В 1916 году в маленькой деревне Синцово Уржумского уезда впервые открылась небольшая деревянная церковь. Синцово стало селом. К сожалению, в последних сохранившихся «клировых ведомостях» церквей Уржумского уезда за 1915 г. об этом храме еще нет ни малейшего упоминания, и потому кое-какие сведения о нем удалось собрать воедино из отрывочных документальных свидетельств за советские годы.

Из «описи имущества» синцовской церкви за 1928 г. можно узнать, что храм, освященный во имя Покрова Божией матери, был деревянный, покрытый железом, с колокольней, на которой висело 6 медных колоколов, самый большой из которых весил 15 пудов 16 фунтов, остальные – по пуду и меньше. В церкви имелась вся необходимая для таинства Евхаристии утварь, 43 иконы «на дереве разного размера»,  11 священнических риз, 6 стихарей, 2 Евангелия (одно позолоченное с медной крышкой, второе в бархате с медной крышкой), 2 медных кадила, 7 стоячих  подсвечников, 12 висячих лампад, 5 хоругвей – «знамена писаные на клеенке и прикрепленные к дереву», 7 аналоев. Из неосвященных предметов имелись небольшой деревянный шкаф, деревянный казамат, 3 табурета, 10 богослужебных книг, 2 паникадила, панихидный и литейный столы, зеркало 5-8 вершков. Как ни странно, после изъятия церковных ценностей, к 1928 г. в храме Покрова сохранилось несколько ценных предметов: серебряный крест, серебряные позолоченные потир, дискос, звездица, тарелочка и лжица. Впрочем, и это все было разворовано после закрытия церкви. Саму церковь местные власти оценили в описи в 125 тысяч 73 рубля, а ее колокола – в 345 руб. Из этого описания уже можно представить, как могла выглядеть когда-то стоявшая в Синцово церковь, безжалостно стертая с лица земли Вятской.

История не донесла до нас имени первого синцовского священника. Можно только предположить, что им был Георгий Курочкин, живший в этом селе и вышедший в 1929 г. из духовного звания.

   В 1923 г. произошло событие, изменившее и жизнь Покровской церкви, еще до этого лишившейся своего участка земли и домов причта, - она вместе со всем приходом уходит в «обновленческий» раскол, да иначе и быть не могло – ведь в него ушли и остальные приходы благочиния. Озарение для многих прихожан и членов причта придет только через много лет, а пока все так верили в правильную политику «обновленцев», слепо доверившихся советской власти и ведущих за собой Христову Церковь к гибели, в пропасть! В с. Синцово собираются окружные собрания обновленцев; одно из таких собраний имело место 13 декабря 1923 г., когда в маленькое село, затерянное в лесах, приехало 2 протоиерея, 5 священников, 3 псаломщика и еще 9 мирян.

Первым обновленческим синцовским священником был, очевидно, о. Георгий Курочкин, вышедший, как уже говорилось в 1929 г. из духовного сословия, возможно, понявший истинную суть обновленчества, или желавший этим получить избирательное право. В последнем он был подобен и многим другим священникам, желавшим просто выжить в ту жестокую годину, но здесь они были коварно обмануты властями: даже вышедшим из духовного сана, им никто и не думал возвращать избирательное право. После этого, уразумев обман, некоторые  вновь возвращались в духовное звание, искренне каясь в своем прегрешении. Так обманулся и о. Георгий Курочкин.

            Избирательное право вновь могли вернуть членам священнических семей, если те «добровольно» отрекались от своих родных и жили отдельно от них. Тем самым коварная власть рушила святое святых, что может быть у человека после веры в Бога – его семейные узы. Отрывали от своих семей ссылаемых в лагеря – насильно, и добровольно тех, кто еще гуляя «на свободе», желал выжить. Так это случилось и на примере семьи Курочкиных в Синцово. Единственная дочь о. Георгия Елизавета Георгиевна, жившая вместе с ним, еще в 1924 г. вышла из духовного звания, но не оставила своего старого отца. Это учел Лебяжский РИК, рассматривая прошение Курочкиной о восстановлении ее в правах, и 3 декабря 1929 г. отказал в этом.   После этого Елизавета Георгиевна стала жить «самостоятельно». В этом случае 5 мая 1930 г. в правах она была восстановлена. Дальнейшая судьба истории семьи Курочкиных – мрак, но с трудом верится в то, что  православная женщина могла бросить своего пожилого отца.

