Вятское монашество в годы гонений.

 

 

   После известного декрета Совнаркома РСФСР «об отделении Церкви от государства и школы от Церкви»» от 20 января 1918 года советское государство пошло в решительное наступление на Православную Церковь. Особенно сильный удар был нанесен по монастырям. К началу 1922 года из 13 монастырей, существовавших в Вятской епархии до революции, оставалось только несколько обителей, остальные были закрыты.

 Сразу же после издания декрета местные власти начали усиленную работу по закрытию обителей в Вятской губернии. При этом они не стеснялись в методах и в средствах. К примеру, в феврале 1918 года в Яранске Пророчинский монастырь обратился человек с просьбой спрятать его. По документам он был белым офицером Петровым. Монахи согласились помочь ему. Через несколько дней он исчез также таинственно, как и появился, а в обитель заявились красноармейцы. Оказалось, «офицер» на самом деле был сотрудником уездного ЧК, подосланным в монастырь для проверки сведений о том, что в нем якобы прячутся белые и находится оружие. Сведения эти, конечно, не подтвердились. Но под этим предлогом монастырь был закрыт, а его настоятель игумен Генадий (Парфентьев) приговорен к расстрелу¹. Он стал первым в синодике Вятских новомучеников среди монашествующих. Всего по данным Книги памяти жертв политических репрессий с 1918 по 1953 годы в Вятском крае было репрессировано 8 архиепископов и епископов и 83 монаха и монахини².

 20 сентября 1918 года были расстреляны жившие на покое в Александро-Невском монастыре  Вятки епископ Исидор (Колоколов) и иеромонах Флавиан. Первого расстреляли за то, что когда-то он был близок к царскому Двору, припомнили даже, что он отпевал Григория Распутина в 1916 году³. В ноябре того же года Щебининский волисполком отнял у обители ее каменный корпус, а комиссар Бауэр конфисковал имущество и ключи от всех кладовых⁴ .

   В 1918 году было закрыто лишь несколько вятских монастырей. Большевикам, занятым укреплением пока своей еще шаткой власти, было не до борьбы с религией. В основном она заключалась в конфискации монастырских земель, зданий и имущества. В городе Слободском по распоряжению комиссара финансов монастыри были обложены налогом на содержание красноармейцев, что вызвало возмущение духовенства и мирян⁵.

 Лишилась всех своих зданий и Куженерская женская обитель Уржумского уезда. Монахиням был оставлен в пользование только Никольский храм, сами они жили, где придется. Сохранилось народное предание, что незадолго до 1917 года в монастырь прибегала блаженная, стучалась в окно и кричала : «Матушка Санюшка, скоро солдаты приедут, город будет здесь!» Предсказала блаженная, что выгонят всех из монастыря и все разграбят. Так и случилось. Блаженная старица инокиня Александра (Обухова), жившая в монастыре рассказывала : «Грабили все, не щадили святыню, срывали иконы и потом делали из них столы и этажерки⁶».

   Преображенский храм этого монастыря превратили в клуб, а над могилой яранского купца Ф.Я.Рощина, на средства которого была основана обитель, было совершено надругательство. Впоследствии его честные останки были обретены нетленными и в 1956 году перенесены на сельское кладбище⁷.

 В 1918 году Куженерский монастырь доживал свои последние дни. Монахиням позволяли еще позволяли приходить молиться в Никольскую церковь, петь на клиросе, писали сестры и иконы⁸. В январе 1919 года то, что осталось от бывшего монастыря, методично «добили», учредив по распоряжению Наркомпроса РСФСР Куженерский опытно-показательный городок имени 3 Интернационала – школу 2 ступени, созданную на основе Уржумского реального училища. Школа присвоила себе все имущество монастыря в том числе 10 коров и 4 лошади. В трапезной ( ее здание сохранилось до ныне) оборудовали зал со сценой⁹. В том же 1919 году безбожная влась активно взялась за ликвидацию и других вятских монастырей.

