Первые русские на Вятской земле

Наш Вятский край в древности был населен удмуртами, марийцами, коми. На территории нынешнего Свечинского района преимущественно жили марийцы (прежнее название – черемисы), только в северной части проживали коми. 
В конце  xII и  XIII веков в бассейн рек Вятки, Чепцы, Моломы и Ветлуги стали проникать русские, прозванные ушкуйниками, от названия судов – «ушкуев», на которых передвигались преимущественно из Новгородского и Ростовско-Суздальского княжеств. 
Под давлением русской колонизации удмурты были вынуждены уходить по Чепце, частью на правый берег Вятки, в район будущего города Слободского, а марийцы – на юг. На берегах рек русские люди устраивали свои поселения, укрепляя каждое из них в целях безопасности земляным валом и деревянным тыном. Первыми крупными опорными поселениями (городками) на вятской земле были Никулицкое городище (теперь село Никульчино Слобододского района) и Котельнич.
Как говорится в сказании, появившемся еще первой половине XVIII века, на месте нынешнего Котельнича стоял укрепленный черемисский (марийский) городок Кокшаров. Новгородцы взяли Кокшаров приступом и переименовали его в Котельнич, вероятно, потому, как на это указывал и видный вятский историк А.С.Верещагин, что город находился в углублении, или котловане. Впрочем, исследователи не обходят вниманием и версию, по которой слово «Котельнич» объясняется простым переводом черемисского названия Кокшаров.
Русская колонизация приняла более широкий размах на свободных и малонаселенных землях нашего края со второй половины XIII и на протяжении XIV веков, когда русские люди, преимущественно нижегородцы и суздальцы, уходили дальше на север, теснимые врагом, избегая насильственного полона, разорения и смерти от татаро-монголов, прошедших по многострадальной и покоренной ими земле огнем и мечом.

Стародубцев П.И. Земля Свечинская – Киров 1992 г.

 

Начальная история Кукарки-Советска

Город Советск расположен на юго-западе Кировской области, на берегах рек Пижмы и Вятки. До 1918 г. – слобода Кукарка (слобода – большое село с некрепостным населением). О том, что основана она, вероятно, марийцами, свидетельствует ее название. Кукарка по марийски означает «большой ковш» (кугу – большой, корка – ковш). Такое название было дано, по-видимому, из-за обилия рек.
Первое предположение объяснить образование слободы Кукарки как русского поселения выдвинуто Н.Золотницким в его книге «1 января 1866 г. в Кукарке и краткий очерк слободы Кукарки». По мнению Золотницкого, Кукарку отняли у марийцев в конце XII века русские поселенцы на вятской земле. Предположение сомнительно, ибо только через 3 с половиной столетия после XII века территория, где расположена Кукарка, была включена в состав русского государства (в 1552 г., после падения Казани, луговые марийцы присоединились к России). А.В.Эммаусский и Н.П.Калистратов основание Кукарки относят ко второй половине 16 века.
Границы Казанского ханства на севере проходили по рекам Пижме и Вятке. Луговые марийцы принимали участие в набегах казанских татар на соседние вятские земли. Так, в 1542 г. татарская рать совершила разбойный поход через вятские земли на Устюг, захватив многие русские города и волости. Татары были разбиты на Маломе объединенными силами вятских городов, «только ушла лесом черемиса луговая на Пижму реку»).
После взятия Казани и ликвидации Казанского ханства удмурты, чуваши, башкиры, мордва, марийцы не сразу покорились русскому государству. Подстрекаемые местной знатью, они оказывали упорное сопротивление, часто вступали в вооруженную борьбу. Московское правительство вынуждено было создавать укрепленные населенные пункты, возводить вокруг них крепостные стены. Так в 1588 г. были поставлены Санчурск, Уржум, Яранск. Слобода Кукарка в начале XVII века также была укрепленным пунктом: «Кругом слободы острог, а на остроге 3 пищали затинных, да в казне 10 самопалов ручных». Кукарка, занимающая выгодное географическое положение и находящаяся на стыке русских земель с землями марийцев и вотяков, основана, по-видимому, как и соседние с ней русские города-крепости, в конце XVI  века.

Слобода Кукарка-город Советск – Советск, 1994 г.

 

О наших предках - новгородцах

Новгород, находящийся на водном пути с севера в Византию, был самым торговым городом в Древней Руси, его все россияне с уважением называли Господин Великий Новгород. Местонахождение его было удобно для торговли, и он раньше других русских городов достиг цветущего состояния и независимости.В XI-XII столетиях новгородцы вели большую торговлю с иностранцами, и иноземные товары развозили по другим русским городам. Меха и шкуры диких животных были наиболее ценным товаром, который новгородцы продавали иностранцам. Вдоволь можно было добыть этого товара и близ Новгорода. Но чем дальше к северу, тем пушистее и красивее были меха у зверей. Предприимчивые промышленники продвигались все дальше и дальше на север и восток, заходя в наши края. Земли у нас были бедные, малонаселенные. На далеком расстоянии один от другого были разбросаны поселения, зато лесные дебри были бесконечные, а пушного зверя водилось в них – пропасть. Новгородские предприниматели заходили сюда обычно вооруженными дружинами, заставляли вотяков, мерю и черемис подчиняться себе, платить им дань мехами, а то и сами на берегах наших рек устраивали все новые колонии и охотничьи станы в удобных для промысла местах. Эти поселки, как правило, развивались в большие селения и городки. 
Бойко шла торговля новгородская. Предприимчивые и ловкие купцы наживали себе огромные состояния. Немало тогда появилось богатых и именитых бояр, и хотя не было в то время налоговой инспекции и деклараций заполнять никого не принуждали, все же не спалось спокойно никому в этом древнем городе. Недовольных в Новгороде между боярами и чернью тогда было много. Сохранилось и дошло до нас предание, будто низвергнутый Перун, плывя по Волхову, кинул палку на мост и заповедал Новгороду вековые распри. Недовольные люди или удальцы, которым не по вкусу были притеснения в Новгороде, уходили отсюда искать удачи да счастья на чужой стороне. Иногда собирались целые стайки таких «повольников». Пускались они на ушкуйках (на финском языке – лодка) по нашим рекам, разбойничали, грабили, нападали на аборигенов. Основывали они и новые поселения. Всякий «вольный человек», богатый или бедный, мог пойти в повольники – «была б у него только воля крепкая да удаль молодецкая». В дружины повольников обычно шла буйная и разгульная молодежь, искавшая простора для души своей, где в полную силу можно б было развернуться и себя во всей удальской красе показать. Атаманами, по большей части, становились сыновья богатых новгородских бояр или купцов. Они могли вооружить и на первых порах содержать ватагу удальцов. Старики новгородские, сами в молодости видавшие всякие виды, не только не мешали своим сыновьям и внукам, но даже охотно отпускали их «повольничать». На грабежи да буйство на чужой стороне смотрели уважительно: «пусть де молодежь погуляет, уму-разуму наберется». Оттуда и пословица пошла: «Чужая сторона прибавит ума».

Фокин А. Вятка: золото и алмазы, подземные ходы и клады, преданья и легенды – Киров 2000 г.

 

 Народные поверья

6 июня, в 5 часов вечера, на реке Уржумке, ниже городской мельницы утонул мальчик Фоминых. После долгих безрезультатных поисков трупа, одна женщина из толпы зевак, собравшихся в большом количестве, предложила опустить в воду горшок с горящими углями и ладаном. Никто из публики не возразил против такого нелепого предложения, а наоборот содействовала, когда матерью утонувшего был приготовлен горшок с углями. Особенно старался гр.Чернов, житель г.Уржума. Одна женщина по его адресу заметила, что видно у мужчины-то ума тоже немного, если верит в горшок.
Но этим дело не ограничилось. Вскоре последовало второе предложение: опустить в воду корочку хлеба, он дескать обязательно найдет труп. 
Но все принятые меры не помогли. Труп выплыл лишь через несколько дней.

Не помогло // газета "Красный пахарь" - 1923 г. №48

Фото с сайта "Команда кочующие".

 

Шурминский блаженный на страницах советской газеты

В деревне Камринских Больше-Шурминской волости проживает некто Иван Иванович или «Ванюшка», как его называет население. 
Этот «Ванюшка» выдает себя за полусвятого, преподобного человека, а темные крестьяне и крестьянки верят ему. 
«Ванюшка» рассказывает, что он «обмирал» (умер и потом ожил), был в раю и в аду. Какой-то якобы святой водил его там везде, показывая все отделения ада, где за что и как наказываются грешники и показывал, как блаженствуют в раю.
Собирает вокруг себя этот шарлатан стариков, старух и девушек (девушек он иногда в подходящий момент награждает поцелуями, а иногда и обнимает, за что в некоторых деревнях попадало ему от молодежи) и начинает беседовать об аде и рае и т.д.
Иногда он ходит по полям и поет басом, от чего ребята в деревне сильно пугаются и прячутся как можно дальше. Родители, возвращаясь с полевых работ, не сразу находят своих ребятишек.

Дурачит людей // Красный пахарь - 1923 № 38

 

Немного забавного

На черную доску

Секретарь Больше-Вершинятского сельсовета Петровской волости т.Колосов за то, что по прочтении газет не передает таковые другим гражданам, а изготавливает из них футляры для пасхальных яичек и подвешивает под образками.

Красный пахарь - 1923 г. № 28

- Большевики доказывают – Бога нет, а кто вот дождик посылает?
- Тучи…
- А откуда сами тучи…
- Из пара…
- А пар откуда…
- Из земли выходит…
- Из земли, говоришь, выходит, а землю кто сделал?
- Была вечно…
- Нет, врешь, брат, ее сотворил Бог …
- А Бога кто сотворил…
- Этого в писании не сказано

Осколки // Красный пахарь - 1924 г. № 2

 

Легенды: изгнанники

История развития и основания села Казанское уходит своими корнями далеко в прошлое. По преданиям, на этом месте рос дремучий лес. Лишь изредка сюда наведывались охотники за пушным зверем.
Итак, год 1609. Часть повстанческого отряда черемисского сотенного казака Елпая Токшейтова совместно с местными марийскими феодалами (баями), его людьми жгут и грабят слободку Кукарку (город Советск Кировской области) в ответ на притеснения и захват их земель. Пришедший из города Казани полк стрельцов во главе полковника Истомы Хвостова сумел взять слободу в свои руки. После этого марийское население было разогнано на десятки километров. Оставшаяся часть была присягнута на верность царя и церкви. Взятые в плен сотенные казаки, восставшие были тут же казнены. Много народу ушло в сторону уржумских, лебяжских лесов, сел Кичма, Котельничи. Семьями селились в деревнях Купсола, Ананур, Поташково, Мустаево, Шокшем, Мурзанаево и других. Сам Яндул Токсубай, являющийся помещиком (баем), владел землей у слободки Кукарка, торговал по реке Вятка. Как местный феодал, он руководил со своими сотниками восстанием. Поэтому после разгрома восстания был вынужден бежать со своей семьей и прятаться в глухих лесах. Имя Яндул он получил по наследству. Почему же при рождении он не получил русское имя? До правления царя Петра Первого все марийские князья (баи), мурзы, сотники, атаманы сохраняли свои марийские титулы. Поэтому имена оставались без изменения. Дети от рода Токсубая оставались по наследству Токсубаями, от древнего рода Токси. Простой же люд после крещения получал русские имена. Отсюда сын Иван, по фамилии Иванов, от отца крещенного Ивана. Так продолжалось до Указа Петра Первого, в котором черемисские высокопоставленные титулы были упразднены. Все переписаны в простолюдины, а их земли передавались русским поселенцам. Отсюда и возникали восстания…
Яндул Токсыбаев, спасаясь от погони царских отрядов, выбрал для жительства безлюдное место на правом берегу реки Чукша, богатой рыбой и зверем. Места вокруг были заболочены, вилось много комаров. Кое-как перезимовав, он решается переселиться в более сухое место на берег небольшой речки, которая вытекала из озера. 
Вместе с ним пришел с кукарской стороны и его помощник Питиримов. Фамилию свою он получил после крещения в честь игумена Питирима. Дома строили из вековых елей. Работа была тяжелая. Скотины, кроме лошадей, не было. Питались мясом зверей и рыбой. Поля для посева готовили методом поджога лесов.
Со временем к нему переселился его сотник Почай. После крещения рода Почая, фамилия остается по линии сотника – Почаев. Поэтому и все потомки его отличались воинственностью. Четвертая семья из рода Пигельда появилась после 1669 года, гонимая русскими поселенцами из лажских земель и реки Вятка, с местечка деревни Пигельда. В 1792 г. из-за нехватки земли сын из рода Пигельда переселелился в д.Мустаево. после крещения они получили фамилию Пигельдины. Сейчас в селе Казанском Пигельдины и Почаевы не живут.

Дмитриев О.Село Казанское. Публикация из Сернурской районной газеты

 

Легенда о благородном разбойнике

Недалеко от села Кузнецово, за деревней со странным названием Зимняк, протекает речка Индыгарка. Ее русло проходит по одному из лесных урочищ, которое давно привлекает внимание любознательных. Там по обоим берегам речки находятся пещеры. Одна из них явно «рукотворная». Вход в нее подобен печному своду. Другая, которую наш фотокорреспондент Евгений Коскин запечатлел на пленку, основательно осела, вход в нее уже не просматривается. Зато очень хорошо видно, что ее образуют мощные плиты известняка. 
Кузнецовские жители рассказывают, что те, кому сейчас 35-36, лет 12-15 назад свободно пролезали в глубь пещеры больше чем на 10 метров. Во время очередной такой экскурсии один из юношей неожиданно уперся в каменную стенку. С собой он прихватил ломик, которым и ударил несколько раз по камню. Стенка оказалась тонкой. Юноша легко проломил ее, но при этом не удержал ломик и выпустил его. Долго было слышно, как ломик катился вниз. Если это действительно так, то, возможно, вторая пещера карстового происхождения? Такое предположение может оправдаться, поскольку здесь довольно мощные залежи известняка. Неплохо, если бы установить это взялись краеведы из Кузнецовской школы. Им же, наверное, удалось бы проверить и романтическую легенду о разбойнике Индыгаре.
Старожилы деревень Комлево и Брод, села Кузнецово рассказывают по этому поводу противоречивые, но одинаково интересные истории. Понятно, они требуют подтверждения, но изложить их не мешает.
Одни уверяют, что в тех пещерах, о котором шла речь, со своими лесными братьями обитал благородный разбойник Индыгар. По большой дороге, которая много лет назад проходила из Кузнецово на Зимняк и дальше, на Изиморку и Казань, часто ездили богачи. Индыгар со своими людьми грабил их. Когда же попадались бедные путники, он отдавал им награбленное. В той пещере, которая носит следы прикосновения человеческих рук, якобы находилась конюшня. Другая пещера будто бы служила разбойникам штаб-квартирой.
Лично мне хотелось бы больше верить именно этой легенде. Ведь в самом деле, почему речка называется Индыгаркой? Почему неподалеку от той пещеры, где была «штаб-квартира» разбойников, находится прямоугольная поляна, окруженная правильно (и глубоко! Естественные силы тут исключаются) вырытым рвом? Почему на этой поляне много впадин, напоминающих провалившиеся могилы? Может, это мусульманское кладбище? Ведь Индыгар, по преданию, татарин. Наконец, не потому ли Зимняк называется Зимняком, что во время оного там были зимние квартиры разбойников? Вот сколько «почему» сразу возникает.
Другие старожилы утверждают, что разбойника звали Ухтубин, что был не татарином, а марийцем и что «промышлял» Ухтубин в логу между нынешними деревнями Комлево и Шои. В старину там были дремучие леса. Кстати, и называется этот лог Ухтубинским. Но как «индыгарцы», так и «ухтубинцы» сходятся на одном: вожак разбойников был благородным, хорошим человеком, по-своему выражавшим протест против царской тирании…

Беляев В. Индыгар или Ухтубин // Знамя октября 21.09.71.

