В тот день 1886 года, когда в селе Окунево зазвучал глас ее первого псаломщика, счастливые окуневцы не могли знать, что не пройдет и полвека, как сын их первого псаломщика станет последним священником их красавицы-церкви…

   В солнечный день 27 марта 1874 года в село Лебяжье приехало шумное и большое семейство диакона Аристиона Михайловича Овчинникова. Он рано овдовел, но после кончины матушки, в семье его осталось пятеро детей: Василий, Сергей, София, Александра и Евлампия. Сам о. Аристион  происходил из семьи священника и окончил высшее отделение вятской духовной семинарии в 1863 году. В прекрасный для него день 13 марта 1865 года Аристион Михайлович впервые одел стихарь и перекинул орарь через плечо, когда торжественно был рукоположен в сан диакона к Троицкому собору слободы Кукарки. Какой тогда это был, наверное, для него солнечный и счастливый день, когда в самой душе его играло солнце и хотелось любить, любить всех, как завещал Христос…

Проходя духовное служение в Кукарке, молодой диакон познакомился с причтами соседних приходов, но больше всего ему, очевидно, понравилась большая церковь маленького села Лаж, бывшая центром огромного соседнего благочиния, потому как подал прошение на перемещение его в означенный приход, что и произошло 30 ноября 1872 года. Но прослужил он в Лажской церкви меньше 2 лет. При освобождении псаломщической вакансии в другом большом приходе, того же благочиния – Лебяжском, Епархиальное начальство посчитало полезным перевести  туда диакона из лажской церкви. Отец Аристион служил в Лебяжье в сане диакона, исполняя притом обязанности и простого псаломщика, по той причине, что псаломщики в те времена являлись народом довольно капризным и переходили из прихода в приход, меняя их как перчатки; потому-то и пришлось заменять диакону псаломщика. Прослужив в Лебяжье менее 10 лет, отец Аристион, скоропостижно скончался в 1885 году, вызвав большое горе своих близких.

Вакансия псаломщика после кончины о. Аристиона была зачислена за его старшей дочерью Софией, но «оставалась праздною», как писалось в церковной документации. Удивительно интересной сложилась история семьи Софии Аристионовны, которая оказалась неразрывно связанной духовными нитями с  селами Лебяжье, Лаж, Окунево и  Казанское. После кончины отца она вышла счастливо замуж за псаломщика Николая Зубарева, служившего в Лебяжской церкви. Николай Михайлович Зубарев родился в 1863 г. в семье священника. Окончил Вятское духовное училище и с 1879 по 1885 г.г. был наставником в церковно-приходской школе с. Вишкиль Котельничского уезда. 18 февраля 1885 г. он был направлен как псаломщик в церковь с. Лебяжья, в которой прослужил почти полтора года. «Читает, поет и катехизис знает удовлетворительно поведения скромного» - сообщалось в его «послужном списке» за этот период. Интересно, что незадолго до приезда в Лебяжье Николая Михайловича, здесь служил диакон Михаил Иванович Зубарев, но он не являлся отцом нового псаломщика; его жена рано умерла, не оставив после себя детей.

   В Лебяжье  Николай Михайлович познакомился со своей женой Софией, дочерью почившего диакона-псаломщика. После смерти о. Аристиона в семье Зубаревых в Окунево жили некоторое время его дети Сергей, учащийся 2 класса Нолинского духовного училища, и Евлампия Овчинниковы. Их сестра Александра училась в Епархиальном женском училище г. Вятки, а брат Василий уволился в 1889 из 2 класса Нолинского городского училища. Когда к Зубаревым приезжали  в гости брат и сестра Овчинниковы, их дом в Окунево словно оживал от их уже недетских голосов. В   с. Окунево на клиросе церкви Николай Зубарев прослужил ровно 10 лет. Именно здесь в 1896 г. и родился их сын Борис…

    Мальчику было только несколько месяцев, когда его отец был определен на диаконское место в с. Казанское того же уезда и прослужил здесь долгие годы. Это произошло 24 октября 1896 г., а по прошению причта 30 октября 1912 г. он был рукоположен в сан иерея. В Казанском в семействе Зубаревых выросло и покинуло отчий дом 10 детей, но из пятерых  сыновей лишь двое – Михаил и Борис - пошли по духовной стезе, оба стали служителями Церкви Христовой и оба погибли  в ужасную годину гонений на Веру Православную.