 В книге «Живые иконы» отца Сергия Гомаюнова и А.В. Маркелова рассказывалось и о Покровской женской общине, находившейся в близи села Архангельское Котельничского уезда. После 1917 года, приспосабливаясь к новым условиям община зарегистрировалась как сельхозартель, имела свою мельницу, полтора десятка коров, 6 лошадей, луга и пашни. Даже председатель одного из хозяйств был доволен таким соседством : «Они мне в колхозе собственный микроклимат создают. Без урожая никогда не остаемся…» удивительно, но в те годы, когда у монастырей отбирали все подчистую, Покровская община имела собственную землю, поголовье скота, мельницу да и просуществовала долго, до конца 1923 года, когда ее все-таки «додавили¹⁰».

   Если обратиться к архивным источникам, можно узнать, что в те годы на территории епархии существовало еще несколько похожих общин, бывших монастырей, пытавшихся приспособиться  новым историческим условиям, зарегистрировавшись в качестве сельхозартелей, общественных домов и т.д. Однако всем им не суждено было пережить 1920-е годы.

 Пожалуй, первая такая община была открыта весной 1918 года в селе Шаркан Сарапульского уезда по указу святейшего Патриарха Тихона от 30 марта 1918 года. Об этом сообщало епархиальное издание 1918 года «Распоряжения высшей церковной власти¹¹». К сожалению, дальнейшая судьба этой общины неизвестна.

 В начале 1920 годов еще существовали монастыри г.Вятки – Трифонов, Филейский, Преображенский. Пожалуй, слово «существовали» здесь более всего подходит. Власть, лишив обители возможности жить полноценной молитвенной жизнью, методично добивала их, используя всевозможные методы и подходящие моменты. Одним из таких моментов стало изъятие церковных ценностей после небывалого голода 1922 года, случившегося по вине той же советской власти.

 На местах «изъятие» зачастую встречало сопротивление. В селе Петровском Уржумского уезда «изиматели» были избиты верующими прямо в храме. В г. Яранске священнослужители пытались спрятать наиболее чтимые древние образа и были судимы публично¹². «За попытку укрывательства церковных ценностей» был осужден игумен Трифонова монастыря Герасим (Черников) ¹³.

   В 1923 году был закрыт и Преображенский монастырь, монахини перешли в Филейскую обитель. В условиях обновленческого раскола они, как и большинство монашествующих, сохранили верность Патриарху Тихону¹⁴.

 Судьба большинства вятских обителей в советские годы еще малоизвестна, но с уверенностью можно сказать, что дольше всех продержалась община бывшего Яранского Пророченского монастыря – до 1928 года ! История ее приводилась в 99 номере газеты «Вятская правда» за 1929 год.  Статья, написана в типичном для тех лет бранном стиле с привиранием. Ее название привести здесь даже неприлично, но если осторожно отделить зерна от плевел, перед нами встает трагическая история этой последней вятской обители¹⁵.

 После расстрела игумена Геннадия монастырь, как уже говорилось, был закрыт, земля и постройки отошли к совхозу имени К.Маркса, но закрытом  монастыре была оставлена действующая церковь, а при ней – 6 монахов во главе с бывшим благочинным обители иеромонахом Афанасием (Мухачевым). Монахи зарегистрировали себя как товарищество «Опытное поле», продолжали жить монашескою жизнью, ютясь в постройках при храме. Приходили другие монахи, община постепенно росла, существуя на подаяния верующих. В 1925 году совхоз сдал в аренду монахам бывший монастырский дом. Это позволило разместить там часть общины – 10 монахов, а также давать ночлег богомольцам, приходящим издалека¹⁶. К этому времени отец Афанасий был возведен в сан игумена. Сохранился его «послужной список» за 1915 год, позволяющий узнать немного о жизни этого человека.

 Родился отец Афанасий (в миру Алексей Антонович Мухачев) в семье крестьян починка Мухачева Орловского уезда. Обучался в сельской школе. 20 сентября 1900 года поступил в Пророченский монастырь , 20 мая 1904 года пострижен в монашество, 29 мая 1904 года был рукоположен во иеродиакона, 3 июня 1905 года – в иеромонаха. В разные годы нес послушания письмоводителя, благосиного и духовника монастыря¹⁷.