 

Колчаковцы в Вятском крае

Колчаковские белогвардейские банды в наше село Костенеево Елабужского района Вятской губернии ворвались в начале апреля 1919 г. Части реки Вятки отступали за Вятку. Последние отступающие части переправились через реку буквально перед ледоходом. В нашем селе коммунистов и членов комитета бедноты было более 30 человек. Руководители сельской власти, члены комитета бедноты и ряд других активистов отступили вместе с частями Красной Армии, а 18 человек остались дома, в селе.
Белые банды, как только ворвались в село, начали искать и арестовывать коммунистов и активистов села. Все отступившие с красной армией и оставшиеся дома товарищи были арестованы. Их отправили в д.Армалы, что в 13 верстах от нашего села и всех уничтожили. Не расстреляли – пьяные белогвардейские бандиты изрубили их шашками… Погибли самые лучшие люди села…
В числе отступивших с частями красной армии был мой двоюродный брат Иван Андреевич Башмаков. Из отступивших коммунистов волости был сформирован коммунистический отряд. Он стоял в обороне в д.Грахане недалеко от Соколок. А напротив д.Грахани в селе Свиногорье стояли части белых. Командование красной армии дало задание коммунистическому отряду провести разведку боем из село Свиногорье.
Рано утром пароход незаметно подошел к берегу с.Свиногорья и высадил десант. В числе бойцов десанта был и мой брат. Но вылазка не удалась. Отряду пришлось отступить. Часть бойцов была убита, а мой брат и один коммунист из села Яковлева попали в плен…
Яковлевского товарища отправили в с.Яковлево и там расстреляли, а моего брата на глазах отца, матери и жены изрубили шашками. Его мать, моя тетка, помешалась в уме и вскоре умерла. А брата увезли на скотное кладбище и бросили в яму… И только тогда, когда части красной армии прогнали белых, тело моего брата вырыли и похоронили в ограде нашей церкви….

Веревкин М. За светлое будущее // Кировская искра – 05.05.77

Статья написана в типичном стиле того времени - про "плохих белых" и "хороших красных".

 

НАШИ...ВЯТСКИЯ

Владимир Бехтерев родился в семье мелкого государственного служащего в селе Сарали, Елабужского уезда, Вятской губернии предположительно 20 января 1857 (был крещён 23 января 1857 г.). Являлся представителем ДРЕВНЕГО ВЯТСКОГО РОДА Бехтеревых. Образование получил в вятской гимназии (1873) и С.-Петербургской медико-хирургической академии. По окончании курса (1878), Бехтерев посвятил себя изучению душевных и нервных болезней и для этой цели работал при клинике проф. И. П. Мержеевского.
В 1879 году Бехтерев был принят в действительные члены Петербургского общества психиатров. А в 1884 г. был командирован за границу, где занимался у Дюбуа-Реймона (Берлин), Вундта (Лейпциг), Мейнерта (Вена), Шарко (Париж) и др.
По защите докторской диссертации (4 апреля 1881) утверждён приват-доцентом Петербургской медико-хирургической академии, а с 1885 года состоял профессором Казанского университета и заведующим психиатрической клиникой окружной казанской лечебницы[1]. Во время работы в Казанском университете создал психофизиологическую лабораторию и основал Казанское общество невропатологов и психиатров. В 1893 году возглавил кафедру нервных и душевных болезней Медико-хирургической академии. В том же году основал журнал «Неврологический вестник»[1]. В 1894 году Владимир Михайлович был назначен членом медицинского совета министерства внутренних дел, а в 1895 году — членом военно-медицинского ученого совета при военном министре и тогда же членом совета дома призрения душевнобольных. С 1897 года преподавал также в Женском медицинском институте[2].
Организовал в Петербурге Общество психоневрологов и Общество нормальной и экспериментальной психологии и научной организации труда. Редактировал журналы «Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии», «Изучение и воспитание личности», «Вопросы изучения труда» и другие.

Внучка Бехтерева.

Ната́лья Петро́вна Бе́хтерева (7 июля 1924, Ленинград — 22 июня 2008, Гамбург, Германия) — советский и российский нейрофизиолог. Академик АМН СССР (1975). Академик АН СССР (1981). С 1990 года — научный руководитель Центра «Мозг» Академии наук СССР, а с 1992 года — Института мозга человека РАН (Санкт-Петербург). Доктор медицинских наук, профессор.

 

«ТАЕЖНЫЙ ТУПИК ДЛЯ «ЦЕППЕЛИНА» - Документальный фильм. Полная версия.

В июне 1944 года на севере Кировской области были задержаны трое неизвестных в форме солдат красной армии. Они оказались немецкими диверсантами, заброшенными в глубокий тыл, для проведения диверсий направленных против крупных промышленных предприятий.https://youtu.be/PcVPux44-Hg

 

 

Еще один вятский святой: преподобноисповедник Рафаил (Шейченко). Провел 5 лет в Вятлаге.

12 сентября 1949 г. было составлено обвинительное заключение. Отца Рафаила обвинили в том, что он, «будучи враждебно настроен к существующему в СССР общественному и государственному строю, с церковного амвона перед скоплением верующих и в беседах среди населения проводил антисоветскую агитацию. Принимая во внимание, что Шейченко... среди отсталых верующих и монашеского элемента пользуется большим авторитетом, что во время судебного следствия по его делу может вызвать большое и нежелательное скопление верующих у здания суда и возможность провокационных разговоров и слухов с их стороны, поэтому следственное дело... по обвинению Шейченко направить на рассмотрение Особого Совещания при МГБ СССР»[26]. 

12 ноября 1949 года Особое Совещание приговорило отца Рафаила к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь; 26 ноября ему было выписано направление в Вятлаг. 30 декабря, перед тем как отправляться в новый крестный путь, отец Рафаил духовным детям написал: 

«Слава Богу за все! Дорогие, родные мои! 

Земно кланяюсь и целую... Братски сердечно приветствую вас и всех прочих ближних и дальних, ненавидящих и обидящих мя. Прощаю чад перед Господом в сердце моем. Пишу из Москвы, с места сообщу адрес. Укрепляем благодатию, сравнительно здравствую, а паче благодушен о Нем и покорен о Нем даже до смерти... Благодарю за любовь и заботу всех... Прошу у всех прощения и святых молитв. Поздравляю с праздником Рождества Христова. 

Слава Богу за все! Грешный Рафаил. Без этой скорби жизнь моя была бы не полна".

О жизни отца Рафаила: http://www.fond.ru/index.php?menu_id=370&menu_par..

 

Ученицы церковно-приходской школы в с.Уни Глазовского уезда. Фото Унинского краеведческого музея

 

Село Уни. Очевидно, нэпманские времена... Фото Унинского краеведческого музея

 

Церковно-приходская школа в с.Порез Глазовского уезда. За зданием храм, в 20 метрах

 

Известный унинский хирург Михаил Григорьевич Кирьянов у операционного стола. В поселке в честь него установлена стелла

В 1930 году на работу в больницу главным врачом поступает Михаил Григорьевич Кирьянов. М.Г.Кирьянов организует хирургический блок-операционную, впервые в больнице начинает проводить полостные операции и другие, более сложные виды хирургической помощи. В 1938 году открывается клиническая лаборатория. Значительно улучшается профилактическая работа среди населения, проводятся массовые профилактические прививки и осмотры населения. Работал в годы войны. В 2003 году Унинской больнице присвоено имя доктора Кирьянова.

 

Строители "светлого будущего" (или для многих - "светлого прошлого"). Фоном стала стена какой-то церкви. Фото Яранского краеведческого музея.

 

Раньше дома не закрывали. Дверь подпирали палкой, и это означало, что дома никого нет. Кто помнит?

 

Асклитодоты из марийской деревни

Работая с метрическими книгами по приходу с.Марисолы Уржумского уезда, заметил, что в 1890е годы детям местных марийцев почему-то давались весьма оригинальные имена, а иногда и вовсе труднопроизносимые. Неизвестно, то ли им нравились такие заковыристые имена, то ли местный священник был большой выдумщик и шутник. Некоторые имена даже давались не по святцам, а в честь языческих божков - Вакх, Ника, Муза.
Имена давались такие: Вакх, Сосанна, Евтилиан, Клеопатра (давалось незаконнорожденным), Мина, Агапий, Амфилохий, Гай, Иа, Архелая, Варнава, Асклитодот, Киндей,Самей, Ермиония, Ника, Мартин, Муза, Кукша, Кассиан, Иезекииль, Иоиль, Феофила, Домника, Фомаида, Кириак, Филофей, Фрументий. Некоторые имена ныне широко распространенные тогда были еще редкими - Алла, Гали (Галина, очевидно). Давались такие же интересные имена и близнецам. Например, 7 июня 1893 г. у крестьян д.Урбеж родились близнецы, которых окрестили Вит и Дула. Возможно, это Виталий и Феодула? 18 июня 1895 г. в д.Яшкарпомаш родились близнецы, названные Леонтий и Иуда. Интересно, как потом жилось детям и уже их детям с такими именами и отчествами, а в деревне, как известно, часто имена сокращают или дают прозвища, хотя конечно, человека с именем Асклитодот или Иезекииль трудно было перепутать...
Интересно, что русские прихожане по-прежнему выбирали своим детям обычные имена (не считая распространенных тогда Африканов, Сиклитиний и Меланий), хотя иногда были и исключения. Например, 8 февраля 1894 г. у крестьянина починка Ершово Архипа Григорьевича Софронова родился сын, которому при крещении дали имя Ваптос.
К началу XX века мода на заковыристые имена в Марисолинском приходе пошла на спад. То ли марийцам надоела эта игра, то ли батюшку перевели в другой приход...

 

Из обширной коллекции Музея ГУЛАГа (г.Йошкар-Ола)

Опочный надгробный памятник мещанина Пчелина из г.Царево-Кокшайска (музей ГУЛАГа). Делались такие памятники, а также разные другие изваяния в слободе Кукарке, В начале 20 века появилась каменотесная мастерская в с.Сернур Уржумского уезда, но проработала недолго. Произведения кукарских и сернурских мастеров каменщиков украшают до сих пор многие города и веси нашего вятско-марийского края. Кстати одним из мест выработки опочного камня был опять же север нынешней Марийской республики - Нолькинские каменоломни недалеко от Сернура.

 

Вятские имена: Голендуха

 

Такое интересное и редкое имя было когда-то в Вятской губернии. 2 февраля 1914 г. крестьянин починка Вятского Яранского уезда Матфей Алексеевич Мамылов сочетался с 27летней дочерью умершего крестьянина из того же починка Тимофея Флорова Ямшанова. Девушка носила довольно редкое даже тогда имя - Голендуха. Точнее говоря, Голендуха она звалась по народному, а по святцам имя звучало как Голиндиха. Так она была названа через год в метриках при крещении дочери Антонины, правда снова с ошибкой в одной букве - Голендиха (в первой записи она Голендуха). Имя довольно необычное по звучанию, т.к. персидского происхождения, ее носила одна мученица первых веков христианства, поэтому оно и попало в святцы. Возможно, сами однодеревенцы путались с именем - как правильнее называть- Голендиха, Голендуха или Голиндиха?...

 

Сохранившийся больничный корпус Нартасской земской больницы (Уржумский уезд). Первое здание амбулатория, второе - стационар, третье - жилой дом врачей. Фото В.Заболоцкого

И к месту. Статистика смертности в церковных метрических книгах.
Село Вятское Яранского уезда. Первая колонка мужчины, вторая женщины и третья общее число.

1915 г. 

Умерли от слаборождения 5 11 16
Кори 7 5 12
Коклюша 11 14 25
Родимца 7 8 15
Поноса 1 - 1
Оспы 8 4 12
Водянки 1 - 1
Воспаления легких 1
Паралича 1
Родов – 2 2
Кашля 2 3 5
Случай неестественной смерти: от сгоревшей на теле одежды – 1 1
Итого 48 58 106
ГА РМЭ ф.305 оп.4 д.381 лл. 342 об.-343

1916 г.

Натурально 6 10 16
От слаборождения 3 2 5
Поноса 8 4 12 
Коклюша 2 3 5
Чахотки 6 9 15
Кашля 8 2 10
Паралича - 1 1
Родимца 3 - 3
Воспаления легких 2 1 3
Скарлатины 11 5 16
Оспы 3 - 3
Дефтерии - 1 1
Родов - 1 1
Сгорело в пожаре 4 1 5
Итого 56 40 96

ГА РМЭ ф.305 оп.4 д.381 лл. 427 об.-428

 

Знакомство

Уроженка д. Лаптево Уржумского уезда Смолина Н.И. в мемуарах о жизни своих вятских предков вспоминает о первой встрече своих дедушки и бабушки, хотя, скорее всего, здесь невесту выдали замуж без ее согласия, как тогда было принято:
«В 1902 г. на Троицу в начале июня дедушка Алексей с друзьями пошел в село Сернур к обедне. Во время богослужения недалеко от себя в толпе женщин, он увидел девушку. Он не раз рассказывал об этом детям. 
- Поглядываю на нее украдкой и глаз не могу отвести – до чего же хороша. Невысокая, тоненькая, платье голубое на ней, из под платка две толстые косы на спину падают, а лицо белое да румяное. Стоит скромно, по сторонам головой не вертит, а вся в молитву ушла. 
Гляди на нее, и стал сам не свой. Пришел домой сам не свой. Дождался следующего воскресения и пошел в Глазырино. Спросить, где дом Корнилия Яковлевича. Посмотрел на дом – он добротный. Хозяев дома не было. Пришел домой, недолго думая прямо к тятеньке: «Жениться хочу!» Стали узнавать, кто такая, кто родители? Раньше вдруг ничего не делалось. Стали узнавать, что за люди ее родители. О невесте по отцу и матери судили. Оказалось, люди они хорошие, скромные, богобоязненные да и хозяйство у них неплохое. Лето тогда стояло, а летом свадеб не играли – некогда, работы много. Ничего не поделаешь, надо ждать до осени…»

 

