Дрягин Михаил Петрович: священник.

Род. в с. Люк Глазовского уезда 9 апр. 1885 г. в семье диакона. Закончил ВДС. Духовный путь начинал псаломщиком в с. Лебяжье в 1906 г. Рукоположен

в сан иерея 7 марта 1909 г. в завод Шурму (служил до 1910), с 1914 по 1924 гг. – священник с. Окунево.

В 1924 г. скончался от туберкулеза. Погребен на сельском кладбище. После его кончины  семья вышла из духовного звания, чтобы выжить. Матушка Юлия закончила свои дни в Чувашской республике, у детей. Погребена в г.Марпосад.

Старейшая жительница села  Окунево П.В.Шигорина вспоминала о Дрягиных: «Я еще недоростком была, когда батюшка здесь заболел туберкулезом и умер. Его звали Михаилом, а ее Юлией. Говорили, она учительницей работала. Она была не большая ростом, очень красивая женщина. И он был очень красивый, умер молодым. Он был очень спокойный, и все говорили, в семье никогда сроду голоса не повышал.    Очень приятные, культурные люди были, всех привечали, слова никому не скажут. Мы с бабушкой ходили на исповедь и ночевали у них. Мне было может быть лет 8. Они были очень культурные, детей много. Большие девки у них были, учились в старших классах. Девки – красивые, беловолосые, имели чудные косы. Я одну запомнила звали Зоя, одну Миля. Двоих я хорошо знала.

Они занимали весь дом, сзади была кухня пристроена. Веранды у них не было. Был маленький мостичек крыльцо, 2 каменных льва было поставлено у парадного крыльца (где сейчас вход в почту в этом доме). Много комнат, и в каждой комнате иконы, пол крашеный простой краской, стены белены (а сам дом не крашеный). В комнаты мы не ходили – как пойдешь ?А комнаты – ой хорошо! Иконы везде, лампадки перед иконами зажигали, елей.  Мы ночевали с бабушкой на кухне. Там была печь русская. Мы сидели на печи. Печь большая, кирпичная, беленая. И кухня большая была. На кухне был большой обеденный стол. Вся семья ела на кухне. Я не помню то ли в 1 чашке хлебали, то ли в разных. Посуду я не помню. Я только помню прислуга дойник медный помыла и на печь опрокинула. Нам это интересно было – подойник медный, мы такой не видывали нигде. Говорили, до этого здесь было 2 комнаты, а русской печи не было.  В зале кухня была. Стряпали ватрушки – воскресение как раз было, и пекли. Мяса несла эта прислуга, стряпала, говорили, и сама матушка. Картошку девки чистили, не выдавали себя. А прислуга была – женщина пожилая. Корову держали, доила ее и все делала прислуга.  Участок был огород, а он каждую осень ездил собирать. Насобирывал по страшенному возу зерна.

Умер он в своем доме. Он долго хворал, и знал, что умрет. И очень жалели его все. Народу на похоронах было много, как мух.  Пришли все, и большие и малые. Не бросали его миряне. Против дома останавливались, когда отпевали. Несли его на руках до самого кладбища. И все звонили. Похоронили его с крестом и с Евангелием. Памятник каменный он не велел ставить. Сделали деревянный памятник, белой краской покрашенный с табличкой.  А потом заметил кто-то – могила разрыта. Перекопал кто-то, ограбил его.  Хотели  опять выкопать его, все украшения снова. А жена его, говорили, сказала:

- Я не дам торгаться. Зачем человека выкапывать, тревожить кости его? Если кто взял, все равно не найдешь.

Потом выселили их из дома. Дом стало надо, сразу сделали там почту. Как почту сделали, отломали все сзади, и так сгнило». 

Награды:  набедренник (1913).

Семья: жена Юлия Михайловна, 1883 г.р.; дети: Геннадий (1908 г.р.), Эмилия (1909 г.р.), Владислав (1911 г.р.), Зоя (1913 г.р.), Борис (1914 г.р.), Евгения (1915 г.р.).