 При игуменстве отца Афанасия в обитель вновь потянулись богомольцы, что не могло понравится властям. А отец настоятель ездил по деревням и учил, возможно, приводил слова прп. Матфея Яранского, который жил рядом в деревне Беляево. Например, его пророчество о великой войне и падении советской власти. По мнению авторов вышеуказанной статьи игумен Афанасий занимался антисоветской и монархической агитацией. Было то или нет, но это был прекорасный предлог для окончательного закрытия монастыря, что и произошло вскоре после кончины прп. Матфея Яранского. Местное крестьяне побоялись вступиться за святыню, несмотря на призывы бывшего стражника Колчина «постоять за монастырь¹⁸». Пророченский монастырь был закрыт повторно, теперь уже навсегда, но в эти трудные годы обитель воспитала многих молитвенников за землю Вятскую, например игумена Паисия (Панова). Его пострижение в монашество произошло в 1925 году в стенах этого монастыря¹⁹.

 

                       Источники и литература

1. «Очерки истории Вятской епархии (1657 – 2007): 350 лет Вятской епархии» - Киров 2008.

2. Книга памяти жертв политических репрессий т 2 с 450 Киров 2000 г.

3.Живые иконы. Святые и праведники Вятской земли / авт.-сост. С. Гомаюнов, А. Маркелов. - Киров, 1999. - 159 с : ил.

4.Живые иконы. Святые и праведники Вятской земли / авт.-сост. С. Гомаюнов, А. Маркелов. - Киров, 1999. - 159 с : ил.

5. «Очерки истории Вятской епархии (1657 – 2007): 350 лет Вятской епархии» - Киров 2008 г.

6. Элисбар Кузнецов Куженерский Свято-Никольский женский монастырь // Мироносицкий вестник – Йошкар-Ола 1998 г. № 5-7

7. Элисбар Кузнецов Куженерский Свято-Никольский женский монастырь // Мироносицкий вестник – Йошкар-Ола 1998 г. № 5-7


8. Элисбар Кузнецов Куженерский Свято-Никольский женский монастырь // Мироносицкий вестник – Йошкар-Ола 1998 г. № 5-7


9. Местная жизнь // Известия Уржумского уездного исполнительного комитета - Уржум 1919 г. № 9

10. Живые иконы. Святые и праведники Вятской земли / авт.-сост. С. Гомаюнов, А. Маркелов. - Киров, 1999. - 159 с : ил.

11. Распоряжения высшей церковной власти – Вятка 1918 г. № 14-15 21 мая с 144

12. Избиение в «святом храме» // Вятская Правда – Вятка 1922 г. 22 апреля с 3 ; Дело о сокрытии церковных ценностей // Вятская Правда - Вятка 1922 г. 23 апреля с 2

        13. «Очерки истории Вятской епархии (1657 – 2007): 350 лет Вятской епархии» - Киров 2008

14. Живые иконы. Святые и праведники Вятской земли / авт.-сост. С. Гомаюнов, А. Маркелов. - Киров, 1999. - 159 с : ил.

15. А.Рогова Ожившая гадина // Вятская Правда – Вятка 1929 г. № 99

16. ГАКО ф 237 оп 70 д 1899 лл 2об-3

17. Журнал Московской патриархии - Москва 1986 г. № 7 с 29.

 

 

 

Христовы  невестушки

 

                В большой крестьянской семье взрослая девушка, не вышедшая вовремя замуж, была «лишний рот», и потому дорога в монастырь была для нее одной из самых вероятных, а часто и желаемой. Не случайно засидевшуюся девушку – «вековуху», так же как и инокиню, называли одинаково – «христовой невестой»: вспомним фразу, часто упоминаемую в «житиях святых», - «жених мой – Христос» как говорили девы, давшие обет целомудренности.