Старообрядческая свадьба: как это было

...Время от Рождества до Пасхи называлось большим мясоедом. Или, как мы говорили, «мясоедом». Другой «мясоед» - от Пасхи до Троицы – звался Христосским. В старину справлять свадьбы разрешалось только в мясоеды. В посты устраивать пирушки считалось за грех. Свадьбы проходили, за редким исключением, в большой мясоед. Оно и понятно: зимой мужику свободнее, нет полевых работ, да и кони не изнурены. Потому зимой свадебное торжество можно шире, показав всю удаль русской натуры…
На лошадей одевалась лучшая сбруя, украшенная лентами да кистями. Коренник впрягался в возок или куженку с расписной дугой при большом колокольце. На пристяжек, на шею, надевались колокольчики поменьше – «ширкуны»-бубенцы. И вот несется тройка! Коренник бежит рысью, гордо подняв голову. Пристяжки косят глазами. Перед деревней ямщик даст лошадям передохнуть, а потом свистнет, гикнет… Да протянет вдоль тройки длинным кнутом. И полетит она всем на удивление. А ямщик сидит на облучке, фартом эдаким, всем на зависть. Залюбуешся!
Свадебные пирушки устраивались так. Сперва было рукобитье, - когда приезжали гости со стороны жениха. Устраивался девичник, на который приглашался жених с кем-нибудь из своей семьи. Собиралась молодежь, пела гулевые песни. Потом приезжала «свальба». Именно так мы произносили. Коренное слово, наше. Поезжане, свадебный поезд, отстоловав (откушав), увозили невесту. А на второй день со стороны невесты родители и ближние родственники – гордые – ехали пировать к жениху.
Я любил бывать на этих пирушках. По младости лет меня интересовало не столь, как выглядят или сидят молодые, а тот момент, когда жених с невестой будут обносить закутян (ребятня, посторонние, которые не участвовали в застолье) пряниками и меледой (кедровые орешки). Время от времени молодые шли к толпе, стоявшей у дверей (в кутье), и подносили угощение на тарелке.
В последнюю зиму моего учения в селе Ветошкино женился крестный, старший брат Семен. Невесту он засватал в деревне Комарове у Шамова Осипа Логиновича. Звали девку Федосьей. Она приходилась племянницей нашей тетушке Кате. Была бойка, роста небольшого. Шустрая на язык. За что, бывало, скажут соседки матери: «Варюша, больно бают, невеста-то у Семена бойка да востра». «Ничего, - спокойно отвечала мать, - вострое-то скорее можно притупить, тупое труднее наточить».
Свадьба была «большим мясоедом» по всем правилам и обычаям того времени. В пирушках участвовала вся родня. Не было только дядюшки Артамона с теткой Марфой – из всех мининских самых бедных. Чтоб выехать, Артамону лошадь не в чего приличное было запрячь. Вся сбруя – лыко да мочало. Кроме того, съездив на свадьбу, молодых нужно, по обычаю, к себе на блины приглашать. А тут ржаная краюха не всегда в доме.
В свадебном поезде я ехал с вершинятской тетушкой Агашей. Ямщик, дядя Потап Тимофеевич, правил парой. Когда миновали речку и покатили по заснеженным лугам, по направлению к Хохлам, возница свалился с козел. И несколько саженей тащился по снегу, не выпуская вожжей из рук. Лошадей остановили. Потап, отряхнувшись и выплюнув изо рта набившийся снег, вновь водрузился на передок возка. Далее ехали без приключений.
Дружкой с нашей стороны был Митрий Кондратьич. Меня удивило: мужик молчаливый, нелюбивший зря болтать, и вдруг – в дружки. А он, известно, дружка-то, заводила свадьбы, за словом в карман не должен лазить, где нужно ввернуть погудку-прибаутку. А у Митрея-та еще дефект в речи был. В разговоре, при набирании воздуха, он как бы всхлипывал, отчего слова получались не четкими, шепелявыми. Но «миссию» свою наш дружка выполнил справно.
Дружить на свадьбе начинал с обязательной молитвы, которую читали три раза: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй нас…» Когда поезжане вошли в избу, Митрей, вслед за молитвой, начал: «Сватушка через порог едва ноги переволок…» Говорил он много, складно, по-своему чудно всхлипывая. А потом заглянул на полати: « А вы, ребятки, черные пятки, голые пупки, свиные желудки, сопли на пол не роняйте, дружке в лоб не угадайте!»
За невесту брали «калым». Крестный уплатил 40 рублей – деньги тогда немалые. От невесты жениху преподносились подарки: материя, полушалки, полотенца.
Усаживали гостей за столом согласно степени родства. Посадить гостя ниже полагавшегося ему места считалось нанесением ему обиды, оскорбления.
Сперва пили чай. Брат Семен сидел в переднем углу. Было ему 23 года. Темно-русые волоса подстрижены по модному, под «польку». Глаза карие, глядели робко. Чистое лицо с румянцем окаймляла темная бородка.
Невеста, впротиву, выглядела задорно, весело. Именно так и смотрели ее темно-голубые глаза. Вздернутый нос как бы говорил: мы не из робких.
После обязательного вначале чая подавали обед: холодное (окрошку), лапшу, кашу, рыбу вареную и жареную. Из мяса – гусятину, свинину, студень. Была клюква с медом, сладкий пирог. Во время обеда стали разносить дары. Тут выступать стал невестин дружка: «Где ты есть, молодой князь Семен Савич? Встань-ка на ножки, на сафьяновы сапожки …» Заканчивал после многосказанного так: «Перец ты казанский, стручок астраханский, сахарные ваши уста, выкушайте, пожалуй-ста».
Невеста тут, как и требовал ритуал, начала «выть». Но крестный ее остановил. Стали одаривать остальных. Дружка сыпал шутками-прибаутками. От жениха с невестой вручалось поезжанам полотенце. Тонкое и белое. Помню, дядюшка Иван развернул его и бросил гостям. Те подхватили и давай им себе вытирать усы и губы – молодились.
Я тоже ухватил угол полотенца и стал им себе тереть рот. Тетушка Катя наклонилась, строго прошептала: «Мотри, не запатрай!» Не замарай, стало быть. На следующих полотенцах я только делал прилик, изображая вид, что моложусь…

Минин А. Мы, Минины - Тольятти 2007 г.

 

Вятское Рождество сто лет тому назад 

Это воспоминания старожила г. Уржума Елизаветы Петровны Пентиной о том, как отмечался светлый праздник Рождества Христова в начале 20 века, в вятской семье среднего достатка. Ее отец работал приемщиком зерна у купца Ончукова из г. Слободского. В семье было 6 детей. В свое время это воспоминание детства публиковалось на страницах краеведческого альманаха «Уржумская старина».

Снежная, морозная, зимняя погода. Кончается длинный пост. В течение шести недель запрещалось есть мясное и молочное, изредка на столе была рыба, а для детей – молочное. Исключение было лишь для больных взрослых и младших детей.
Питались, главным образом, картошкой и другими овощами в разных видах, кашами с постным маслом, утром и вечером пили чай с хлебом или булками.
… Но вот приближается Рождество. Взрослые начинают заботится о приобретении мяса, рыбы, масла для праздничных блюд, особенно в разговение (период окончания поста – говение, когда взрослые в течение недели ежедневно ходили в церковь, исповедывались и причащались).
На базаре покупалась елка, которую вначале прятали от детей. У детей же свои обязанности в подготовке праздника. Они изготовляли игрушки и украшения для елки, иногда вместе с мамой готовили костюмы снегурочки, зайца, гнома и другие. Разучивали стихотворения о зиме, о елочке. Это было радостное, оживленное для всех время, на предрождественские хлопоты отводились часы после уроков и выполнения домашних заданий.
У мамы свои заботы – что и как приготовить вкусное для своей семьи и для гостей. Обычно к нам в гости на елку приглашалась знакомая, также многодетная семья.
Что готовила наша мама? Обязательно – рыбный пирог (в основном для взрослых и старших детей), какие-нибудь пирожки, плюшки, печенье, круглый открытый сладкий пирог. Старшие дети делали из бумаги кульки для гостинцев. 
Накануне Рождества особенный день – Сочельник, когда в русской печке пеклись сочни с конопляными семечками внутри.
В это день не разрешалось есть до звезды, т.е. до первой звезды на вечернем небе. Мы, дети, не всегда выдерживали, после утреннего чая что-нибудь да выпрашивали поесть. Вечернюю звездочку ждали с нетерпением. К вечеру выскакивали на мороз или выглядывали в окно, чтобы не прокараулить ожидаемую звездочку. 
А сочни были испечены еще днем и убраны подальше от детских глаз (хотя мы их обнаруживали и тихонечко, тайком грызли). 
Но вот сгущаются сумерки. О, радость наша! Появляется, робко мерцает на вечернем небосклоне первая звездочка. Ребята, особенно мальчишки, радостно, громко кричат: «Звезда появилась! Ура-а-а!». Все мы торопимся к столу. На столе уже чугунок с картошкой в мундире, соль, в большом блюде румяные сочни, аппетитно хрустящие на зубах. Кипит самовар, заваривается чай. Быстро освобождается и чугунок и блюдо. Стопка сочней почти исчезает. Все оживлены, довольны. С аппетитом пьем чай с маленькими кусочками наколотого сахару.
Взрослые уходят в церковь на вечернюю церковь - всеношную. Старшие дети принимаются за украшение елки. Это тоже занятие оживленное, иногда и со спорами о том, что и куда лучше повесить. 
На другой день наступает праздник Рождества Христова, который начинается с посещения церкви (ни один праздник не проходит без посещения храма). Мама сходила помолиться в церковь рано утром (к заутрене), все другие, кроме малышей, пошли к обедне, она бывает после заутрени.
Пока семья в церкви, мама готовит праздничный завтрак : на столе уже испеченные пирожки, яйца, молоко, сливочное масло и обязательно чай с вареньем.
Затем мама с моей помощью (я старшая из детей) печет рыбный пирог, мелкие пирожки с мясом, маком, ватрушки с творогом, плюшки, большой открытый сладкий пирог, печенье – все это надо приготовить к приходу гостей.
Внимание остальных членов семьи обращено к елке, к организации праздника елки (обычно так и говорилось: «У нас сегодня елка»). Заканчивалось украшение елки, укреплялись на ветках свечи, проверялись выученные стихотворения, костюмы, изготовленные заранее. 
И вот наступает рождественский вечер елки. Приходят гости. После раздевания, взаимных поздравлений и приветствий все идут к елке. Малышей несут на руках или ведут за ручку. Все любуются лесной красавицей, стоящей посреди комнаты, рассматривают игрушки. На елке зажигаются свечи. У всех радостные лица. Мама и я приглашаем всех в круг. В хороводе вокруг елки поем любимые песни «В лесу родилась елочка», «Ах вы сени, мои сени» а также «Буря мглою небо кроет» и другие. Песни иногда прерываются декламацией стихотворений о зиме \, елочке. Выступают со стихами или шутками дети обычно в костюмах.
Затем елку с погашенными свечами отодвигают в угол и начинаются игры: «кошки-мышки», «каравай», «теремок» и другие.
Но вдруг игры прерываются, с улицы приходят ряженые. Они под гармонь или балалайку весело пляшут и поют, поздравляя всех с Рождеством, шутят, вызывая смех у детей. Хозяева елки одаривают ряженых: одних – рюмкой вина (водка в те годы не была распространена, особенно на елке), других – конфетами, печеньем, орехами. С добрыми пожеланиями уличные гости уходят в следующие дома, где светятся в окнах огни и наряжена елка.
А дети уже заметно утомились. Мама приглашает всех к праздничному столу. Аппетита ребятишкам не занимать, они давно уже ждут угощений. Тарелки и блюда с пирогами, разными лакомствами быстро освобождаются. Лица малышей измазаны сладким, старшие вытирают им ручонки и лица. С большим удовольствием пьется сладкий чай, сладкий кисель. Шелестят обертки от конфет, скорлупа от орехов.
Вечер Рождественской елки заканчивается сборами, одеванием больших и маленьких гостей. Каждому из детей вручается кулек с гостинцами, малышам добавляется какая-нибудь игрушка с елки (зайчик, бабочка, грибок и т.п.), а участникам декламации или другого сольного выступления кроме кулька, еще маленькая плитка небогатого шоколада. 
Все прощаются, гости благодарят за вечер, приглашают на елку к ним в один из следующих рождественских вечеров и с добрыми пожеланиями уходят.
Хозяева тоже одеваются и со старшими детьми провожают гостей. А на улице зимняя снежная красота под темным звездным небом. Под ногами скрипит снег. Так легко дышится! Светят окна в соседних домах нашей улицы.
… Вот так обычно в простых семьях уржумцев отмечались рождественские праздники. Тогда елка не просто присутствовала, стоя в углу или на столе, а была центром детского веселого праздника. Но все это было в давно минувшие годы нашего детства…

Пентина Е.Б. Рождественский праздник // Уржумская старина – Уржум, 1991 г. № 6 с. 47-49

Рисунок вятской художницы Т.Дедовой

 

Яранск в начале 20 века. Фото предоставлено М.Кожиновым

Есть правда утверждения, что все же это не Яранск, а какое-то село Яранского уезда...

 

Боевые дороги вятчан

В газетах Кировской области за последние 70 лет скопилось огромное количество воспоминаний ветеранов войны и тыла об их боевом пути в годы Великой отечественной войны. К сожалению, это редко где выходит в виде книг, хотя цены этим воспоминаниям конечно нет. Сегодня публикуем одно из таких воспоминаний непосредственного участника самой страшной войны 20 века. 

