Архиерейская дача в Халкидново. Ранее считал, что это храм в с.Лазарево Уржумского уезда (по версии краеведа В.А.Ветлужских). это же фото попало и в несколько моих книг. Но по крайней мере знаем, как выглядела Архиерейская дача в Халкидново, а фото храма в с.Лазарево... будем надеяться, когда-нибудь отыщется

Один из рисунков Вячеслава Покрышкина, сына священника с.Понино, датированный 1918 г. Все рисунки в его альбоме - с натуры. К сожалению, кто изображен на рисунке, неизвестно. Фото предоставлено Валентиной Покрышкиной-Григорович.

Батюшка-строитель. Отец Иоанн Покрышкин строит школу в с.Понино. На первом фото он с чертежом в руках. Фото предоставлено Валентиной Покрышкиной-Григорович.

Воспоминания о Егоре Святом - блаженном и местночтимом святом Лебяжского района, репрессирован в 1944 г. Умер в лагере

Нина Васильевна Редькина, 1927 г.р., д.Большие Шоры : Он сидел все дома, никуда не ходил. В войну стали к нему со стороны ходить, когда стали мужики на войне теряться, а до этого я его и не знала. Он бабам ворожил, и народ к нему ходил, но наши деревенские мало ходили, а больше со стороны. Он слыл прозорливым, как звали его я не знаю. Жили они с женой. Но она вперед его умерла, до войны еще. В войну один жил, всегда запирался. Жил он в слободке, дом у него отдельно стоял. Ни двора, ничего он не держал. А чем кормился – бабы приносили, милостинку носили. Егор святой его звали.
Был он высокий, худощавый, с маленькой бородой. Был ли старик ? всегда одинаковый был, с бородой, беловатый не черный. Носил портянину, в валенках зимой и летом. Говорят, его потом сослали, увезли уда-то.

Редькин А.А. (ее муж) : он нас здесь по загумнам в Лебяжье ходил, на базар, в церковь.

Патрушева Анастасия Федоровна, 1923 г.р.: Юлина мать, и моя мать были двоюродные сестры, а отцова сестра, тетка, наша крестная, с этим Егором имела связь. «Егор святой» его звали, я училась в Марамзино в начальной школе, домой пойду, в Патруши, и крестная через меня ему гостинцы посылала, скажи, крестная гостинцы прислала. А он всех не пускал, сильно божественный был, и все время дома сидел, все время запирался, тогда ведь преследовали. У него был небольшой домик, 2 окна. Он потом вернулся из тюрьмы и умер в Марамзино.

А.А.Овечкина, д.Чупраки: Мы с Егором большие приятели были, дружили сильно. С войны все время ходил ко мне в гости с Василисой, а я к нему. И че он говорил, все правда, все сбывалось. Вот у нас в Чупраках была мельница. Он как-то пришел, ночью вышел и говорит : - ой, мельица горит. Народу сколь сбежалось, и никто не подходит. 
И вправду, мы как раз жали, когда мельница загорелась. Народу было, что на базаре, и ни один не подошел. У него все слова были правильные. Я ему как-то в войну милостинку подавала, а он сказал :
-Аннушка, все твои милостинки до мужа дойдут
- Как дойдут ? Он в Кисловодске, в больнице, а я в Чупраках.
- На картях выиграет…
Я удивилась : он сроду в карты-то не играл, и не умел. И ведь все правду сказал! Муж приехал, рассказывает, все правда, в больнице на картях денег выиграл, масла, всего везу, хотя сроду не играл.
Предсказал он войну. Говорил : - Будет война. До тех пор люди будут биться, пока на той стороне не останется один человек, и на другой… После войны жизнь будет хорошая, а народу не будет. В войну убьют многих. Как-то посмотрел на школу в Мелянде и сказал : - Школа стоит, вот летит самолет. Отпустит бок, и школу нарушит. 
Егор нигде не служил, он просто ходил в Меляндинскую школу богу молиться, на каждой службе был, но не служил. А когда прикрыли, может быть и в Уржум ездил. Народ к нему ходил, он не ворожил – просто правду говорил. Некрещеных он в дом не пускал. Пускал только крещеных, кто Богу веровал. А если на человеке креста нет, он и не отопрет.
В Марамзино у него была одна изба, и ничего больше не было. Коридор дощатый, тесом крытый. Дом был невелик, печь русская. Ни кровати, ничего не было. Ни хлевов, никого и никого они не держали. Я ходила к ним, он рассказывал, как воевалось на войне. Приду, посижу. Жена его Дарья умерла, и он жил, сошелся с Василисой. Она его выдала. Как-то пошел он меня провожать,и говорит :
- А меня Василиса выдаст…
- Как ?
- Придет милиционер, она скажет, что я советскую власть опровергаю.
Потом, когда забрали его, я спросила Василису, она сказала :
- Милиционеры меня спросили, я и сказала, что он советскую власть опровергает, пришли и забрали его.
После этого Василиса сколько-то жила. Он не вернулся, больше его никто не видел. Старенький он был уже, невелик ростом.

