Примерно в 90-е годах XIX столетия в Николаевской церкви села Лебяжья  появился человек новой должности – звонарь. Членом клира он не являлся, так как не упоминается даже в «Ведомостях» о служителях церкви. Скорее всего, звонарь считался подсобным служкой. Как дворник или сторож. Звали его Егор Гаврилович Хохлов, уроженец Ветошкинской стороны Уржумского уезда. Правда, при встрече его уважительно величали Георгием Гавриловичем. А уважать его было за что.

В короткий срок он смог снискать огромное уважение у причта церкви, у лебяжан, у соседних приходов за редкое по красоте искусство  звонить в колокола. Он звонил так, что во всем благочинии не было ему равных (хотя были замечательные звонари и в других приходах: к примеру, в Байсинском про Фёдора Борисова говорили, что, когда он звонил, «будто песню выводил»). Благодаря Егору Гавриловичу каждый день лебяжская церковь радовала сельчан неповторимым по красоте звучания звоном. И надо было слышать, какой чудной мелодией плыл этот малиновый звон в утренние и вечерние часы над Вяткой, как в унисон ему звучали колокола церквей сел Высокой Мелянды и Красноярского. Кроме того, на колокольне Николаевской церкви отбивались полуденные часы.

Если судить по воспоминаниям детей Егора Гавриловича, звонить он очень любил. Церковь  была для него вторым домом, в ней он проводил много времени. Кроме звонарства Егор Гаврилович работал при церкви сторожем и истопником: печь находилась в подвальном помещении храма, от неё шли трубы вдоль церковных стен и пола второго этажа, обогревавшие храм в холодное время. Также Егор Гаврилович занимался освещением церкви в тёмные утренние часы осенних и зимних месяцев.

Старейший житель Лебяжья П.В. Прилуков вспоминал: «В церкви была большая люстра. Около сотни свечей в ней было. Зажигали их с лесенки. Специальный человек был – старичок-звонарь. Тушил свечи он длинной трубкой…» Выполнял свои обязанности Егор Гаврилович очень добросовестно и получал небольшое жалованье. Его дочь Раиса Егоровна вспоминала: «Помню, у нас дома останавливались татарчата, которые приезжали на праздники в село, продавали разный мелкий товар: пуговицы, ленты. Бывало, придут они ночевать да как начнут плясать на крыльце, целый круг вытопчут, да ещё приговаривают: «Ах, дядя Егор, хорошо звонишь, больно хорошо!»

Ежегодно большим событием для сельского звонаря был Понизовый крестный ход, который встречали колокольным звоном, а также большие церковные праздники. В Пасху всем желающим разрешалось звонить в колокола или просто подниматься на колокольню, чтобы полюбоваться на окрестности с огромной высоты: зрелище открывалось впечатляющее… Особенно этим пользовались (им это нравилось) лебяжские ребятишки.

По воспоминаниям внука Егора Гавриловича – Василия Сергеевича Хохлова – колокола на лебяжской колокольне были в 2 яруса, все разных размеров, причём висели они вперемешку: маленькие с большими. Когда в них звонили, большой колокол издавал протяжный звук, маленькие – короткий звонкий. Василий Сергеевич вспоминал, как перед самым закрытием храма Егор Гаврилович, будучи уже в годах, взял его на колокольню и дал ему «подёргать верёвочку». Колокол, робко задетый детской рукой, издал протяжный мелодичный звук. Для каждого события предназначался свой особый звук, например: при похоронах звучала монотонная мелодия. Набатом звучали колокола при похоронах священников и при пожаре. Большой колокол звонил только по воскресным и праздничным дням. По воспоминаниям П.В. Прилукова весил он 104 пуда (уступал колоколу в Байсе, тот весил 256 пудов). Колокол поменьше звучал только по субботам и при похоронах. А тот колокол, которым отбивали часы (и назывался он часовым) звучал перед каждой службой. Всего при церкви было 12 колоколов.

Егор Гаврилович проработал при Лебяжской церкви больше 40 лет. Ежедневно поднимаясь на высоченную колокольню, он радовал село и окрестные деревни мелодичными колокольными переливами. «Отец всё жаловался, что у него ноги очень болят, но когда он поднимался звонить, то ноги у него не болели», - рассказывала Раиса Егоровна. Церковная колокольня являлась неотъемлемой частью жизни села, поэтому и служитель её пользовался огромным уважением в народе.

В жизни Егор Гаврилович был очень приветливый и шутливый человек небольшого роста. А.А. Редькин рассказывал: «Шутливый он был человек, отчаянный мужчина. Идёшь, бывало, в школу, он при встрече то варежку сдёрнет, то шапку. Потом отдаст». Вином Егор Гаврилович не злоупотреблял: никто и никогда не видел его пьяным. Дом его стоял среди других изб крестьян на нынешней Советской улице и был окружен яблоневым садом, который рачительно разбил сам хозяин.

У Егора Гавриловича было большое семейство. Он был женат два раза и имел от двух браков 6 детей. Вторая его супруга Анастасия Семёновна пережила своего мужа и отошла ко Господу в преклонных годах. Вот что вспоминает о жизни семьи своего деда В.С. Хохлов: «Мой дед был небольшого роста, коренастый. Борода была окладистая, русая, сам седой. Годов больше 70 ему было, наверное. Хороший он был. Сад у него был хороший. Как приду, обязательно угостит яблочком. Покладистый был мужчина. В доме обстановка была по-крестьянски: лавки, стол.  Лавки от одной стены к другой. Икон было порядочно. Тогда люди очень верующие были. Две жены у него было. Первая жена умерла. От неё остались дети: Сергей (мой отец), Прокопий, Павел, Иван. Жили средне, завидовать было нечему. Когда мой отец отделился. То купил дом пятистенный. Как рассчитывались, не знаю».

По-разному сложились судьбы детей Егора Гавриловича. Например, Прокопий Егорович, 1893 года рождения, работал механиком в Заготзерно. 24 марта 1938 года он был осуждён Кировским облсудом по статье 58 на 5 лет лишения свободы с поражением в правах на 3 года. «…На пункте Заготзерно орудовал троцкист Хохлов, нанося пункту огромный ущерб», - писал в заметке «20 лет на страже пролетарской революции» в газете «Вперёд» 21 декабря 1937 года некто Белоголовцев.

Брат Прокопия – Иван Егорович, 1920 года рождения, воевал с немецко-фашистскими захватчиками в составе 374 стрелковой дивизии, дослужился до лейтенанта и погиб в бою. Пал смертью храбрых в Новгородской области 3 февраля 1942 года.

Вскоре после этого не стало и их отца. Сказались и переживания, связанные с поруганной церковью, которой он посвятил всю свою жизнь: закрытие её, варварское сбрасывание колоколов, разрушение колокольни, деревянные стойки которой сначала подожгли, и, наконец, ужасный взрыв храма, потрясший всё село как в прямом, так и в переносном смысле. Могло ли прийти на мысль старому звонарю, поднимавшемуся в один из дореволюционных дней на родную звонницу, где отдыхала его душа, и радовалось сердце, что наступит такое ужасное время, когда отсюда будут сброшены колокола, а объятая пламенем колокольня рухнет наземь, когда никто не сможет встать на защиту красавца-храма…

В августе 1943 года, когда от некогда великолепнейшей церкви остались лишь уродливые развалины первого этажа, в возрасте 76 лет седой звонарь тихо отошёл ко Господу. Где-то бушевала война, а в саду за окном наливались соком новые яблочки…