Диакон Матфей Лихачев – жизнь, посвященная Богу

  В начале ХХ века в крестьянской семье жителя д. Курановщина Лебяжской волости Павла Павловича Лихачёва и его жены Натальи Кузьминичны росло трое сыновей – Иван, Матвей и Пётр. Возможно, в семье были ещё дети, но сведения о них не дошли до нас. По семейному преданию, отец Павла Павловича был родом из Петербурга, но за какую-то провинность его сослали в Лебяжскую волость. Говорили, что ссыльные выбирали место для своего жительства добровольно, а отца Павла Павловича так очаровала красота лебяжской природы, что именно здесь он решил остаться жить. Познакомился с крестьянской девушкой из д. Чивили и, женившись на ней, поставил свой дом в д. Курановщина. Кроме Павла в семье Лихачёвых родилось ещё четверо сыновей – Александр, Роман, Дмитрий и Кузьма. Из всех братьев в Курановщине, ставшей родной для Лихачёвых, остался лишь Павел.

По-разному сложились судьбы детей Павла Павловича. Самый старший из них - Иван Павлович, родившийся в конце 1890-х годов, - из-за неурядиц в семье уехал в какой-то промышленный город и пропал там навсегда. Брат Пётр родился 19 сентября 1903 года, затем закончил сельскую земскую школу и 10 января 1923 года сочетался браком с девицей из деревни Дубровино Натальей Семеновной Бронниковой. Подобно отцу, он обзавелся своим хозяйством, поставил дом на самом конце деревни у тракта на деревню Редькино. Петр Павлович занимался хлебопашеством, держал в хозяйстве лошадь и корову, был хорошим рыбаком: рядом несли свои воды  сразу две реки – Лебёдка и Вятка. Ушел из жизни он 4 апреля 1989 года в с. Окунево Лебяжского района. Дети же его не пожелали остаться в деревне и, подобно вольным птицам, разлетелись по просторам матушки России.

Иначе сложилась жизнь Матвея Павловича Лихачева. Родился он в первый день августа 1900 года. Младенчик подрастал, был здоров, но внезапно один несчастный случай определил всю его жизнь. Мальчику было всего 9 месяцев, мама куда-то отлучилась по делам, а за Матвеем присматривала девчонка-родственница. Когда она кормила мальчика, тот подавился и стал сильно кашлять. Девочка, недолго думая, принялась колотить его по спине, что есть силы. Тело ребёнка мгновенно свела судорога, и его парализовало. Мальчика выходили, но на всю жизнь он остался инвалидом: правая рука  не действовала, но и одной левой он управлялся так ловко, как будто у него действовали обе руки. Оказалась повреждённой и правая нога: при ходьбе Матвей сильно прихрамывал, немного волоча за собой ногу. С точки зрения современной медицины, у него был детский церебральный паралич. Несмотря на трудности, Матвей Лихачев успешно окончил курс сельской школы. Кстати, левой рукой он писал прекрасно.

В какой-то мере определило его жизнь первое посещение сельского храма. Когда вся семья Лихачевых пришла по обыкновению в Лебяжскую церковь, впервые взяв с собой маленького Матвея, богослужение оказало на его чистую детскую душу сильное впечатление, наложив на неё ту печать, которую не в силах стереть время. С тех пор хромой мальчик из Курановщины сделался частым посетителем сельского храма, с интересом наблюдал за богослужением, таинствами и священнослужителями. Его детскому взору предстала совсем иная, необыкновенная жизнь, отличная от той, которая протекала в миру.

Вскоре умного и благочестивого отрока заприметил священник церкви и пригласил его помогать при богослужении. Возможно, батюшка, понимая, что хромого мальчика ждёт в жизни множество трудностей, решил помочь ему, предложив вместо тяжёлого крестьянского труда путь духовного служения. Когда Матвей стал постарше, у него обнаружился прекрасный голос: его пригласили на клирос. Так начинался духовный путь Матвея Лихачева, хотя в документах лебяжской церкви о нем нет  упоминаний о нем даже как о псаломщике.

Так «инкогнито» Матвей Павлович служил в лебяжской церкви вплоть до её закрытия. В 1923 году вместе со всем лебяжским причтом он на некоторое время уклонился в обновленческий раскол. Незадолго до закрытия церкви в Лебяжье в 1934 году Матвей Павлович был рукоположен в сан диакона. После закрытия храма отец Матвей служил в других церквях Лебяжского благочиния, например, в селах Окунево и Лаж. Жил он в это время в семье своего брата Петра Павловича, дом которого стоял на самом краю деревни Курановщины. Отсюда прекрасно было видно красавицу-церковь, стоявшую на горе.

Вот что рассказала о жизни отца Матвея его племянница Нина Петровна Лихачева.

«Он был инвалидом, некуда было деваться, и он с детства всё при церкви был. Всю свою жизнь там проработал. Матвей Павлович, мы его крестным звали, был очень добрым, хорошим. Жил он у нас, в семье его брата Петра Павловича, нашего отца. Прихрамывал, одна нога у него короче была, но не жалел он ногу. Одежду носил обычную, но в храме одевал какую-то церковную. Книги читал религиозные, очень много таких книг у него было.