В советское время на страницах лебяжской районной газеты «Знамя октября» ветеран А.С. Пономарев, учитель физики, истории и производственного обучения Лажской школы, подготовивший за время работы 311 механизаторов, вспоминал о своем боевом пути: «Нападение фашисткой Германии на нашу Родину прервало мою работу школьного учителя. В сентябре 1941 ушел на фронт добровольцем. В парашютный десант идти не разрешила медицинская комиссия, а в особую десантную лыжную бригаду никаких препятствий не было.
Но ходить на лыжах в тыл врага мне тоже не пришлось, потому что получил ожоги при тушении пожара. Пока их залечивал, отстал от своих сослуживцев, ушедших на фронт. И только весной 1942 в составе инженерного батальона попал на Центральный фронт. Ремонтируем дороги, наводим мосты, разминируем местность.
Затем учусь в военно-политическом училище. Вскоре обстановка на фронте осложнилась, и мы всем училищем выехали на передовую. Наша дивизия целиком состояла из курсантов. Фашисты звали ее «офицерской» и боялись нас. Я тогда был командиром минометного взвода и парторгом роты. 
Память хорошо сохранила форсирование реки Сожь, одного из притоков Днепра. Несколько дней дивизия готовила плавучие средства. Мы вязали и сколачивали плоты, опробовали фанерные складные лодки.
Захватить плацдарм на противоположном берегу приказали нашей роте. На рассвете небольшая артподготовка, и мы поплыли. Враг встретил плотным огнем… Хотя и не широка река, многие погибли. Уже на мели на моих глазах перерезала автоматная очередь Маточкина, уроженца села Шварихи Нолинского района. Плот наш разбило. Большинству пришлось вернуться. До берега дошла одна лодка. Высадились три бойца с пулеметом. И они продержались весь день. вечером мы переправились всей ротой. Ночью принялись выгонять фашистов из траншей гранатами и «вышугивали» их метров на 400. 
А утром – 4 вражеских контратаки. У нас не хватало боеприпасов. Их собирали на поле боя, брали у убитых товарищей. Но выстояли! И дождавшись нового подкрепления, отогнали врагов! 
Дальнейшее наше наступление задержалось у одной деревушки, название которой не помню. Соседние роты пытались прорвать оборону немцев, но безуспешно. Враг сильно укрепился. Три ряда траншей, доты, и все пространство перед деревней покрыто плотным огнем. 
Меня вызвал к себе комиссар полка:
- Полагаюсь на высокую сознательность бойцов вашей роты. Побеседуйте с коммунистами, и в атаку. Сам – впереди.
Посоветовались в роте. Решили зря не рисковать. Провели дополнительное наблюдение за противником и решили, что на краю деревни их оборона слабее. Атаковали врагов внезапно, выбили их из передовых окопов. Окопы мы взять решили, но их пришлось оставить: фашисты стали обстреливать их зажигательными снарядами – жара нестерпимая. Отошли и окопались в огороде. Нас в живых осталось 12-14 бойцов. Патроны и гранаты кончаются. И тут вражеские контратаки. Признаться, был близок момент, когда с жизнью прощаются. Я закопал в землю полевую сумку, где хранил партийные документы коммунистов. Оставил для себя страшный «НЗ» - гранату-«лимонку».
И вот последняя вражеская контратака. Артиллерия на время смолкла. Фашисты уже близко, расстреливаем последние патроны. Вдруг сзади нас громкое, как воскрешающий гром, дружное «ура». Это наши воспользовались перерывом в «работе» вражеской артиллерии и подошли к нам на помощь. Немцы не ожидали контрудара и обратились в бегство. 
По нам ударила их артиллерия. Меня ранило в спину осколком снаряда. Помогли уйти в блиндаж. Страшно захотелось пить. А воды нет. Товарищи дали разведенного спирта. Еще поел сгоряча и, взяв с собой «лимонку» на всякий случай, пошел в сопровождении слдата в тыл, к реке. Морила жажда, а колодцы фашисты успели отравить. Пил из дорожной колеи. Стемнело. И тут огонек, избушка. Увидел, что здесь наши, и силы покинули меня. Сказались три бессонные ночи наступления, ослабла рана. 
После этого – три месяца в 7 госпиталях, 2 операции. Выздоровление было медленным, потому что осколок вошел в тело с землей и приключился столбняк. 
Но вот я снова в строю. 5 дней в запасном полку, и на фронт. Продолжал воевать в 224-й стрелковой дивизии. Был радистом артиллерийского полка, служил во взводе управления. В то время у меня был период какого-то ненужного удальства. Перестал окапываться и однажды за свою небрежность чуть было не поплатился жизнью: осколок мины прошел возле виска, пробив ухо.
Горячие бои под Псковом. Помню: одно село 7 раз переходило из рук в руки. Был апрель. Земля мерзлая, так что не окопаешься. Большие потери с обеих сторон. Вся местность была в трупах. В конце концов наша взяла. 
Нашу дивизию отправили в тыл на пополнение под Ленинград. Нас тренировали как морских пехотинцев, потому что на Балтийском море расширялись военные действия. Проводили занятия на воде, штурмовали «берег».
Начались и бои, тяжелые бои за освобождение островов Выборгского залива, захваченные Финляндией. Первый десант был хорошо подготовлен, и мы высадились без единого выстрела. Однако финны – стойкие солдаты, и нам стоило немало сил их победить. 
Однажды я, как радист, выехал в составе экипажа катера, вышедшего в море для корректировки огня. На его борту был и командующий артиллерией. Корректировку провели удачно, а вот когда возвращались, финны обстреляли нас из противотанкового орудия с одного из островов и в катере сделали пробоину. Началась течь. Пришлось пришвартоваться к другому ближайшему острову, чтобы починить катер. А этот остров оказался занятым противником. К счастью, у них не оказалось пушки. Мы заняли на берегу оборону и охраняли катер, пока шел его ремонт. В перестрелке с нашей стороны жертв не было, и мы благополучно отчалили от берега. 
9 мая мы встретили в эшелоне на пути в Прибалтику. О том, что этот весенний день стал днем победы, мы узнали только вечером. Сколько было радости!»

На фото: зуевские новобранцы. Год 1941й. Фото с сайта http://mimege.ru/search/selo-v-gody-velikoy-otechestv..

 

 

На Немде. Фото С.Кузнецова

Валерий Токаев 14 окт 2015 в 19:18

 

Эту рыбку в сентябре 1961 года выловил ниже Вишкиля неводом котельничанин Борис Шабалин (на снимке слева, справа Альберт Нелюбин). Тогда он был бригадиром одной из трех рыболовецких бригад кондитерской фабрики. Белуга длиной два с половиной метра потянула на 120 килограммов! Правда, попробовать на вкус рыбу-гиганта не получилось - рыбинспекция оштрафовала на 30 рублей. Нельзя ловить этих осетровых. Рыбину отправили на питание больных в тубгоспиталь. Белуги, самые крупные из пресноводных рыб, живут до 100 лет и могут вырастать до 9 метров, при весе до двух тонн. Обитают в Черном, Азовском, Каспийском и других морях. Нерестятся же в реках, заходя далеко в верховья. В 1876 году близ Кирова (тогда Вятки) поймали белугу весом около 600 кг. А в низовьях Волги в то время попадались экземпляры до полутора тонн весом. Сейчас таких особей уже не встретишь, сильно поубавилась и численность, а белуга занесена в Красную книгу.

 

Покушения эсеров на вятского губернатора Горчакова

В массовом околоисторическом сознаниии партия социалистов-революционеров (П.С.-Р., эсеры) отождествляется в-первую очередь с Савинковым и Азефом – руководителями боевой организацией партии, с террором направленным против высших сановников царской России начала XX века. Ведь террор предстаёт куда более ярким чем неявное «копошение» рядовых партийных работников в рабочей и крестьянской среде. Миф этот утверждался современниками эсеров: и левыми, и правыми, а позже прочно вошёл в советскую историческую науку. В настоящее время миф о подчинённости партии эсеров исключительно целям терроризма успешно развеян. Тем не менее целью данного очерка является освещение именно террористического аспекта деятельности вятских эсеров, точнее их попыток ликвидировать сурового вятского губернатора кн. С.Д.Горчакова, «человека ухитрившегося съесть всю губернию Вятскую всмятку», как писала о нём вятская оппозиционная печать.
Терроризм вятских эсеров против местной власти имел теоретическую подоплёку. Как писал видный деятель П.С.-Р. Янкель Юделевский, партийный террор направлен «против варварского политического строя, воплощаемого в группе лиц и поддерживаемого группою лиц. Строй не есть нечто мистически-бестелесное, существующее вне людей и помимо людей. И когда сущность политического строя заключается в порабощении целой страны шайкой узурпаторов, опирающихся на насилие и на традиции насилия, то террор, оказывающий разрушительное действие на эту шайку, разрушительно действует также и на самую систему». Т.е. подрывая опорные столбы самодержавия в лице главы губернской власти, революционеры приближали тем самым падение ненавистного антинародного режима.
Став вятским губернатором в июле 1906 г. кн.Горчаков принялся усердно искоренять «крамолу»: начались гонения на вятские газеты, усмирялось земство, для борьбы с рабочим движением ижевцев и воткинцев было введено положение чрезвычайной охраны в Сарапульском уезде, безжалостно подавлялись крестьянские выступления, губернию наводнили драгуны и отряды служилых горцев. Особо резок был контраст служебного усердия Горчакова в сравнении с деятельностью предыдущего губернатора старика Левченко – «человека бесхарактерного, нерешительного», по мнению Горчакова «совершенно распустившего губернию». Естественным было стремление революционеров избавиться от ревностного администратора.
В начале 1907 г. Ирбитский полицейский пристав переслал в Департамент Полиции перехваченное письмо от 10 февраля 1907 г. Автор письма – ученица Вятских фельдшерских курсов Татьяна Синакевич сообщала сестре Елене – ирбитской земской учительнице об организации на фельдшерских курсах революционного кружка эсеровской окраски, но главной мыслью письма была следующая: «Да, Лена, у меня ещё есть цель относительно кружка: я пропагандирую такую вещь – убить нашего подлеца губернатора! Научились более усовершенствованные бомбы делать. Не знаю что из этого всего выйдет. Я лично в этом случае не дорожу своей жизнью. Если только жребий падёт на меня я не дрогну! Да, давно пора освободить наших Вятичей от такого изверга, потомка Дурново. Наслаждайтесь, ненасытные скотины, вы отживаете! Скоро вы исчезните! Вам не будет места в свободной стране, - стране родного народа!».
Вскоре до вятских жандармов вновь дошли сведения об угрозах жизни кн.Горчакову. 12 апреля 1907 г. из Вятской тюрьмы под залог был выпущен ученик 6-го класса местной гимназии Иосиф Левицкий. Левицкого арестовали 3 декабря 1906 г. Притом в его квартире помимо нелегальных изданий, двух красных стягов и чёрного траурного знамени (все они с меткой Вятского Комитета П.С.-Р.), было найдено оружие, состоящее из 4-х револьверов различных систем, 3-х линейной винтовки с укороченным стволом, прикладом и цевьём, приспособленной для ношения скрытно под верхней одеждой и значительное количество патронов. Содержась за решёткой Левицкий, намеревался продолжить учёбу в гимназии и стремился наверстать школьный материал постоянно заказывая через отца учебники –то тригонометрию, то задачник по алгебре, то учебник английского языка. Исключение же из гимназии Левицкого чрезвычайно озлобило, и он не скрывал ненависти к виновникам своих злоключений, в т.ч. и главному из них – губернатору.
Эти угрозы сумасбродной молодёжи не воспринимались местной администрацией как опасность и привели лишь к установлению скрытного надзора за Синакевич и Левицким.
Особо было бы необходимо ответить, что отец баламута Левицкого – М.А.Левицкий имел чин надворного советника и служил земским начальником в Котельническом уезде, он же внёс деньги за освобождение сына из тюрьмы и нанимал сыну квартиру в Вятке. Между тем в каждом крестьянском приговоре или наказе думцам, написанном под влиянием эсеровской пропаганды звучало требование упразднения института земских начальников, каковые виделись не иначе как новыми помещиками, посаженными волею правительства на многострадальную крестьянскую шею. 
Настоящая поставленная охота на кн.Горчакова была связана с именем эсера Маевского.
28 декабря 1906 г. в Воткинском заводе был задержан мещанин г.Борисова Минской губ. Владислав Маевский, по прозвищу «Борис» - постановщик боевого дела из Уральского Областного Комитета П.-С.-Р. 4 июня 1907 г. при пересылке в тюрьму г.Орлова Маевский бежал с этапа вместе с двумя товарищами: Фёдором Евдокимовым (он же Дунаев, он же Никитин) и Михаилом Ивановым. Вскоре по агентурным сведениям Маевский оказался в Екатеринбурге, где он и его соратники были «намерены широко развить всевозможные экспроприации с целью приобретения оружия и организации партизанской борьбы». В состав дружины Маевского вошли также известные эсерам г.Вятки Степан Кривошейкин (арестованный 14 октября 1906 г. в земском книжном складе во время губернского съезда вятских эсеров) и крестьянин Орловского уезда Алексей Шубин – оба бежавшие из тюрем. Первый удар Летучего Боевого Отряда Урал. Обл. Комитета П.С.-Р. был успешен: 23 июня 1907 г. в Екатеринбурге был застрелен жандармский ротмистр Пышкин, ранее возглавлявший Вологодское Жандармское Управление и считавшийся оппозиционерами застрельщиком черносотенного погрома в Вологде в октябре 1905 г.
30 июня 1907 г. в Екатеринбурге проходил областной съезд организации эсеров. Делегат вятского губернского комитета Сергей Швецов, Маевский и Шубин выдвинули мысль о необходимости ликвидации кн.Горчакова и летучий боевой отряд должен был перебазироваться в Вятку. К перенесению деятельности эсеровской «летучки» с Урала подталкивали также нежелание Маевского спеться с атаманами партизанских отрядов «лесных братьев» (А.М.Лбов, братья Давыдовы) и относительно хорошо поставленная деятельность жандармерии Пермской губернии.
Устройство покушения на кн.Горчакова подразумевало пребывание Маевского сотоварищи в Вятке и контакты с местными эсерами, но в этой организации состояли жандармские секретные сотрудники. Один из осведомителей «Сотников» даже указывался как глава вятской организации эсеров, а второй – «Орлов» состоял в эсерской ученической организации[13]. Следовательно, у вятской «охранки» были все возможности пресечь деятельность боевиков, не допуская свершения их замыслов.
14 июля 1907 г., руководствуясь агентурными данными, вятская полиция произвела налёт на дом Сучковой по Пятницкой улице. На месте была задержана бывшая учительница из Сарапульского уезда Валентина Скорнякова, разыскиваемая с марта 1907 г. за пропаганду в Ижевском заводе. Вместе со Скорняковой был задержан и Евдокимов-Дунаев. По подложному паспорту Евдокимов и Скорнякова числились как супруги Никитины из Царёвококшайского уезда. При обыске у Евдокимова были изъяты браунинг и накладные пасмы волос для грима. Но главное – в вещах Скорняковой были найдены химические вещества, что указывало на попытку соорудить бомбу. По заключению эксперта – артиллерийского чиновника Барда бертолетова соль, сера, серная кислота и прочие реактивы вполне могли употребиться для создания взрывчатого вещества[14].
В дальнейшем по суду Скорнякова отбыла заключение в Вятской тюрьме до мая 1911 г., а Евдокимов был казнён в Перми в ноябре 1907 г.
Сам Маевский с несколькими товарищами, как явствует из сообщения секретного сотрудника, прибыл в Вятку 20 июля 1907 г.
Второе мероприятие проведённое летучим отрядом эсеров Уральской области также было успешно. Два боевика Шубин и Ясинский вкупе с вятским большевиком Катюхиным, бежавшим из тюрьмы, произвели под Слободским экспроприацию 17.000 рублей у артельщика Холуницких заводов, убив сопровождающего артельщика стражника[15]. Алексея Шубина арестовали в ноябре 1907 г. в Екатеринбурге и далее перевели в Вятку. 21 апреля 1908 г. Шубин бежал из вятской губернской тюрьмы.
6 августа 1907 г. вятскому полициймейстеру Вернееву стало известно, что беглые арестанты Маевский и Иванов укрываются в доме Пенкиной по Гласисной улице. Расторопно была собрана команда из 54 полицейских и стражников и в 2 часа ночи на 7 августа под непосредственным руководством Вернеева дом Пенкиной был оцеплен. Находившимся в доме лицам было предложено открыть двери, те же в ответ – открыли стрельбу. В перестрелке были ранены чиновник особых поручений Ширяев и городовой Симушин (смертельно). Бомба брошенная осаждёнными в полицейский наряд не разорвалась. Вслед за тем команда Вернеева начала залповый винтовочный огонь по дому, после чего из дому закричали: «Не стреляйте, идём». Задержанных оказалось 6 человек, однако одному из них удалось выскочить через окно и пользусь мглой бежать со двора – это был Маевский. Остальные пятеро оказались: слободская крестьянка Наталья Волонихина – квартиронанимательница у Пенкиной, муж Волонихиной – яранский крестьянин Павел Наумов (всего лишь 18-летний парень), курский мещанин Сергей Анатовский, вятский мещанин Иван Попов и поповна Вера Смирнова. В комнатах нашлись несколько браунингов, маузер, боеприпасы, металлические оболочки для бомб, химические реактивы – всё определённо указывало на верность предположений о подготовке к ликвидации вятского губернатора. Вскоре, 11 августа 1907 г. Попов и Смирнова были освобождены из-под стражи, при том в материалы дела было вписано, что снимавший комнату в том же доме Пенкиной Попов случайно подслушал крамольный разговор соседки – Волонихиной и донёс о нём по начальству, чем позволил предупредить покушение. Миф этот в дальнейшем растиражировала газета «Вятская правда», в неуклюжей статье посвещённой поимке и казни бывшего вятского полициймейстера Вернеева: «В 1907 г. погромная деятельность Горчакова и Вернеева становится известной далеко за пределами Вятской губернии, и это даёт основания Вятской организации соц.-революционеров вынести постановление об убийстве сиятельного погромщика Горчакова. Для выполнения этого приезжают двое боевиков под кличкой “Сергей Анатовский” и “Борис”, бежавшие из Варшавской тюрьмы».
Думается, что облыжное указание жандармов на донос Попова сделано исключительно с целью запутать след истинного провокатора – Сергея Анатовского.
Соображение о предательстве Анатовским товарищей было озвучено краеведом Владимиром Любимовым в 1996 г. В 1927 г. на берегу реки Юльченки был поставлен памятник погибшим революционерам Анатовскому и Наумову на их вероятной могиле. А еще через полвека на вопрос сотрудников краеведческого музея сообщить биографические сведения об Анатовском какие-то компетентные органы ответили, что С.В.Анатовский дожил до глубокой старости и доживал свои дни в Харькове. Такая несостыковка заставляла задуматься.
Место казни революционеров так и не нашли. Хотя попытки предпринимались, в т.ч. и родственниками казнённых. В 1917 г. в кадетской газете «Вятская мысль» было размещено такое объявление: «Прошу вас, г. редактор в вашей уважаемой газете напечатать следующее: Не найдется ли такое сочувствующее лицо, которое указало бы могилу казненного через повешение борца за свободу 4 февраля 1908 года Павла Петровича Наумова. Справки наводит родственник, его двоюродный брат, солдат 4 роты 106 запасного полка Леонтий Степанович Наумов».
Действительность была такова: Волонихину, Анатовского и Наумова приговорили к смертной казни. Волонихиной в виду беременности и предстоящих родов казнь заменили пожизненной каторгой и в 1917 г. она сумела вернуться в Вятку. В деле Вятского Губ. Жандармского Управления была сделана отметка о казни через повешение в ночь на 4 января Павла Наумова и Сергея Анатовского. Обмолвились о казни Анатовского и Наумова и крупнейшие общероссийские газеты: «Русские ведомости» и «Русское слово». Факт гибели Анатовского за народное дело ни у кого не вызывал сомнений.
На самом деле Анатовский скончался в возрасте 87 лет 16 февраля 1966 г. в Харькове от кровоизлияния в мозг.
Революционной деятельностью Анатовского в середине 1960-х годов заинтересовался краевед Н.Н.Кузюлёв – агроном колхоза «Россия» села Купино Шебекинского района Белгородской области. Интерес к Анатовскому был отнюдь не праздным: в 1904-1906 гг. Анатовский был учителем в организованной земством купинской школе. В Купино в память о первом сельском учителе переулок, в котором расположена Купинская школа, называется переулком Анатовского.
В 1967 г. Кузюлёв в трёх номерах шебекинской районной газеты «Красное знамя» опубликовал статью «Судьбы людские», посвещённую Анатовскому.
В поисках сведений об Анатовском Кузюлёв отправлял запросы в архивы городов, где могли бы иметься сведения о революционной деятельности Анатовского: Орла, Вятки, Казани, Харькова. Приходили стандартные ответы о казни Анатовского в Вятке по решению Казанского военно-окружного суда. Самым последним был ответ из Харькова, где указывалось, что Анатовский жив и давался его адрес.
Из воспоминаний купинских старожилов, материалов харьковских архивов и писем Анатовского (Кузюлёв вступил с ним в переписку в 1965 г.и получил два письма от Анатовского) краеведом рисуется следующая картина. Прибыв в Купино Анатовский скоро снискал расположение крестьянских ребят и их родителей, завёл в селе библиотеку. В середине октября 1906 г. в Купино нагрянули жандармы, чтобы арестовать учителя Анатовского за распространение нелегальных брошюр меж мужиками и подстрекательство к аграрным беспорядкам, но Анатовскому благодаря помощи крестьян, бросившихся с дубьём на жандармов, удалось скрыться. 28 февраля 1907 г. группа лиц в Харькове при обыске оказала вооружённое сопротивление полиции, при чём были убиты жандармский ротмистр и два полицейских. Полиция установила причастность нелегального Анатовского к этому делу, вскоре он был задержан и этапным порядком выслан в Вятскую губернию. Далее же следуют ответы Анатовского на вопросы Кузюлёва. Главный из вопросов: «Как вы остались живы?». И Анатовский отвечает: «Нас было трое. За два дня до казни мы бежали из тюрьмы. Оказался я в Полтаве. Товарищи помогли достать документы. Так и прожил десять лет по паспорту Владимира Александровича Уколова. Только после революции вернул себе своё имя». «А как же с приведением приговора? Ведь в документах вы значитесь казнённым» - справлялся Кузюлёв. «Боялось тюремное начальство, что не обойдётся ему безнаказанно наш побег, вот и заявило, что приговор приведён в исполнение. А на основании архивов тюрьмы моё имя после революции было вписано на монументе в г.Кирове» - писал “живой труп” Анатовский. В достоверность подобных сообщений вериться крайне слабо. О подробностях своей революционной работы Анатовский отвечал: «О моей работе можно узнать от современников, если они остались в живых, да документы многое могут рассказать». Одно из своих писем Анатовский закончил так: «Считаю себя счастливым человеком. Хочу жить до 100 лет».
Павла Наумова казнили в 18 лет, их с Натальей Волонихиной младенец умер в тюрьме.