                И для «вековух» (еще их называли в нашем крае «старыми девушками») монастырь был часто единственной возможностью к существованию. Войны второй половины XIX в, Русско-Японская и особенно Империалистическая разорили и осиротили великое множество крестьянских  семейств, и для многих монастыри оказались единственным прибежищем от нищеты и голода, и не случайно, в начале ХХ века, в годы Русско-Японской и Империалистической войн, в России наблюдается удивительно резкий рост числа женских обителей.

                Появилась одна из таких спасительных обителей и в Уржумском уезде, в деревне Куженер Сернурского благочиния. Возникла она как раз во время неудачной для России войны с Японией. С самого возникновения Куженерской Николаевской общины и до начала смутного времени управляла им матушка Людмила, имевшая такую высокую награду как наперсный крест. За 1914 год она упоминается как настоятельница Куженерского женского монастяря и игумения. В обители жило всего лишь несколько инокинь и больше десятка послушниц.¹ При ней имелась церковь, в которой служил один священник, и церковно-приходская школа для девочек; очень возможно, что в ней обучались и неграмотные послушницы.

                Первым священником Куженерской женской общины стал Матвей Васильевич Зверев, выходец из крестьян – черемис Казанской губернии и выпускник Казанской учительской семинарии, который был определен на священническое место в с. Токтайбеляк Уржумского уезда с «откомандированием» для служения в Куженерский монастырь 5 июля 1904 года. Тоутайбеляк и Куженер стали первыми местами духовного служения Матвея Зверева; до этого он проходил учительскую должность в различных начальных училищах Чебоксарского уезда Казанской губернии и Уржумского уезда. 6 августа того же года учитель Зверев был торжественно рукоположен в иерея, а 26 августа 1906 года был перемещен согласно прошению в священники Куженерской общины. Кроме служения в монастырской церкви, о. Матвей был также заведующим и законоучителем Куженерской ЦПШ и других местных училищ. 22 ноября того же 1906 г. священник Зверев перемещается согласно прошению в с. Большой Китяк Малмыжского уезда, но уже 6 декабря вновь возвращается в Куженер, в церкви которого служил до 11 мая 1909 г., когда он был перемещен в соседний приход села Русских Шой.²

                Новым священником Куженерской общины стал Димитрий Семенович Макматов, который как и первый священник этой общины по промыслу Божьему тоже происходил из крестьян – черемис, окончил первое отделение Вятских инородческих миссионерских курсов в 1906 г. и проходил учительскую должность в школах грамоты Уржумского уезда. В Куженер молодой священник приехал с матушкой Матреной Даниловной и двумя маленькими девочками Лидией и Ниной. В 1913 г. в семье Макматовых родилась еще одна девочка, которую нарекли во  св. крещении Милицей.

                Как и отец Зверев, о. Димитрий был заведующим и законоучителем Куженерской ЦПШ, получал содержания 600 рублей в год с процентами с капитала, пожертвованного благодетелями монастырю (очевидно, богатыми Уржумскими купцами) и за требоисправления 200 рублей в год. 30 мая 1910 г. батюшка получил свою первую награду – набедренник, а 30 августа того же года брал отпуск для поездки в Тамбовскую губернию, явился в срок. 25 января 1914 г. священник Макматов покинул Куженерскую обитель, подав прошение на перемещение к церкви с. Люперсольского Яранского уезда, но уже 25 марта вернулся обратно.³ Случилось это за несколько месяцев до начала новой кровопролитной войны, когда в Куженерскую обитель снова усилился новый приток послушниц, потерявших своих мужей на полях сражений Империалистической войны. Здесь, в Куженере, о. Димитрий служил, очевидно, до начала смутного времени, когда Куженерская община прекратила свое существование. Последним местом его служения стала церковь Верхней Шурмы. 29 сентября 1937 года особой тройкой при УНКВД Кировской области по статье 58 п.10 УК РСФСР о. Димитрий быд подвергнут высшей мере наказания и расстрелян 14 ноября 1938 года.