А.А.Осетрова, д.Чупраки : - Егор святой его звали. Придет человек незнакомый, он скажет, что было, что есть и что будет. А кто без креста, он и не пускал. – Сгинь! Нельзя ко мне, ты не человек…
Как-то пришла к нему с мамкой Александра Петровна. У нее муж погиб, и она гулять стала. Тут целая комедия случилась : он ее обнимает, целует, а потом говорит :
- Иди, иди отсюда!
А мать за стол усадил.
- ты, говорит, голодная. А тогда все голодали.
- Молись одному за упокой, а другому за здравие. У него со здоровьем плохо….
А у них брат был ранен сильно – ему легкое оторвало. А мать потом говорит, что яи чек принесла.
А он говорит : - Неси домой, у тебя дома ребята голодные!
Все знал!
А в другой раз пришла к нему Клавдия Патрушева. А он ей сразу с порога :
- Беги скорей, скорей домой!
Она и бегом домой. А там на осереди дрова были, и ребята ее огонь разожгли. Пылает огонь. Она огонь потушила, ребят в люди послала, а сама опять к нему. Он ее и спрашивает : - Ну че затушила огонь то ? 
Вот откуда он знал ? Со всех сторон к нему шли люди. Он был как Ванга, ясноидящий. Жил он в Казаках, за речкой. Там домов немного было. Жена у него старушка хорошая была, приветливая, среднего роста. Потом его в милицию забрали. Первый раз отпустили с условием, что народ к нему ходить не будет. Но народу ведь не прикажешь, снова приходить люди стали, и его снова забрали. Он умер в тюрьме, сгноили бедняжку в тюрьме.