Материал с сайта http://1905-1907-ru.livejournal.com/87717.html

 

Слева сидит Рычков Платон Петрович 1884г.р. Жил в д. Игитово Яранского уезда. Помогите узнать, кто остальные.

 

Смоленцев Дмитрий Феодорович и его жена Евгения Анфимьевна (Желонкина), жители д.Желонкино Сернурского района, 1911 и 1912 годов рождения.

 

Воспоминания о Вятке: "Дневник инока" Вениамина Милова - вехи жизненного пути владыки Вениамина, епископа Саратовского и Балашовского, чья юность протекла в вятских городах Орлове и Яранске

Родился я в городе Оренбурге в 1887 году. Но ни этого города, ни лиц в нем не помню, потому что, когда я был лет трех, отец, священник, переехал в Орлов — уездный городок Вятской губернии, где и протекли первые годы моей сознательной жизни. С детства я отличался необыкновенной застенчивостью, боязливостью, болезненной чувствительностью; у меня была какая-то особенная привязанность к матери. Может быть, душа моя ощущала крайнюю нужду в человеке близком, которому можно было бы поверять все свои скорбные и радостные переживания, а ближе родной матери для дитяти нет никого.

Настолько я боялся чужих людей, что, оказавшись за воротами родного дома и видя приближение какого-либо прохожего, я спешно забегал во двор от страха, что незнакомец похитит меня и сделает работником в цирке или уличном балагане. Пугливость данного рода отчасти навеяла на меня моя мать своими рассказами о случаях похищения детей содержателями увеселительных заведений.

Без матери в детстве я просто жить не мог. Однажды ее пригласили на свадьбу в какой-то купеческий дом. Она должна была участвовать в свадебном кортеже со стороны невесты. В отсутствие матери я целый день плакал. Наконец не выдержал одиночества и весь в слезах прибежал на свадебный пир, попросил провести меня к маме, уткнул заплаканное лицо в ее колени, и только когда услышал обещание матери незамедлительно вернуться домой, успокоился от слезных всхлипываний. Молитв я в детстве, кажется, почти никаких не знал, молиться не умел, хотя и родился, как уже сказал, в семье священника. Жил, как и все дети, больше интересами чрева. У меня был старший брат Сергей и сестра Нина, умершая на пятом году жизни от воспаления легких. Как сейчас, помню день ее кончины. Она начала задыхаться; принесли подушку с кислородом и приставили резиновый рожок, по которому проходил газ к губам умирающей девочки. Но медицинская помощь оказалась бессильной там, где исполнял повеление Ангел смерти. Ниночка тихо скончалась. Мама состригла на память прядь ее волос и долго хранила их в коробочке. На могилке сестры отец поставил мраморный памятник, увенчанный лепным изображением молящегося Ангела.

Не воспитанный в детстве церковно, я любил иногда порезвиться с товарищами. Чаще играл и бегал около храма, в котором служил отец. Здесь, среди храмовых колонн, прятались мы во время игры. Иногда я отваживался подбегать к берегу Вятки и любовался пароходами, шедшими по реке, смотрел на бакены, мирно покачивавшиеся на воде. Кажется, уже в Орлове проявились дурные стороны моего характера: я был обидчив, замкнут, часто жаловался матери на сверстников.

Как-то раз отец, хотевший, чтобы я пономарил, велел примерить на меня стихарь. Я испугался, начал плакать. Стихарь с меня сняли и отдали старшему брату, который с этого времени носил его. А мне после очень хотелось его надеть, я завидовал брату, но из-за трусости лишен был счастья прислуживать в алтаре за богослужением.

Из детских впечатлений в память врезался один эпизод. У матери разлилась желчь, и она страшно мучилась от нестерпимых болей. Как-то ночью ее страдания достигли предельной точки. Помню, отец разбудил меня и брата, поставил нас перед иконами и заставил вместе с ним молиться о выздоровлении болящей или, по крайней мере, об ослаблении ее мук. После краткой молитвы мне и брату было позволено лечь спать. К утру матери стало легче, стоны прекратились. В то же утро я, проснувшись, зачем-то вышел в кухню. Посмотрел на окно, выходившее во двор, и... застыл от ужаса. Там во всю ширь оконного проема виднелась голова какого-то человека колоссального роста, в барашковой шапке, с дымящейся сигарой. При этом глаза этой чудовищной головы, масляные, наглые, полные зверства, страстей и блуда, смотрели на меня, не мигая. Придя в себя, я бросился из кухни, позвал кого-то из родных посмотреть, что это за страшный человек. Но потом уже за окном никого не оказалось. Весело светило солнце, заливая кухню золотом теплых лучей. До сих пор этот страшный образ стоит у меня перед глазами. Может быть, Господь тогда впервые допустил диаволу показать все свое страстное, зверское существо, дабы я боялся его и бегал диавольских дел....

Остальное можно почитать здесь http://lib.pravmir.ru/library/readbook/1023 

Семейный альбом Владыки: http://www.vladkan.ru/gallery/12050303f.html

На фото: семья Миловых (около 1890 года), слева - отец, священник Милов Дмитрий Петрович.

 

Важные даты, связанные с преподобным Матфеем Яранским

1810е годы – дед преподобного Федор Кузьмич пришел в г.Вятку из Нолинского уезда

1814 г. – в г.Вятке родился отец преподобного Кузьма Федорович Швецов (1814- ок.1870г.). 

1852 г. – башмачник Кузьма Швецов ставит в Вятке большой дом «во второй части по улице дольной Спенцинской поперечной Орловской». Позднее он построил еще один дом, на Монастырской улице. 

23 мая 1855 г. – рождение Митрофана Кузьмича Швецова в г.Вятке 

Ок.1873-1891 гг. – молодой Митрофан Кузьмич Швецов работает в лавке вятского купца Ивана Столбова

1889 г. – Митрофан Кузьмич открывает собственную лавку в г.Вятке на Владимирской улице

24 июня 1891 г. - Митрофан Швецов поступает в число братии Вятского Филейского монастыря

15 августа 1891 г. – Митрофан Кузьмич принимает монашеский постриг с именем Матфей

17 ноября 1891 г. – рукоположение в иеродиакона

5 апреля 1897 г. – рукоположение в иеромонаха

24 ноября 1899 г. – назначение в новый Пророчицкий монастырь Яранского уезда с должностью казначея

21 декабря 1900 г. - указом Вятской духовной консистории за № 17861 иеромонах Матфей был окончательно оставлен в Пророчицком монастыре

12 февраля 1902 г. - о.Матфей назначен благочинным и духовником монастыря

18 декабря 1902 г. – награждение набедренником

14 марта 1903 г. – о.Матфей снова казначей монастыря

6 марта 1912 г. – награждение грамотой от святейшего Синода

Ок. 1917 г. – преподобный уходит из монастыря и поселяется на хуторе Ершово

17 февраля 1919 г. – арестован и позднее расстрелян игумен монастыря Геннадий (Парфентьев). После этого монастырь закрывается.

1925 г. - преподобного посетил епископ Яранский Нектарий (Трезвинский).

16 (29) мая 1927 г. – кончина прп.Матфея Яранского. 19 мая он был погребен в ограде Яранской кладбищенской церкви.

16 апреля 1936 г. - на Яранскую кафедру назначен епископ Вячеслав (Шкурко). Начало массового почитания Матфея Яранского. На часовне устроена часовня с неугасимой лампадой, написано первое «житие». 17 декабря 1937 г. Владыка был расстрелян. 

7 января 1941 г. – в Яранске закрыта кладбищенская церковь, уничтожено все, что находилось в ней и в ограде, но почитание могилы прп. Матфея продолжалось.
1945 г. – яранские верующие пытаются безуспешно вернуть себе кладбищенский храм. 

1946 г. – верующим возвращена церковь в с.Беляево Кикнурского района, связанная с именем Матфея Яранского

1950е гг. – самые многочисленные паломничества на могилу прп.Матфея, участвует до тысячи человек. В д.Ершово о.Иоасафом устроена вторая могила преподобного.

1959 г. – начало борьбы власти с паломничеством, которое безуспешно длилось несколько десятков лет. В конце 1960-х годов была снесена сама могила и забетонирована. Несмотря на это, паломничество продолжалось.

5 января 1991 г. – над могилой преподобного Матфея освящена часовня из красного кирпича

29 мая 1997 г. – канонизация прп.Матфея Яранского

 

Забытые аббревиатуры

В 1960 г. кировское партийное начальство по указке сверху начало масштабную войну с религией. Ряд церквей, открытых в годы войны, предписывался к закрытию. Такие же строгие были предприняты в отношении паломничества, которое за последние годы совсем "распоясалось" - только в Яранском районе паломничество на могилу Матфея Яранского насчитывало до тысячи человек! Предполагалось уничтожать места паломничества. Их было немного: в с.Великорецком, могила "пламенных младенцев" на севере области, могилы святых Матфея и Стефана Филейского, а также могила игумении Февронии. Предписывалось: «Желательно могилу Февроньи утратить, а на ее месте построить и обнести сарай, может быть МДС или ДЭУ. На месте паломничества на Филейке (могила Стефания) посадить фруктовый сад детдома. Все работы может сделать шеф – дважды орденоносный завод». Насколько воплощено это было в жизнь, неизвестно, но вскоре могила прп.Стефана была разрыта бульдозером. Верующим чудом удалось спасти его честные останки.
К сожалению, нигде в интернете не удалось найти сведений, что такое МДС и ДЭУ. Может кто-нибудь подскажет?