В августе 1915 года о. Николай вновь приезжал в Лебяжье, в котором когда-то начинал свой духовный путь на похороны замечательного лебяжского священника и благочинного о. Константина Шишкина. Чтобы проститься с  телом любимого всеми батюшки, о. Николаю  пришлось проделать для этого огромный путь из Казанского – более 50 верст на лошадях. Но в этом яблочном августе, обычно плохие лебяжские дороги, наверное, были  в  еще хорошем состоянии. Впереди стояла еще одна счастливая златокудрая осень.

      Наступил 1917 год. Оба брата Зубарева не успели закончить духовную семинарию: старший, Михаил, 1894 г.р., закончил только 1 ее класс и с 1 декабря 1914 г. служил псаломщиком с. Зашижемье Уржумского уезда; Борис не успел закончить семинарию по причине революции. Благодаря сохранившемуся следственному «делу» Михаила Зубарева, о его жизни известно больше, чем о жизни младшего брата. С марта 1919 по 1921 гг. он служит переписчиком в тыловом ополчении Губкомиссариата, т.е. в Красной армии, но уже в 1921 г. возвращается в лоно Церкви и в последующие 7 лет служит диаконом и священником церкви с. Манылово родного уезда. 1 января 1928 г. о. Михаил был направлен в с. Лопьял, как оказалось – на последнее место служения. Вместе с ним в Лопьял прибыла матушка Мария Николаевна и их 3 детей: Николай, Диадор и Геннадий; в Лопьяле появился на свет сын Евгений.

  Православная община с. Лопьял в те времена переживала трудные времена – приход раздирали распри между обновленцами и тихоновцами, и даже храм был разделен на 2 части между двумя враждующими группировками. Косвенной жертвой этих раздоров стал и батюшка Михаил. В конце 1929 – начале 1930 г.г. по бывшему уезду прокатилась волна репрессий, в результате которой было схвачено, отправлено в лагеря и расстреляно немало служителей церкви; к смерти были приговорены 6 пастырей. Последним в их черном списке оказался священник Зубарев.

            4 марта 1930 г. священник Зубарев, староста Иван Ширяев и еще 11 лопьяльцев были взяты под арест, обвиненные в организации лопьяльской кулацкой группы, якобы срывавшей общественные и культурные мероприятия, колхозное строительство, в дискредитации власти и партии и даже в ряде террористических актов. Эти чудовищные необоснованные обвинения чекисты подкрепили «уликами», якобы найденными в доме священника – 4 гильзы от патрона, патрон от «бульдога», 4 пули от русской винтовки, 2 пули ГРА и 1 патрон от браунинга. Безусловно, все это было подкинуто ими самими. Из показаний дела видно, что о. Михаил говорил: «…Жил очень тихо, старался быть незамеченным», «к тайным собраниям отношения не имею», «виновным себя не признаю». И в то же время он обличал обновленцев и говорил «если советская власть все храмы закроет, все равно служить буду».

Последние слова особенно озлобили  ретивых сталинских следователей, и 7 марта 1930 г. Зубарев и Ширяев были приговорены к расстрелу. Остальные арестованные получили срок от 3 до 5 лет лагерей. 27 мая 1930 г. о. Михаил принял мученическую смерть в г. Нолинске.

            В тридцатые годы из мрака неизвестности появилась фигура младшего брата о. Михаила, Бориса, тоже как священника направленного в храм с. Окунево. Как это неудивительно звучит, младший брат диаметрально не разделял религиозную ориентацию старшего и был… обновленцем! Об этом говорит тот факт, что до самого закрытия Окуневская церковь являлась обновленческой (как и остальные храмы Лебяжского района), а также фотография обновленческого «епископа» Иннокентия из г. Уржума, сделанная в 1934 г. в с. Окунево. Так противоположно разошлись судьбы двух братьев, разделенные расколом. Возможно, младшего Зубарева подтолкнул к этому родственник семьи Александр Михайлович Зубарев, с 1896 г. служивший диаконом Троицкого собора г. Уржума и ставший позднее закоренелым обновленцем.