                С возникновением Куженерской обители Лебяжским «вековухам» теперь представилась прекрасная возможность послужить Господу, ведь раньше им почти не представлялось возможности уйти в монастырь – другие обители были и без того переполнены, и им приходилось искать уединения в миру. К примеру, мне известно, что такую уединенную жизнь, посвященную только Господу, вело несколько Лебяжских  дьяческих и пономарских дочерей. Правда, у вдовых женщин из духовного сословия был в запасе еще один вариант (и они им редко пренебрегали): это устроиться просфирницей при церкви (а в более поздние времена – учительницей или библиотекаршей). От этой должности был, пусть и небольшой, но доход. Давала такую возможность и Лебяжская церковь. В XIX столетии в ее штате состояло две просфирницы, как правило из число вдовых женщин. Просфоры пеклись в особом здании около церкви с причудливыми окнами. Для печения просфир закупалась церковной казне не слишком дорого: в 1905 году, к примеру, вместе с покупкой кагора, деревянного масла и ладана она обошлась ей в 61 рубль в год.⁴

                В XIX столетии на должности просфирниц при Николаевской церкви состояли почему-то женщины, приглашенные из других уездов. Это может говорить о том, что крестьянок к этой должности даже не допускали, а только вдовых женщин из духовного сословия. Возможно, вдовых матушек в Лебяжье в это время просто не было и их приглашали со стороны. В 1860-х годах на этой должности при Лебяжской церкви состояли вдова умершего дьячка с. Ильинского Яранской округи Василия Шерстенникова Матрена Михайловна и вдова  дьячка с. Воскресенского Орловской округи Емельяна Стефанова  Анна Семеновна.⁵

                Матрена Васильевна пекла просфоры для Лебяжских прихожан и в 70-80-е годы. Анна Семеновна к этому времени отошла ко Господу и, возможно, с почестями была погребена в ограде Николаевской церкви. Ее сменила вдова диакона из с. Ильинского Малмыжского уезда Александра Алексеевна Лотникова. С собой в Лебяжье она привезла четверых своих детей, самому младшему из которых, Михаилу, было несколько лет от роду, когда он лишился отца, а его брат Владимир обучался уже в присутственном классе Нолинского духовного училища на казенном содержании.⁶

                С конца XIX столетия после сокращения штата при церкви осталась вакансия только одной просфирницы, и должность эту заняла наконец-то Лебяжская женщина – Надежда Фомина Крекнева, вдова Лебяжского пономаря. Она получила эту должность 19 апреля 1872 г., после  кончины мужа, и получала вместе с небольшим жалованьем просфирницы еще 14 рублей в год от епархиального попечительства. Семья ее, состоявшая из трех детей, владела собственным деревянным домом в Лебяжье.⁷ Старший сын Гаврила Васильевич служил в Лебяжье в должности письмоводителя и отличался исключительной добропорядочностью. Возможно об этом Лебяжском письмоводителе, который осмелился перед земским начальником защищать крестьянина, упоминал в своей заметке по истории  Лебяжья М. Сазанов в 1940 г.

                Сестры Мария и Агриппина Крекневы никогда не выходили замуж, и после кончины матери продолжили ее профессию. Точнее сказать, должность просфирницы при Лебяжской церкви перешла в 1902 г. к старшей сестре Марии, которой шел уже 41 год, а младшая Агриппина ей просто помогала. Хотя в метрических книгах она и упоминается как просфирница, но в штате церкви официально состояла только одна просфирница. «Малограмотная, поведения весьма хорошего…» - отмечалось в «послужном списке» Марии Васильевны за 1910 год.⁸  Обе сестры были глубоко уважаемы набожными лебяжанами и их частенько приглашали в качестве восприемниц на крестины. Они работали при церкви практически до ее закрытия, но старшей сестре не суждено было дожить до этого печального события: Мария Васильевна отошла ко Господу 16 декабря 1927 года, умерев от старости дома.⁹  Агриппина Васильевна пережила ее и в 1930 году была лишена избирательных прав как «служитель культа».