 

Русско-марийские войны

В исторический день 10 октября 1552 года представители луговых марийцев присягнули на верность русскому государю. «И того дни правду ото всех черных людей дали» - говорилось в летописи. Сразу же с новых подданых начался сбор ясака. Как же – налоги для русских правителей всегда были любимым делом. Царь их «пожаловал и ясаки на них велел прямые, как было при Магделиме царе», т.е. наложил ясак в размерах прежней ханской дани. Летопись 1552 года рассказывала, что с луговой стороны «дети боярские ясаки собрали сполна и привезли к воеводам». 
Ясак взимался в начале с определенной площади пашни, сенокосов, угодий и промыслов, однако очень скоро он стал взиматься исходя из того, «чтоб казне не было порухи» (убытка), «сколько можно», чем стали особенно пользоваться ушлые приказные люди, всегда большие любители погреть руки на государственном добре. В общей сложности с марийцев и других народов, вошедших в русское подданство, стали брать до половины получаемого ими урожая. Ясак стал превращаться в откровенное вымогательство и грабеж, причем по отношению не только к местным народам, но и к приходящим на эти земли русским людям. Сопротивлявшихся сборщики налогов жестоко наказывали. 
Кроме того, местное население начали изгоняли с лучших земель по берегам крупных рек и вдоль больших дорог, которые передавались монастырям и приходящим русским людям, и началась его насильная христианизация, в случае уклонения от которой их ждали жестокие репрессии. Все это мы увидим позднее и непосредственно в Уржумском крае, на примере Цепочкинского монастыря.
Грабительский ясак, отбирание земель, насильная христианизация вызывали недовольство марийцев, еще вчера искренне приветствовавших русские войска. Этим в своих интересах воспользовались местные князья, которых после падения ханства в крае оставалось еще много. Конечно, теперь они были лишены былых неограниченных привилегий и власти, но кое-где сидели наместниками от нового правительства и как бы по-прежнему управляли своими народами. Самоуправление среди марийцев было оставлено царем Иваном Грозным в ущерб его же принципам: как известно, государь не терпел никакого сепаратизма, подавляя его жестоко. Священник-просветитель Федор Егоров в своих «Материалах по истории народа мари» писал по этому поводу: «Действительно, мари, особенно луговые, были известны Грозному, как наиболее подвижные и беспокойные элементы Казанского царства. Он понимал, что уничтожением их самоуправления, он наживет непримиримых врагов по отношению к своей власти и русской колонизации, а потому он ограничился лишь тем, что установил над ними строжайший надзор».
Оставляя марийцам самоуправление, русский Государь знал, что делает большую ошибку, и в этом интуиция его не подвела. Бывшие местные правители были озлоблены тем, что «изо всех предел все земские люди арские и луговые государю добили челом и обещалися до века дань давати». С целью отторжения этого края от России и возвращения былой независимости (прежняя вассальность от казанских ханов была, как мы помним, номинальной) бывшие луговые князья, подстрекаемые крымскими, сибирскими и ногайскими ханами, заручившись их поддержкой, стали склонять недовольных крестьян к восстанию. А татарские ханы, имея таких союзников внутри русской державы, продолжали грозно бряцать оружием на порожках русской земли и совершать безнаказанные набеги на нее. 
Все это привело к ожесточенной борьбе между русскими и марийцами, вошедшей в историю под названием «черемисских войн». Первый русско-марийский конфликт вспыхнул в декабре того же 1552 года, сразу после того, как русское войско покинуло Казань. Он имел местный характер и был быстро подавлен, но в январе 1553 г. восстание разгорелось вновь. Началось с того, что доведенные до крайней степени отчаяния жадностью чиновников, луговые марийцы вместо уплаты ясака убили его сборщиков Мисюрю Лихорева и Ивана Скуратова и, соединившись с жителями Арской стороны, пошли на Казань, разбив высланные против них отряды казаков и стрельцов. Руководила ими верхушка из местной татарской знати – Усеин-Сеит, Тоакмыш-Шахзаде и Сары-батыр. В начале 1554 г. восстание было подавлено, а его участники сдались на милость русского войска.
Весной 1554 г. вспыхнуло новое восстание. На этот раз им руководил сотенный марийский князь Мамич-Бердей, который хотел не просто независимости для своего народа, но и восстановления Казанского ханства, в котором луговым марийцам жилось конечно же лучше, чем в русском царстве. Князь объединил луговых марийцев, до того разрозненных, в военный союз, просуществовавший несколько десятков лет, и получил поддержку у ногайских и сибирских татарских ханов. К примеру, пригласил «на царствование» ногайского царевича Ахполбея, который прибыл сюда со ста воинами, а позднее вызвал еще 200. Надо сказать, татары, приглашенные марийцами, отнеслись к ним как к прежним данникам, к «кшилярам», относились к ним с прежним презрением, притесняли и грабили местных людей, а, под конец и вовсе отказались воевать вместе с ними в решающем сражении против русского войска зимой 1555 г. Марийцам не оставалось ничего другого, как перебить горе-союзников и казнить царевича. После этого от мысли о восстановлении ханства Мамич-Бердей отказался. Чтобы создать собственное государство, он знаний и опыта не имел. 
Русский царь, на этот раз оценив серьезную угрозу для своего государства, выслал против восставших два отряда: по реке Вятке и Каме под руководством воевод Шереметьева и Адашева, и по Волге – воевод Андрея Курбского и С.Никулинского. Выбор на этих людей пал не случайно, поскольку они уже воевали здесь во время казанских походов и относительно знали эти места. 
За первый месяц русские войска участвовали в 20 сражениях с повстанцами, но это не принесло им ощутимой победы. Причину этого русская летопись объясняла так: «им удобно бываше яко знаемым во своей, их земле, паче же с лесов прихождаху, сопротвляющижеся крепко». В переводе на современный язык это значит, что марийцы знали свои леса гораздо лучше пришлых русских воинов и это позволяло им вести удобную партизаскую войну. Русские же могли бесконечно блуждать по незнакомым для них глухим лесам, без ощутимых побед над повстанцами…
И все же в конце-концов перевес в войне перешел на сторону русского войска. Историк Н.М.Карамзин в своей «Истории государства Российского» писал, что русские полки «воевали целый месяц, ходили до самых вятских и башкирских пределов, сражались ежедневно, в диких лесах, в снежных пустынях; убили 10000 неприятелей и двух злейших врагов России – князя Янгуру Измаильтянина и богатыря черемисского Алеку». Здесь следует добавить: в 1555-1556 гг. в схватке с отрядами воевод Шереметьева и А. Курбского погиб и главный руководитель южно-вятских мари князь Болтуш. В Малмыжском районе в память о нем осталась т.н. Болтушина гора, на которой он был убит и похоронен. 
Расправа с мятежниками была жестокой, в «лучших традициях» средневековья и царя Ивана. К своим врагам государь был беспощаден. Карательные отряды, предавая все огню и мечу, наводили ужас на мирных жителей. Н. Никольский в своей работе «История мари» пишет: «Русские войска беспощадно опустошали страну. Они шли от селения к селению, уничтожая все на пути, сжигая деревни, отбирая скот, уводя всех жителей в плен. Война приняла характер какой-то чудовищной бойни; русские шаг за шагом продвигались вперед…»
В феврале 1555 г. попал в ловушку князь Мамич-Бердей, приглашенный на переговоры с Алтышом, сотником горных марийцев, которых он пытался переманить на свою сторону. Все произошло как в случае с пленением сибирскими татарами друга Ермака Ивана Кольцо: после щедрого предсмертного пира все 200 человек, прибывшие с князем, были перебиты, а сам он схвачен и отправлен в подарок московскому царю. За такой подарок «царь и государь горних людей пожаловал великим своим жалованьем и всяких им пошлин полегчил». После допросов, на которых, по сохранившимся свидетельствам,присутствовал юдижайший сподвижник Ивана Грозного Андрей Курбский (а, возможно, и сам царь), Мамич-Бередей, скорее всего, был казнен. Дальнейших упоминаний о нем в русских летописях нет.
Никоновская летопись 1554 г., повествуя о походе воевод по указу царя Ивана Грозного на арских «изменников», впервые упоминает о «местности Уржум» - русские отряды «к Шурме и Уржум идучи, воевали и жгли во всех местах», «пришли воеводы на Нуржум, от Казани десять днищ ходу». Подробно об этом походе летопись рассказывала так: 
«Того-же лета, февраля в чистой Понедельник приехал к царю-государю от воевод от князя Семена Ивановича Никулинского с товарищи Назарей Семенов сын Глебов и говорил от воевод, что послал их царь государь на свое дело на Арских людей, и пошли из Казани а с ним по государеву наказу пошли воеводы из Свиязского городу; в большом полку со князем Семеном воевода князь Юрий Иванович Кашин, в передовом полку Федор Иванович Умной-Клычев с теми людьми, которые годовали там. И они, призвали Бога в помощь, пошли из Казани Арьскою дорогою на высокую гору к засеке и направо побережных людей по Чувашской дороге и по Нагайской и по Каме и по Меше послали воевати головы, а налево и наперед по тому-же послали, и во многие места послали головы воевати и сами идучи на Арско и к Нурме и на Уржум идучи, въевали и жгли во всех местех. А пришли воеводы на Нуржум, от Казани десять днищ ходу...и дал Бог, многие места воевали. И город на Меше сожгли... А война их была от Казани и по Каму, а от Волги за Ошит и за Оржум и на Илит и под Вяцкие волости, от Казани вверх по Каме полтриста верст, а от Волги к Вятке поперег 200 верст, а ходили от Казани четыре недели».
Как местность упоминается Уржум и в третьей редакции “Летописца начала царствования…”, которая вошла в Оболенский список Никоновской летописи, повествуя о событиях июня 1556 г.: “…Ходил ис Казани боярин Петр же Васильевич Морозов, да с ним воевода Федор Игнатьевич Салтыков, да дети боярские ис Казани и ис Свияжского города обои, и переменные и старые и годовальщики, а татарове и новокрещены и казакы и стрельцы, за Арьское, за Ошит и за Уржум и к Вятке. И не доходили до Вятки за пятьдесят верст и воевали бесчисленно много и полон имали, женкы да робята, а мужиков всех побивали: и пришли в Казань, дал Бог, со всеми людми здорово…”
Пролилась марийская кровь и на берегах реки Уржумки. По народному преданию, русский карательный отряд пришел сюда как раз во время меркумалтыша – большого моления, на которое собралось 10 тысяч марийцев, и, застав их врасплох, перебил, не пощадив никого. Воды обагрилась от множества пролитой крови. Не случайно по одной из версий луговые марийцы стали с тех пор называть реку Вюрзым, что значит, кровавая («вюр» по-марийски – кровь; хотя по мнению краеведа В.А.Ветлужских, название это еще до-марийского происхождения и дословно переводится как «лесная речка». К слову сказать, имется еще десяток предположений о происхождении ее названия).
После гибели главных предводителей восстания и взятия крепости Меша, когда было убито 1560 князей и мурз, а 15 тысяч воинов, женщин и детей взято в плен, восстание непокорными мари пошло на спад и вскоре было окончательно подавлено. Периодически вспыхивали восстания и в последующие годы, но уже не с таким размахом, как при Мамич-Бердее. К примеру, мощное восстание в луговой стороне вспыхнуло в 1581 г. Стареющий Грозный снова вынужден был выслать войска против неугомонных марийских мятежников. Летопись сообщала: «… Луговую сторону воевали и многие улусы по Луговой стороне разорили… и татар и черемис побили много». Марийцы сопротивлялись отчаянно с достоинством обреченных. Многие из них ушли от расправы в глухие вятские леса, а то и вовсе за Каму, в башкирскую землю. Вместе с марийцами покидали давно обжитые ими края и другие народности – чуваши, татары, удмурты. В последующие времена такое переселение марийцев в Предуралье становится массовым: при Великом Петре бежали они от рекрутства, непосильных податей, насильной христианизации в чуждую для них веру. По народной легенде, мариец Еле с сыновьями Маки и Костинка, ушел от расправы после окончания марийской войны к истоку реки Буй, основал там селение Елеево8, а мариец Актыгаш оставил свое поселение около современной Максинери и среди непроходимого леса дал начало будущему селу, которое до сих пор носит его имя…
Даже после официального окончания войны в конце XVI века вооруженная конфронтация между двумя народами затянулась на многие десятки лет, и еще в течение века приходящему русскому населению приходилось жить на новой земле под защитой крепостных стен, усиливать их, а порой, прогнившие, возводить вновь. 

На фото: картина М.Мамичева "Пленение Мамич-Бердея"

 

Русские игрища...

Список с указа Казанской духовной Консистории от 3 марта 1751 г., присланный игумену Спасо-Преображенского Цепочкинского монастыря Дорофею, запрещал «чинить богопротивные игрища и бесовские плясания с воспоминанием в песнях древних идольских имен». Поводом к этому указу был случай, имевший место в Казани 2 января (или генваря, как говорили тогда) 1751 г.: 
«… В Казани в некий обывательский дом мужеска и женска полу люди собираются, игрищи производя бесовские, плясания с соблазнительными действами и воспоминанием в песнях древних идольских имен, отчего ничто иное происходит, как точно соблазн и умножение беззаконий и худых действ, в самом деле немаловажных, то есть грех. Сверх того причиняются при том и убийственного случая тяжкого побойства, как то 1 генваря числа и действием оказалось». Далее вятским священослужителям предписывалось: «… Обоего полу жителем вышеписанные богопротивные игрища чинить воспретить, и для того им, приходским священникам, каждому в приходе своем, нарохианом объявить, дабы таких игрищ, яко весьма богопротивных, отнюдь не производили и блазнящихся в том отвращали…»

Документ этот запечатлелся в "Трудах Вятской архивной ученой комиссии". Как видим, наследие язычества прослеживалось на севере России даже в середине 18 века!