Из истории обновленческого раскола в Яранске

В Вятский административный отдел Губисполкома группы верующих при Преображенском города Яранска соборе 
Заявление 
28 июня 1926 г.
В прошлом 1925 году после того как община при Успенском соборе перешла в ведомство патриарха Тихона и нас, несогласных на этот переход, стала притеснять и даже отлучила от общения, мы решили выделиться из прихода Успенского собора и составить самостоятельный обновленческий приход, оставшийся на платформе Св синода. Оформили дело, зарегестрировались и обратились сначала в Яранский уездный исполнительный комитет, а затем и в Административный отдел Вятского ГИКа с просьбой об уступке нам 1 (из 2 имеющихся на лицо) храмов, а именно Преображенского, для совершения богослужений, а также о разделе между нами культового имущества. 
После долгих ожиданий к 1 июля 1925 г мы получили в свое распоряжение храм и незначительную часть из богослужебных принадлежностей. Причем передача последнего нам успенцами скорее походила на издевательсво с их стороны над нами и над существующими на этот предмет законоположениями. Случайно совпавшая с передачей нам Преображенского храма ликвидация бывшего Знаменовского женского монастыря выручила нас и почти все существенно необходимое для отправления богослужения мы получили из Знаменки, а не из Успенского собора.
Остались спорными при разделе приходов 2 статьи, а именно : 1) колокольня – 1 на оба храма
2) чтимая икона Спасителя, с которой каждогодно летом совершается крестный ход по всему уезду и собирает значительные средства, идущие частью на содержание причта соборного, частью же на содержание храма. Оба эти предмета по характеру их значимости в жизни прихода простому механическому разделу не поддавались. Требовалась или особая договоренность на пользование этими предметами между делящимися приходами или же вмешательство гражданской административной власти с указанием, каким путем должны быть разделены оба спорных предмета, особенно последний, как касающийся не столько культа по существу, сколько урегулирования взаимоотношений между обоими приходами на почве хозрасчета. Но Успенско-Тихвинская община, при епископе Нектарии и протоиерее Знаменском нас отгнавшая от прихода и храма, продолжала с еще большей злобностью относиться к нам с момента нашего самостоятельного существования и потому решительно ни в какие переговоры с нами не вступала.
Что касается нашей Преображенской общины, то мы сразу же по первому спорному пункту , т.е. по вопросу о владении колокольней, которая находится при нашем Преображенском храме, пошли по пути мирного соглашения и заявили, что согласны на общее пользование ею и сторожками при ней. Предполагали, что и противники наши поймут, что как им, так и нам одинаково необходимы средства на содержание храма, полученные от похода с иконой, и согласились на полюбовное выделение какой-либо части этого дохода как общине, выделившейся из 1 общины Успенского прихода, а следовательно в известной части имеющих такое же право на владение Иконой и доходов от нея. Тем более, что Икона Спасителя изстари числилась принадлежностью Преображенского храма и только в сравнительно недавнее время помещаться стала в Успенском соборе и там же числиться по описи 1918 года. Но полюбовного соглашения на раздел доходов не последовало.
Тогда мы обратились к представителям гражданской власти с просьбой оградить наши интересы во имя справедливости. Власти нам ответили предложением повременить с этим вопросом ввиду той враждебности и осложнений, которые мели место при передаче нам храма. Мы согласились, но в начале августа, когда происходит перерыв в походе с Иконой и она на 3-4 дня возвращается в Яранск, что бы потом снова выступить во второй половине похода, мы снова обратились в Уездную милицию с просьбой выдать разрешение на 2ю половину похода с Иконой нам, а не успенцас, уже исполнившим 1ю большую половину похода.Причем указывали, что, считаясь с возможностью агитации наших противников в тех приходах, куда Икона направляется, в смысле непринятия нас как синодалов-обновленцев – мы снеслись с духовенством этих приходов и предложили им самим обслужить ту часть приходов, где нас принимать не будут на условиях разделения дохода пополам как между местными причтами и нами, так и между нашим храмом местным, чего Успенская община никогда не допускала и не допускает, собирая все средства исключительно в свое пользование. Духовенство и приходские советы согласились с нашим предложением и нам дана была надежда на выдачу разрешения похода. Но потом ввиду поданного успенцами протеста, с указанием, что их большинство и что следовательно Икона должна быть признана ихней и доход причитается только им, нам в разрешении похода было отказано. Таким образом и в прошлом году и в нынешнем успенцы пользуются доходом от похода одни и получается такая картина, что в то время как одна часть прихода, пусть хотя и более числено имеет излишек средств и по своим тихоновским делам разъезжает по всем углам России, выдавая своим ходокам-депутатам по 100 и более руб на каждую поездку, пользуясь походом развивает свою агитацию нам враждебную, другая часть прихода испытывает большую затрудненность в удовлетворении самых неотложных нужд, связанных с владением храма как-то : в отоплении, освещении, поддержке чистоты площадей, ремонта, уплаты денежных обложений. Мало того, благодаря совместному пользованию колокольней и сторожкой при ней, мы вынуждены терпеть такие вещи как помещение успенцами в сторожке монахинь-церковниц, которые никакой охраны не несут, а враждебной нам агитацией занимаются и тем вредят развитию нашей общины….
17 июня 1926 г.

ЦГАКО ф. Р-1258 оп 1 д 1052 лл395-396об.

Историческая справка: после возникновения в 1923 г обновленческого раскола, ставшего прямым следствием созданного коммунистами небывалого голода 1921 -1922 гг, Православная Церковь распалась с подачи советской власти на две враждебные друг другу части – сторонников патриарха Тихона (староцерковников) и обновленцев (которые поддерживали советскую власть, а та их). Не обошла эта напасть и маленький Яранск – здесь верующие яростно делили культовые здания и святыни (икону Спаса); обновленцы не гнушались никакими методами – ложь, клевета, жалобы стали их повседневной практикой, что видно из их вышеприведенного заявления; большинство верующих их не поддержало. Однако обновленческий раскол, созданный советской властью, исполнил ее миссию – Церковь была почти дискредитирована в глазах верующих, сначала были репрессированы обновленцы, а затем очередь дошла до тихоновцев. Но далее грянула война, спасшая Церковь от полного уничтожения.

Фото предоставлено М.Кожиновым.

Пропавшая риза

В апреле как-то, в селе Кичме скончался местный зажиточный крестьянин Я.И.Новоселов, который, как и подобает, был погребен по церковному обряду.
Все было торжественно и колокольный звон, и пенье, и священство, облаченное в ризы.
Все происходило хорошо, только ризы священника оказались в скотном дворе школы, рядом с домом бати Селивановского.
Выпила риза, что ли, иначе как она могла попасть на скотный двор ?
Узнав о нахождении ризы, духовенство в начале не знало, что делать и только на следующий день, после находки, протоиерей Селивановский явился в Кичминский РИК получить ризу под расписку : «Ризу найденную в скотном дворе учителем таким-то, получил протоиерей Селивановский».

Очевидец. Риза поповская на скотном дворе//Красный пахарь № 28 1923 г.

На фото: последний священник церкви с.Кичма Уржумского уезда Николай Селивановский.