                Старейший житель Лебяжья М. А. Бронников прекрасно помнит последнюю Лебяжскую просфирницу и где она жила. Вот что он рассказывает: «на месте нынешнего дома Лалетиных был маленький домик, в котором жила старушка, просфирница. Она пекла просфоры в церкви. Маленькая, невысокого роста, она умерла еще до войны. Дом был оштукатурен». Любопытное упоминание о Лебяжской просфирнице автор этих строк нашел в рукописи воспоминаний о своей жизни жительницы с. Лаж А. И. Печенкиной, которая познакомилась с этой женщиной во время учебы в Лебяжье. Она писала: «В 1930 году в январе мать померла, водиться некому, а с работы меня не снимают. Надо ясли. Руководить некому. В апреле открылись курсы на воспитателей. Меня послали учиться, уехала с ребенком. Жили у просвирни одной, взялась водить ему. Ему было 8 месяцев. Он возле лавки ходил…».¹⁰

                После кончины Марии Васильевны просфирницей стала простая крестьянская женщина, тоже «Христова невеста», Ирина Власьевна Патрушева. Она стала последней лебяжской просфирницей, которая работала до самого закрытия церкви. Уже после закрытия  ее, будучи в преклонных годах, она заслужила себе славу Лебяжской блаженной, очень богомольной женщины, почти инокини. Возможно, живи она в лучшее время, в монастыре нашлось бы ей достойное место. В народе за глаза эту прекрасную женщину называли «Аринушкой». Л. Ф. Якимова в своей газетной заметке «Арина, отец Николай и мы» писала о ней такие слова: «… Тропинка к ее маленькому, похожему на келью домику, не зарастала ни зимой, ни летом. С горем, с бедой, с тревогой, а иногда и с душевной болью шли к ней люди. Шли в твердом убеждении и вере, что святой молитвой, просьбой безгрешной души сможет она отвести беду».¹¹

                Прожив долгую, наполненную верой в Господа жизнь, блаженная Аринушка отошла в царствие Его 4 октября 1961 г. По рассказу племянницы этой замечательной женщины, «когда она умерла, Лебяжские бабки унесли ее на руках до самого места. Такое тепло тогда было, и они все в одних кофточках. Всю дорогу пели церковные песни…».

                Подобных благочестивых женщин – «Христовых невестушек» - жило в разные годы великое множество на Лебяжской земле. Благодаря этим прекрасным женщинам жила в народе Православная вера даже в те страшные годы, когда были поруганы все святыни, а большинство священников и настоящих христиан томилось в лагерях, и не могли сломить ее самые лютые репрессии, и вся сатанинская злоба была посрамлена чистой Верою во Христа и в Царствие Его этих маленьких хрупких женщин…

 

 

Библиография.

 

 

1. «Памятные книжки Вятской губернии» за различные годы с 1904 по 1916. Г. Вятка.

 

2. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда». Ф, 1915 год. ГАКО ф 237 оп 70 д 1535 ЛЛ 730 ОБ – 732 ОБ.

 

3. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда», 1915 год. ГАКО ф 237  ОП 70 Д 1535 ЛЛ 659 ОБ – 860.

 

4. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда», 1905 год. ГАКО ф 237 ОП 70 Д 1525

 

5. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда». ГАКО ф 237 ОП 70 Д 1486.

 

6. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда». ГАКО ф 237 ОП 70 Д 1490.

7. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда». ГАКО ф 237 ОП 70 Д 1530.

 

8. «Клировые ведомости церквей Уржумского уезда». ГАКО ф 237 ОП 70 Д 1530.

 

9. Акты гражданского состояния с. Лебяжье. (свидетельство о смерти   за 1927 год. В акте она упомянута как «просфорня»).

 

10. А. И. Печенкина «Моя нелегкая жизнь», рукопись. Лебяжский краеведческий музей.

 

11. Л. Ф. Якимова «Теплые ветры Лебяжья», с. 42-46. Киров 2003 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Назад к списку