 

Пугачев на Вятке

Пугачев, как известно, в 1773-1774 г. двигаясь к Казани, прошел со своим разномастным воинством и по югу Вятской земли, рассылая по пути свои манифесты о свободе и вольности. Вспыхнули восстания в его поддержку в Малмыже и Кильмези, где население в большинстве составляли нерусские народности, особенно питавшие симпатии к царю-самозванцу. Надо сказать, многие луговые марийцы после своего неудачного участия в восстании Стеньки Разина, наученные горьким опытом, Пугачева не поддержали. Но были и такие, кто перешел на его сторону. 
После подавления восстания, когда Пугачева, как писал уржумский поэт Ф.Ф.Тимшин,
«Поймали добра молодца,
Завязали руки белые,
Повезли во каменну Москву
И на славной Красной площади
Отрубили буйну голову….»,
карательной командой был арестован «колодник из деревни Ноледур Петр Егоров», участвовавший вместе с другими крестьянами в аресте сержанта и солдат, прибывших в волость для набора рекрутов для войска против Пугачева. Сержанта и солдат отправили Пугачеву в Казань на суд и расправу. Там их, скорее всего, убили. После подавления восстания сам Егоров и его соратники понесли относительно мягкое наказание - Казанской секретной комиссией они были биты плетьми, а у двоих «отрезали по уху». 
Чтобы упредить переход недовольных крестьян и инородцев на сторону Пугачева, правительством Екатерины II рассылались особые манифесты для народного обнародования. Рассылались они через духовные правления, там в свою очередь переписывались и отсылались в каждый приход, где зачитывались духовенством прихожанам. В Государственном архиве Кировской области сохранился царский манифест от 13 декабря 1773 г. о разбойничьей шайке Пугачева», посланный в Уржумский уезд. 
Приведу примечательные моменты из этого документа: 
«Указ ея императорского величества самодержицы Всероссийской из правительствующего сената объявляется всенародно.
Дошло до правительствующего сената от Оренбургского губератора уведомление, что в оной губернии оказалась сильная разбойничья шайка, которая не только грабит. Разоряет и мучит противящихся ей поселян, но и устрашенных кровопролитием, ласкательствами к себе в сообщество привлекают…
…4. Если же таковые воры и бродяги стали усиливаться пройти в селение, таковым караулу дать возможное сопротивление, созывая всех жителей к оному и стараться всеми мерами таковых злодеев переловя, представить частному смотрителю, которому и им постановить по преждеупомянутому…
5. Если где покажется сильная воровская шайка о таковой немедленно объявлять частному смотрителю, а ему по долгу своему, донося в городовую канцелярию давать знать и случающимся иногда воинских команд начальникам команд, а сверх того самому собирая возможные силы и употребляя удобные средства сих злодеев стараться истребить или же переловить».
После подавления Пугачевского восстания, Вятская земля выиграла в том плане, что, укрепляя свою власть в далеких губерниях, правительство Екатерины выделило в 1780 г. из территории Казанской губернии Вятское наместничество (с 1797 г. губерния), в которое вошел – наконец-то! – и юг Вятского края.

 

Вятлаг

 

Вятские Василиссы

Имя Василиса в старину было не очень распространенным. Обычно давалось девочке на приходе раз в несколько лет; возможно, это было связано с тем, что во взрослости девушке могли приклеить распространенное на Вятке прозвище "Васюха" (хотя обычно его давали по мужу, так же как - Колиха, Ваниха, Митиха и др.). Вообщем это красивое имя было не особенно распространенным (хотя в разных местах губернии могло быть по разному), хотя давалось по святцам (его носили три раннехристианские святые). Интересно, что в церковных книгах имя всегда писалось с 2 "с" - "Василисса". И это было не случайно. ПО древне-гречески оно пишется как βασίλισσα, βασίλιννα («басилисса, басилинна»). Отсюда, следуя строго букве написания, и дьячки писали его с 2 "с" (грамотные были!), но это конечно не отражалось на произношении имени. Василисса оставалась Василисой.
Более распространенным, также с 2 "с", было имя Васса. Оно часто встречается в старинных метрических книгах. Интересно, что сама женская форма имени восходит к мужской - Васс, но такого имени в вятских метриках лично я пока не встречал.

 

Обращение Государя Императора Николая Второго к народу: манифест 1906 г. и его примечательная концовка. "Известия Казанской епархии"

 

Мест занимательных, достойных описаний и живописи в селе не имеется...

От Беляшевского кургана,
А может быть, с реки Немды
Пришли сюда через туманы
От печенегов иль Орды,
А может, раньше здесь явились
Пра-, пра-, прадеды этих мест,
От Лажа северней прижились
Поставили очаг и крест.
Подняли крест на колокольню.
Он всех манил, плотил людей.
Рука крестилась ровно, вольно
В потоке работящих дней.
Когда-то через Лаж старинный
Шел тракт с Уржума на Яранск,
И колокольчик звал призывно
Даже купцов далеких стран…
Какие в Троицу гулянья
После весенней посевной,
Березки в лентах любованье
И песен долгих над рекой!
Идут года в несчетном круге
На лажском праведном пути.
Все было здесь и что-то будет.
Селу века расти, цвести!

Е.Новгородцев.

В 1874 г. про село Лаж вятские статисты отмечали, что каменных домов в нем нет, есть два училища (земское и церковно-приходское) и одно питейное заведение. О торговле в селе сообщалось следующее: «Однодневные торжки бывают: в Троицын день, 9 января, 3 июля и 4 октября. Продаются: в немалом количестве соль, рыба, до 5 лиц торгуют чаем и сахаром, от 10 до 15 лиц – красным товаром; продаются: крестьянская обувь, конская сбруя, деревянная, железная и глиняная посуда, разные льяные и железные изделия и прочие произведения местной промышленности, хозяйства и ремесла, необходимого в домашней жизни. Незначительные базары – при всем настоянии духовенства пред местным начальством о перенесении на будничные дни, бывают по воскресным дням. На означенных торжках бывает товаров на сумму до 6 тысяч рублей.» 
В те же годы, уже в другом отчете статкомитета сообщалось о селе Лаж, что все дома в нем крыты деревом, имеется 3 спичечные и фруктовые лавки, 3 питейных дома. Торжки бывают по воскресным дням, а базары по 1 дню в храмовые праздники 9 января, 3 июня, 4 октября и в приход вятских икон. Как вспоминают старожилы, ярмарочная торговля отличалась большим весельем. Село Лаж славилось своими гармонистами и балалаечниками. 
В 1888 г. лажские священники собрали по заданию вятского статкомитета анкетные данные о жителях прихода, их обычаях и истории прихода. Собраны были очень интересные сведения. На первый вопрос «Когда основан приход, какие существуют исторические сведения или народные предания об основании и первом заселении прихода?», батюшки написали так: «Когда основан приход села Лажского, определить трудно; известно из храмозданной грамоты, что в 1773 г. испрашивалось разрешить построить деревянную церковь на месте сгоревшей». Как видим, к концу XIX века в Лажу уже не было никаких преданий об его основании, а единственным историческим документом являлась храмозданная грамота столетней давности. О прихожанах сообщалось, что они «любят святую Церковь и усердны к храму Божьему, имеют характер мягкий, в домашнем быту приветливы, к духовенству почтительны», пищу и одежду имеют по своему усмотрению, но одеваются скудно, т.к. льна привозится мало, а овцеводство в упадке. В приходе много бедных, отчего крестьяне «приискивают и уезжают на прибыльные места», есть 12 нищих, которых прихожане «любят и благотворят». «Не чужды суеверий и предрассудков, не свободны от общенародных пороков, например, их праздники и драки не проходят без винопития умеренно» - сообщалось о лажских обывателях тех лет. 
Из других сведений о приходе можно упомянуть очень интересные факты, что в те годы на территории прихода уже не было лесов («зверей и птиц не имеется с удалением лесов»), а также озер и болот, что может говорить об активной деятельности крестьян в последние десятилетия освоения Лажской округи. Сообщалось, что по территории прихода протекает две речки Лаж (Ляж, как она именовалась в старину) и Немда, но рыбы в них водится очень мало (возможно, из-за множества мельниц, стоявших на реке) и поэтому рыболовством мало кто занимается, а дичи вообще нет из-за отсутствия лесов. Из сельскохозяйственных культур прихожане выращивали в основном рожь, «гречуху», горох и лен. Самыми популярными ремеслами были профессии кадочника, ворванщика и разные промыслы, продукты производства которых сбывались на ярмарках. Отмечалось, что благодаря своим ремеслам, ремесленники имеют свой капитал и живут безбедно. Заканчивалось анкетное описание тем, что «мест, занимательных, достойных описаний и живописи в селе не имеется, разве только живописный или фотографический вид на село с западной его стороны…» 

На фото: речка Лаж, давшая название старинному селу в Лебяжском районе. Фото с сайта http://mariel-tour.ru/splav-po-reke-bolshaya-kokshaga..

 

Древние уржумцы на государевой военной службе - и вятчане имели отношение с историческим событиям грядущего праздника...

Сохранились сведения, что уржумские служилые люди несли военную службу далеко от Уржума, причем, не только русские стрельцы, но и крещеные марийцы. В документе «Сметы военных сил Московского государства» за 1661-1663 гг. сообщалось: «И ис того числа на службах: в полку думного двоярина и воеводы Замятни Федорова Левонтьева детей боярских 5 чел, иноземцев 21 чел, стрельцов 10 человек, пушкарь 1 человек; на Дону стрельцов 70 человек; в полку боярина и воеводы князя Федора Федорова Волконского детей боярских 9 человек, иноземцев 21 человек. И всево на службах всяких служилых людей 137 человек».
Участвовали уржумские ратники и в военных конфликтах того времени, в основном в войне с поляками в период Смутного времени, посадившими на русский трон нескольких Лжедмитриев. Уже в 1611 г. под началом воеводы В.Морозова уржумцы участвовали в ополчении, выступившем в поход против поляков и Лжедмитрия II – «тушинского вора», как его прозвали в народе. В январе 1611 г. нижегородцы разослали грамоты в разные русские города с призывом прислать в Нижний Новгород ратников, чтобы «стати за…веру и за Московское государство заодин». На этот призыв откликнулись многие поволжские города, в т.ч. и Уржум. 8 февраля из Нижнего вышло объединенное ополчение под руководством воевод Прокопия Ляпунова и Ивана Заруцкого и к концу марта подошло к Москве, занятой поляками. Однако боевых действий практически не было. Народное ополчение, взяв Москву в осаду, чрезмерно увлеклось восстановлением власти в стране, например учредило Земский собор, в который вошли все знатные люди ополчения – от вассальных татарских ханов до казацких атаманов. Известно, власть для дворян всегда была любимым делом, вот и судили-рядили вместо того, чтобы брать Москву штурмом. Это создало разлад в ополчении, в котором выделялось два главных лидера – Ляпунов и Заруцкий. Сварой в русском лагере воспользовались поляки, которые прислали «подметные грамоты» в войско, где указывалось, что Ляпунов якобы хочет уничтожить казачество. Казакам это не понравилось. Его вызвали в казацкий круг и там убили 22 июня 1611 г. После этого дворяне покинули ополчение, а казаки под руководством Заруцкого и князя Трубецкого остались под Москвой и в 1612 г. влились в новое ополчение Минина и Пожарского. Под Москвой, видимо, остались и уржумцы, т.к. известно, что они участвовали во втором ополчении, выбившем поляков из белокаменной. В годы войны с поляками в 1633-1635 гг. уржумские стрельцы вновь «ходили до Смоленска», занятого поляками.

 

Купцы Шамовы 

Савва Дмитриевич Шамов, уроженец д. Паутово Сердежской волости Уржумского уезда, был одним из самых крупных лесопромышленников и купцов на юге Вятской земли. В Паутово Шамов, по воспоминаниям К.С.Минина, знавшего его лично, родился и жил до преклонных лет. Здесь у него было два солидных двухэтажных каменных дома. Минин вспоминает о них: «Помню, во дворе шамовского дома громадные, по нашим меркам, надворные постройки. С большими лестницами и террасами. Ограда была выстлана камнем». 
В конце 1880-х гг. Шамов начинает свою деятельность по сплаву и продаже вятского леса по Волге в низовые города, в Царицын и Астрахань, после чего переезжает в Уржум В 1900-е гг. Савва Дмитриевич построил в Уржуме огромный особняк по образцу московских старинных домов, вытянувшийся вниз по Воскресенской улице на целый квартал. Как вспоминают, дом был богато обставлен и имел большую библиотеку. 
Был это очень умный и очень энергичный человек и одним сплавом леса не ограничивался. К примеру, в устье речки Немды, в пяти верстах от с. Шурма, им был основан лесопильный завод. Кроме того, Шамов занимался и торговлей, имел в городе лавки и магазины. Вот что вспоминал о нем К.С.Минин (время действия 1900 г.): 
«Однажды, проезжая по вербовке рабочих на сплав, Савва Дмитриевич в сопровождении крестного заехал к нам. Войдя в избу, он истово помолился, чинно поздоровался, сел на стул и обратился к матери: «Трофимовна, поставь-ка нам самоварчик!». Мне показалось чудно: заехать в чужие люди и так смело просить чаю.
Я по-детски во все глаза разглядывал гостя и запомнил его облик на всю жизнь. Шамову было лет 70. Роста выше среднего, с седеющей окладистой бородой, с такой же еще сохранившейся шевелюрой «под кружало». Нос горбинкой, из-под седых бровей серые глаза смотрели еще молодо, пытливо и сурово. Портретную характеристику Саввы Дмитриевича мне потом не однажды приходилось закреплять в своей памяти. Но его внушительный облик не менялся годами. Так же выглядел С.Д.Шамов и в 1901 г. в Уржуме, когда он по своей инициативе определял меня ученики к богомазу
За чаем я видел, как брат наливал важному гостю в рюмку красного вина, и как дрожали у крестного руки. Я понял: он крепко боится своего хозяина. Эта боязнь передалась и нам с сестрой Настей. И мы сидели не шелохнувшись.
Шамов, оглядев избу, увидел блок, на котором нашу лампу на несколько свечек можно было поднимать и опускать на любой уровень. «Кто это устроил?» - спросил Савва Дмитриевич. Ему конструкция явно понравилась. «Да это Роман устроил» - ответила мать. «Гм, какой еще он у вас механик! Знаешь что, пусть он идет ко мне в Немду на лесопилку масленщиком». Напившись чаю, гости уехали…».
Как настоящий хозяин, Савва Дмитриевич часто давал средства на нужды земства и своих единоверцев, давал им деньги в долг, хотя Минин и пишет, что «старик трясся над каждой копейкой». Земляки и единоверцы Шамова из деревень приходов сел Ветошкино и Вотское во множестве работали на его предприятиях и на сплаве леса. При его участии появляются каменные старообрядческие храмы в д. Комарово Сердежской волости около 1910 г. и в г. Уржуме. В 1907 г. С.Д.Шамов пожертвовал тысячу рублей на строительство реального училища. Поэтому, можно с уверенностью сказать, скупердяем Шамов не был.
Савва Дмитриевич был дважды женат. От первой жены, видимо, рано умершей, у него остался сын Осип. После смерти жены Марьи Евфимьевны, умершей во цвете лет, Осип Саввич начал пить и тоже вскоре покинул этот свет, оставив сиротой сына Николая. Мальчик, скорее всего, воспитывался у деда. Савва Дмитриевич к тому времени женился второй раз: известно, богатому старику жениться гораздо проще, чем бедному молодому парню. Его избранницей стала Ольга Даниловна Домнина, которая была намного младше своего мужа. Она родила ему сына Матвея. Единственное чадо Шамовых с детства ничем не обделялось, росло в невиданной роскоши (вспомним барчука из книги Куприна «Белый пудель») и потому, как рассказывали современники, юноша в итоге вырос избалованным и ни к чему не приспособленным, хотя и с хорошими способностями. К.С.Минин вспоминал о нем в своих мемуарах, что он, живя в шамовском доме «…играл с избалованным и капризным шамовским отпрыском Мотей. Ему ничего не стоило назвать отца «старым дураком», и человек, которого побаивались все домашние и подчиненные, молча проглатывал столь горькую «пилюлю» от взбаломошного Моти…». А отец ни в чем не отказывал любимому сынку. Школьное образование Матвей Саввич получил дома, куда приглашались учителя из городского училища и женской гимназии, затем учился за границей, хорошо знал английский язык. Вернувшись в Россию, Матвей много путешествовал на отцовские деньги, был даже в Египте, часто бывал в Москве, где хорошо изучил столичные театры и водил знакомства с известными художниками. Одевался сын крупнейшего лесопромышленника по моде, носил пенсне; родители же его жили по старинке и носили традиционную одежду. У Матвея Шамова появился первым в городе мотоцикл. Чтобы остепенить сына, родители его рано женили на красивой девушке, которую нашли где-то под Саратовым. Однако жена умерла при родах, оставив себя дочь Ксению. Матвей женился повторно. Рассказывают, что вторая жена невзлюбила падчерицу и стала для нее настоящей мачехой. Впрочем, как показала жизнь, она и супруга не особенно любила, выйдя замуж, скорее всего, исключительно ради папенькиного наследства. Этим и в наше время не удивишь.
В 1915 г. умирает могущественный отец Матвея. За считанные годы вся его «империя» превратилась в пыль: Матвей Саввич не смог совладать с нею, да еще в условиях военноо кризиса, для этого нужен был недюжинный купеческий ум и опыт, чего он не имел. А вскоре грянула революция, реквизируются отцовский особняк, магазины, предприятия. Известно, что в 1920-е гг. Матвей еще жил в городе, видимо, на оставшиеся отцовские капиталы. Когда они закончились, супруга без сожаления оставила муженька и уехала с детьми на Волгу. Сам Шамов отправился в Уфу, с сожалением оставляя любимый город, в котором провел дни своей беззаботной юности. Как рассказывают, в Уфе бывший богач жил у бывшего отцовского служащего, страшно бедствуя и болея. Скончался он в начале 1930-х гг. в полном забвении. Такой была судьба многих бывших богачей, промышленников и купцов Российской империи, тех, благодаря кому она процветала и богатела, а теперь умиравших в нищете, иногда в канаве или под забором. Теперь мало кому известно, что известный заводчик и пароходовладелец г.Вятки Тихон Филиппович Булычев, до 1917 года бывший первым богачом всей губернии, в советское время нищенствовал и умер под забором как последний бродяга…

На фото: С.Д.Шамов с женой. 1896 г.