            О факте служения о. Бориса в с. Окунево говорит  его заявление в краевую комиссию культов с жалобой на притеснение со стороны Окуневского сельского совета к свободному проживанию Зубарева на квартире у местных граждан и притеснение тех граждан, которые допускают его на проживание.

            Председатель комиссии Гусев в июне 1935 г. послал в Лебяжский райисполком бумагу с требованием «принять меры» и сообщить об этом Крайисполкому. Возможно, в с. Окунево это требование поняли в обратном смысле и закрыли церковь совсем в том же году. О. Борису не осталось ничего другого, как уехать в другой обновленческий приход, которым оказался с. Лаж. Спустя три года здесь он был арестован  и 3 апреля 1938 г. расстрелян.

  Вскоре после закрытия церкви, в Окунево нашелся человек, который не испугался властей и стал бороться за ее открытие, так любил он свой храм. И таких как он, конечно, было немало, но страх за себя, за своих близких был сильнее. Человеком этим был последний псаломщик Тихвинской церкви Василий Лукоянович Сазанов, житель д. Сазановцы,  с которым был хорошо знаком ее последний священник. И так получилось, что о. Борису суждено было пережить Василия Лукояновича лишь на полгода…

   Василию Лукояновичу было 15 лет, когда в селе открылась церковь, и вся ее история прошла у него на глазах, и как же ему было, наверное, больно, когда красавицу-церковь закрыли. Несмотря на то, что он вел типично крестьянский образ жизни, держал лошадь и 2 коров, В. Л. Сазанов с молодости был привязан к церкви и, наверное, был ее самым деятельным попечителем. В архивных делах сохранилась расписка этого человека за 1923 г., в которой он сообщал, что получил из Атарской церкви 404 книги и 293 исторических картины, которые обязуется сдать Уржумскому ГПУ.

            Василию Лукояновичу в 1936 г. исполнилось 80 лет, но энергии его хватило бы на дюжину молодых, и стал он ходить по приходу собирать подписи за открытие храма. Жена его отговаривала, она плакала и знала, что расправа будет неминуемой: «Старик, бросай, отступись, не собирай подписи. Ты один в поле не воин!» Но «старик» не слушал ее и вновь отправлялся по деревням. В центр полетели доносы. В 1937 г. в одной из «докладных записок, местный чиновник сообщал в Обком ВКП (б): «Окуневская церковь закрыта еще в 1935 г. Когда вышла Сталинская Конституция, диакон Сазанов, бывший эсер, развернул активную деятельность за открытие церкви, собирал деньги на поездку в Москву, призывал к организованному выступлению против закрытия церкви. В августе месяце прислал в сельсовет записку с требованием, чтобы тот выбирался из помещения церкви, ибо он ее намерен ремонтировать».⁷²

            И правящая власть не на шутку испугалась. Испугалась 80-летнего старца, который был страшнее для нее отряда степановцев! Ведь на его зов мог подняться возмущенный народ, и тогда… Расправа не заставила себя долго ждать. В тот последний день Василий Лукоянович ставил суслоны на своем поле, когда к нему приехали на лошадях двое милиционеров.

            - Дед, собирайся, садись на телегу!

            - Зачем? – спросил Лукояныч, заведомо зная уже ответ.

            - Там узнаешь!

            Каким-то образом дети Василия Лукояновича (а их у него было 13) узнали обстоятельства гибели отца. Чекисты привезли его к д. Теребиловка близ Уржума и приказали самому выкопать себе могилу, после чего престарелого старца (о, как боялись они его!) расстреляли.  Приговор ему был вынесен 29 сентября 1937 г. особой тройкой при УНКВД Кировской области по ст. 58 п. 10 УК РСФСР в один день со священниками – Решетниковской церкви А. И. Дорониным, Верхнешурминской А. Г. Левашовым и Д. С. Макматовым, протодиаконом И. И. Жуковым, просфорницей М. Т. Александровой, священником из с. Актыгашево П. П. Пановым. Всех этих людей каратели расстреляли 14 октября, а В. Л. Сазанова – 20 октября 1937 г. Спустя два дня они лишили жизни еще одного актыгашевского священника Матфея Сатаева. Спустя каких-то полгода будет расстрелян и последний окуневский священник о. Борис Зубарев….