Потом мы построили избушку 2,5 на 3 метра рядом с домом, и там крестный сделал себе молитвенный угол. Печка русская там была, комод деревянный с ящиками для книг, иконы висели. Молился он там, а жил у нас в доме. Мы в избушке тоже жили, когда в доме тараканов морозили. Однажды, когда никого не было дома, нас ограбили: всё растащили, даже у крестного в избушке все книги, крестики и иконки взяли.

Жил он одиноко около нас. Жалел все нас, плакал. Никогда мы его не обижали, не оделяли, ели всегда вместе. Любили мы крестного очень. Он нам по дому помогал, дрова колол, воду в дом таскал и всё левой рукой делал. Мы поедим, из-за стола выскочим, а крестный всю посуду вымоет. Шутливый он был, любил людей, любил поговорить. Голова у него работала. Очень хороший человек был.

Тогда преследовали верующих, и дядя Матвей к себе никого не водил, боялся брата – нашего отца. Отец ругался из-за того, что крестный ходи в храм, говорил ему: «Бросай церковь! Не ходи!» крестный плакал и шел в храм. Из-за этого отца в колхоз не брали, лишили прав, донимали его: «Вот у тебя в доме священник живет!» Даже «кулаком» признали. Отец переживал очень, весь поседел. Потом он уехал в Ленинград и жил там очень долго. А крестного не трогали – инвалид был он.

Он всё время молился, и мы, часто спорили с ним. А крестный говорил так: «Вот подождите, придёт время, все коммунисты будут Богу молиться, опомнятся, в церковь будут ходить и детей крестить».

Когда храм в Лебяжье закрыли, он очень переживал, плакал. А когда церковь взрывали, мы все дома были. Бабушка плакала. Он тоже дома сидел, в уголочек забился. Церковь крестный всё время жалел.

Потом мы все разъехались, и крестный тоже уехал отсюда. Сначала работал в церкви в Окунево, потом в Байсе и в Нолинске. Храмы закрывали, и он переходил от одного к другому. Но это без нас было. Как-то крестный к нам в Киров приехал. Весь Киров обошёл, а нашел нас. Один раз он на пароходе ехал, а у него такая борода была, и капитану он подозрительным показался: высадили старика на какой-то пристани».

К этому рассказу хотелось бы ещё кое-что добавить. В грозные сороковые годы, когда священников практически не было, Матвей Павлович по просьбам земляков тайно совершал по домам крещение. Так лебяжская писательница  Л.Ф. Якимова рассказывала, что в 1941 году батюшка, приглашённый своим хорошим знакомым сельским иконописцем Фёдором Шаромовым, крестил в тазике её брата. По ее словам, он был уже не такой ухоженный, как прежде, и страшно худой. В 1945 году, когда отношение власти к Церкви стало более «тёплым», отца Матфея пригласили совершить крещение в учительскую школы деревни Елизарово, стоявшей в 10 верстах от Лебяжья. Немногими годами раньше и тот, кто крестил, и мать новорождённого, и директор школы, допустивший такое, получили бы хороший срок…

В 1947 году вновь открылся храм в с. Байса, и отец Матфей служил в нем  в сане диакона вплоть до очередного закрытия церкви в 1963 году. Там же служил и один из последних  священников лебяжской церкви отец Пётр Марамзин, с которым о. Матвей, конечно, был знаком и ранее, к описанию трудной жизни которого мы еще вернемся.

После закрытия храма в Байсе некоторое время отец Матфей жил в деревне Окольники Лебяжского района (близ д. Елизарово) на квартире у двух женщин, работавших вместе с ним в церкви Байсы. С ними он состоял в большой дружбе, и они жалели его за физическую ущербность. Женщины держали пчёл, и диакон Матфей помогал им в этом, так как с деревенской юности знал толк в пчеловодстве.

Пожив некоторое время в Окольниках, отец Матфей уехал в Нолинск, где его устроили сторожем при Успенской церкви. Здесь же служил в штате его хороший знакомый отец Пётр Марамзин. Отцу Матфею отдали под жительство пустующий дом около церкви, и он, уже весь седой, жил в нем одиноко, как инок. Лишь изредка его навещали племянницы.

В Нолинске Матфей Павлович жил не очень долго. Однажды он простыл и заболел, причём так сильно (говорят, его даже парализовало), что родственники решили увезти его к себе в Киров. Это произошло уже в самом конце 1960-х годов. Отец Матфей поправился, но в Нолинск уже не вернулся.

О последних годах жизни диакона Матфея рассказала его племянница Клавдия Петровна Зяблицева, жительница с. Окунево.

«Он жил у меня, здесь и умер. Старенький был уже. В Кирове он прожил недолго, а потом переехал к нам, в Окунево, кажется, в 1967 году. Умер Матфей Павлович 30 ноября 1976 года. Он был спокойный и умер тихо. Ни единого звука не издал. До конца находился в сознании. Утром я на работу собиралась, его попоила, и минут через 15 он душу отдал».

По данным актовой записи, причиной смерти отца Матфея стали «кровоизлияние в мозг и церебральный атеросклероз». Ему было 76 лет. Похоронили благочестивого старца на кладбище с. Лебяжье, где ему стоит памятник.