Примечание: материалы без ссылок из произведений автора сайта

 

Купцы Окуневы

Петр Евдокимович Окунев – личность не менее удивительной судьбы, чем С.Д.Шамов. Также, как и он, Петр Евдокимович смог выйти в самые состоятельные люди южной Вятки из крестьян-бедняков. И личность не менее легендарная – о нем осталось много печатных воспоминаний, плохих и хороших. Родился он в с. Окунево Лебяжской волости Уржумского уезда также в крестьянской семье, там же начинал свою торговлю, но по неопытности в молодости был «вытеснен» оттуда другим мелким торговцем татарином Фаддеем. П.Е. Окунев уехал в соседнее село Байсу, которое после возведения каменного храма превращалось в большое торговое село, и уже через несколько лет стал крупнейшим торговцем хлебом. Он вышел в купцы 2й гильдии, которого прекрасно знали в Казани и других крупных губернских городах. Теперь он мог бы запросто купить окуневского Федьку, как его звали в селе, вместе с его двумя лавчонками. 
П.Е.Окунев выстроил самый лучший дом в Байсе, за свой счет переселил крестьян, живших у площади, на окраины села, и в их домах открыл лавки, всячески помогал церкви и школе в Байсе. Пристроил он к торговле и 2 своих братьев – Прокопия и Никанора. Те тоже поставили солидные дома в селе. Какие-то капитальные дома с мезонином стоят в Байсе до сих пор, неподалеку от центра села. Никанора за строгость деревенские лодыри назвали «клещом». Сам Петр Евдокимович торговал не только хлебом, имел огромные нивы у с. Окунево, склады в Лебяжье и Туреке. Кстати, на самой окраине Лебяжья, напротив нынешней редакции газеты, стоял когда-то добротный особняк некоего купца Окунева – скорее всего, Петра Евдокимовича или его брата, ведь в Лебяжье Окуневы имели склады. Дом этот сгорел в советское время, но его можно увидеть на одной из старых фотографий села.
Народная легенда так рассказывает об этом человеке :
«Купец Петр Окунев жил сначала в селе Бойса. Вышел он из лавочников. Говорили – талантливый самородок. Он был большой физической силы, огромного роста, с курчавыми волосами, как у цыгана.
Он скупал лен, пеньку, хлеб, имел кирпичные заводы. Торговал бакалеей. Ростовщичествовал. В Лебяжье была у него хлебная ссыпка и контора. Почему-то скупали здесь преимущественно овес со всей округи. На ссыпках у Петрушки не было гири меньше полпуда. Марийцы, да и русские, были почти по всей округе его должниками. Хлеба скупал он 500 000- 800 000 пудов. Скупал и большие партии льна.
Характерной особенностью было в его отношении к окружающему населению показное панибратство с марийцами. На троице Петрушка приезжал в село Бойса. Его двор, огороженный тыном, охранялся большими собаками. В этом дворе он устраивал обед, пиршество, приглашал до 200 человек марийцев. Подавались национальные марийские явства, водка, кумышка. Потом запирались ворота, дворники уже были готовы с собаками. Петрушка произносил трогательную речь, что он и есть их кормилец и что есть у них Бог на небе, царь в России, а он, Петрушка, на месте. Выпивали стакана по три подряд водки, а кто отказывался от четвертого – коллективно давали ему тумаки-чикушки, а затем выбрасывали через ворота за двор.
Когда все приходили от вина в неистовство, он наблюдал с террасы. Потом вдруг велел выпускать полдюжины собак, которые набрасывались на опьяневших людей. Некоторые стремились уйти через забор, но повисали на гвоздях. «Черемисы портянки сушат!» - кричал он с издевкой…».
Очень интересно писал о купце Окуневе Г.Пинаев в своей статье «Прошлое Байсы» в 1935 г. на страницах уржумской районной газеты, разумеется, в духе времени кое-где намеренно сгустив краски :
«Дом Петра Окунева – купца 2й гильдии лучший на селе. Усиленная эксплуатация забитых, темных марийцев, крупная торговля хлебом и другими товарами давала крупные барыши. Огромные амбары на пристанях по р. Вятке (в Лебяжье и Туреке) осенью наполнялись хлебом. В крепких кирпичных конюшнях стояло до 8 сытых лошадей, до 10 голов крупного рогатого скота.
В нескольких километрах от села под д. Окунево находится большой хутор. Здесь зрели окуневские хлеба. Велико было могущество купца Окунева. Он топтал хлеба на маленьких полосках, примыкающих к его землям, грозил урядником и зачастую сам зверски избивал подчас ни в чем не повинных людей…».
Разумеется, не все в этих воспоминаниях правда, поскольку Петр Евдокимович на самом деле был очень благодетельным человеком, помогал церкви и крестьянам. В советское время жизнь этого прекрасного человека закончилась трагически: приведенная выше статья была написана через 5-6 лет после его раскулачивания.

На фото: слева дом купцов Окуневых в с.Лебяжье. Фото 1960- гг.

 

Антенн тоскующие слеги,

Метели ломкие слова.
Деревня...
Крыши из-под снега
Летят, как ввысь тетерева.
К крыльцу, как пёс на добрый голос,
Тропинка-ниточка бежит.
В сарае старом санный полоз,
Как бивень мамонта, лежит.
Наш хлеб – заботы и тревоги:
Не поспеши, не прозевай.
Большое солнце за порогом –
Как на скатёрке каравай.
Живёт, хранит луга и реки
Деревня, нивы золотя.
Деревня, падчерица века –
Земли любимое дитя.

Автор  СМОЛЕНЦЕВ Иван Иванович (1935 – 1993) родился в деревне Бор (известной с 1740 года как Починок над Ключом-Кипуном) Уржумской округи Сернурского волостного правления. Детство прошло в селе Косолапово, куда семья переехала перед войной. Тракторист, плотник, грузчик, лесоруб – вехи трудовой биографии. Окончил Поволжский лесотехнический институт. Жил и работал в Кирове. Кандидат технических наук, автор 25 изобретений, подтвержденных авторскими свидетельствами. В 1986 году вернулся на малую родину. По собственному проекту построил две плотины на реках своего детства: реке Лаж (село Кузнецово) и реке Буй (село Косолапово). Автор поэтических сборников: «Ветры севера» (1967), «Облако над полем» (1986), «Сторонушка» (1993). Похоронен на Косолаповском сельском кладбище.

 

Отец Иоанн Кронштадский в Сарапуле: из воспоминаний...

...До Сарапула, куда я приехал, для свидания со своими близкими родственниками, я не был лично знаком с о.Иоанном.
Узнавши, что о.Иоанн приехал в Сарапул на 3 дня и будет служить здесь, я попросил местного Преосв.Михея разрешить мне сослужить о.Иоанну. Разрешение было охотно дано. И мне представилась счастливая возможность видеть Батюшку в богослужении.
Отслужив литургию в соборе и на другой день в мужском монастыре и предполагая на следующий день выехать из Сарапула, о.Иоанн предложил сослужившим Ему и всем съехавшимся почтить его своим собранием вечером того же дня в здании духовного училища для прощальной братской беседы.
Такое неожиданное предложение, разумеется, всеми было принято с радостью и к назначенному часу все были в сборе. Для пришедших были открыты – церковь, актовый зал и некоторые из классных комнат. Беседа предполагалась в зале, где для этой цели был открыт длинный стол с вазами фруктов, а в особенной Комнате приготовлен был чай. Очевидно, беседа предполагалась довольно продолжительная и в самой простой домашней обстановке. Но к великому огорчению ожидавших о.Иоанна, он правда по независящим от него причинам, явился на собрание только в 9 ч. вечера. Чтобы не быть задержанным толпой, он был проведен в зал не главным, а боковым входом, со двора, и, по желанию его, на беседу никого не допустили кроме лиц в священном сане.
Быстро заняв место за срединой большого стола, о.Иоанн тотчас же начал свою речь (далее речь более чем на 2 страницах).
… Эта речь в высшей степени просто, убежденно и задушевно, произвела на присутствующих самое благотворное впечатление. После нея чувствовался особенный подъем духа и было приятно возвратится к своей пастве на новые труды.

Аристарх Сперанский, священник Софийской церкви г.Свияжска.

"Известия Казанской епархии" 1909 г. № 10

На фото: собор г.Сарапула, где бывал сам Иоанн Кронштадский

 

Чуваши до 1917 года

Среди многочисленных народов, населявших обширную Вятскую губернию до 1920 г. (когда начали отрезать ее национальные окраины), были и чуваши. Их было правда не так много здесь, как татар и марийцев, но они также подпадали под понятие того времени "инородцы" и потому жизнь этого народа в то время отличалась немногим от жизни других "инородческих" народов, например, марийцев. К примеру, даже менять крыши своих изб с соломенных на железные они начали только в начале 20 века (между тем, вятские крестьяне только в 1870е гг. начали переход от соломенных крыш к деревянным).
Вот что писал о чувашах один священник Казанской епархии, проезжавший в 1910 г. через Ядринский уезд этой епархии:
"Прорезал, на лошадях, весь Ядринский уезд, сплошь инородческий. На своем пути повстречал много сел и деревень. Заметно, что инородцы-чуваши внимательно прислушиваются к добрым начин земства. Соломенные крыши, с помощью этого земства, с успехом заменены железными. Теперь является уже надежда, что «красный петух» не так будет разорителен для деревни.
…Религиозная жизнь обитателей уезда не стоит на 1 ступени. Эта жизнь все развивается и развертывается. Там, где прежде я знал только приходские деревни, теперь уже появились самостоятельные села, с выступающими в них красивыми церквами. А старые церкви, малопоместительные, деревянные во многих уже селах заменены новыми, обшитыми, каменными. И много, очень много появилось теперь в уезде церквей новых и приходских новых…"

Священник Порфирий Руфимский. В отпуску // "Известия Казанской епархии" - 1910 г. № 36

Чувашские дети. Старинное фото

 

Деревни-побратимы городов или как село починком стало...

На Вятской земле было немало деревень, имевших названия в честь городов - вятских и не только. Самое громкое название имела деревня Москва Верхошижемского района. Ее и поныне проезжает каждый по Советскому тракту, следуя с юга губернии на север или наоборот. У города Вятки тоже был свой "побратим" - село Вятское Яранского уезда. Интересно, что в начале 20 века в метрических книгах село почему-то стало именоваться починком. То ли население так поубавилось, то ли была какая-то еще причина, но село низвели в разряд деревушки. В справочнике архива ГА РМЭ правда еще упоминается починок Вятский, существовавший якобы в том же приходе, параллельно с селом, но в метрических книгах упоминается только один населенный пункт - починок Вятский, он же село...
Имели своих деревенских побратимов и мелкие города губернии. Например, только в Косолаповском приходе Уржумского уезда таковых было два - починок Нолинский и деревня Уржум-Ноли. Видимо, такие памятные названия давали новым населенным пунктам выходцы из родных, дорогих их сердцу мест, и любовь эта запечатлевалась в названиях на многие годы.

Фото с сайта "Михаил Соколов" http://www.m-sokolov.ru/2012/04/17/kirov-moskva-kiknur/

 

Священники Веселицкие

Плачь, моя бедная Родина, плачь
Горе избудь хоть слезами….
Злая судьба, как бездушный палач,
Дико смеется над нами.
Наши поруганы доблесть и честь,
Слава сменилась позором:
Всех неудач не припомнить, не счесть
Бед не окинуть и взором…

Такое стихотворение вышло в 1905 г. на страницах "Вятских епархиальных ведомостей", посвященное трагедии Порт-Артура. Автором его, как и многих других стихов, печатавшихся в начале 20 века в этом журнале, был священник Афанасий Веселицкий. Слог его был столь прекрасен, что они сразу привлекают к себе внимание. Наверное, в те времена не одна епархиалка или гимназистка переписала эти стихи к себе в тетрадочку (такая тогда была мода у девушек - тетради со стихами). Отец Афанасий служил сначала в Уржумском уезде, в 1903 г. был перемещен в Глазов. Судьба его после 1917 г. неизвестна.
Возможно, родственником знаменитого поэта был священник Вячеслав Веселицкий. В справочнике "Духовенство "Уржумского уезда Вятской губернии. 20 век" о нем сообщается: "Веселицкий Вячеслав: священник. Служил в с. Марисола с 1897 по 1906 гг. Был попечителем церковной школы, содержал ее за свой счет. Переведен в с. Бурмакино Вятского уезда 7 февр. 1906 г.". 
Случайно в метрической книге прихода с.Косолапово Уржумского уезда удалось найти факт венчания будущего священника. Венчание произошло там по той причине, что оттуда была родом невеста. 22 августа 1894 г. сочетался браком "окончивший курс учения в Вятской духовной семинарии Вячеслав Иванович Веселицкий 21 года" с "девицей Антониной сей церкви священника Константина Иосифовича Никольского дочерью 18 лет". Свидетелями со стороны жениха были священники - с.Сернур Михаил Огородников и с.Кичмы Николай Зубарев (отец 2 священников, которые будут расстреляны в советское время). Свидетели со стороны невесты были люди попроще - псаломщик Буйского завода Александр Мышкин и студент Казанской духовной Академии Владимир Пасынков. Фамилия Пасынковы тоже была нередкой на Вятской земле, и можно предполагать, что студент был вятским уроженцем.
После свадьбы в Косолапово было служение в вятских селах Марисола и Бурмакино, семья и дети...

На фото: церковь в с.Косолапово

 

 

 

Назад к списку