            В 1926 г. в Синцово прибыл новый священник Макаров Георгий Семенович. Из его анкет можно узнать, что он родился 17 апреля 1857 г. в духовной семье, стал служить Богу 27 ноября 1885 г., и имел из «имущественного положения» 1 корову, а положение «пролетарское».

            О. Георгий совсем недолго служил в Покровской церкви, и в 1930 г. его сменил священник Василий Гаврилович Архангельский. Из его анкеты, заполненной им 17 апреля 1930 г., можно узнать, что он родился в 1870 г.; до 1921 г. служил псаломщиком; с 1921 по 1927 гг. – диаконом, а в 1927 г. после иерейской хиротонии обновленческим Синодом был послан на служение в Тульскую епархию, где 8 февраля 1930 г. был осужден за недоплату подворного налога. Видимо, после этого обновленческие власти решили послать незадачливого батюшку в самую лесную Вятскую глушь, но и здесь каждое духовное лицо находилось под зорким надзором властей.

            При синцовском храме изначально, видимо, не было диаконской вакансии, но служило несколько псаломщиков. В обновленческие времена «потомственные» дьячки постепенно покинули этот маленький приход, и новой церковной власти пришлось набирать их из мирян. К примеру, в 1921 г. синцовским  псаломопевцем стал делопроизводитель из г. Екатеринбурга Иван Федорович Балыбердин,  без сомнения имевший вятские корни. На Урале во все времена вятичей было, как говорится, с избытком. 31 июля 1932 г. в своей анкете другой псаломщик, Василий Иванович Кузиков, сообщал, что 12 лет был пастухом, а затем караульщиком Кичминского РИКа, после чего стал «церковником». К тому времени Василий Кузиков был еще достаточно молод – он родился 31 декабря 1895 г.

            Но одному псаломщику Покровской церкви суждено было вписать свое имя в страницы ее истории более чем прочно, оставить его на долгие годы в людской памяти. Человеком этим был Валентин Павлович Ефремов, родившийся 18 октября 1905 г. в духовной семье, и по причине малолетства своего – когда грянула революция, ему было только 13 лет – не успевший получить духовного образования. С 25 мая 1925 г. до августа 1928 г. он служит псаломщиком в церкви с. Богородские Поляны Советского уезда, зацепленный по молодости своей в обновленческие штаты. 14 августа 1928 г. викарным обновленческим епископом он переводится на ту же должность в с. Синцово, а уже 29 июня 1930 г., не имеющий ни грамма духовного образования, рукополагается во священника!   Обновленцы знали что делали – старые священники редко шли к ним, и поэтому приходилось делать «кадры» из «подручного материала» - зеленой, не сведущей в духовных вопросах молодежи. Тех легче было задурить и привязать к себе; в свою очередь, те, кто выполнял эту практику, довольно распространенную в те годы, сами были марионетками в руках сильных мира сего. Но вот в случае с Валентином Ефремовым обновленцы крупно просчитались, потеряв в итоге этого целый приход. 14 ноября 1930 г. состоялось последнее переоформление договора на передачу здания синцовской церкви местной обновленческой общине. Церковный совет регулярно докладывал властям, что перемен в группе верующих не было и все церковное имущество на месте (да и кто его возьмет, кроме тех же властей!), как вдруг…

  Весной  1933 г. мирно дремавший в дурманном обновленческом сне Синцовский приход словно проснулся. Грянула буря, да еще какая! Вернувшийся из одной из своих поездок, батюшка Валентин предстал пред своими прихожанами словно подмененный, объявив им, что выходит из лживой обновленческой ориентации и переходит в викторианство (течение, получившее название по имени уржумского епископа Виктора Островидова), не согласное ни с обновленцами, ни с тихоновцами – сторонниками митрополита Сергия (Страгородского).  Но темные синцовские прихожане, весьма слабо разбиравшиеся в религиозной суматохе тех лет, посчитали это разновидностью тихоновщины. В их головах после обновленчества и тихоновщины, видимо, не могло уложиться еще что-то третье! А ведь были еще и иосифлянство, и  руфиновщина, и Бог знает, сколько еще течений возникло тогда в избиваемой Русской Церкви. Окончательно прихожане поняли это, когда о. Валентин понес с амвона разгромные речи против тех, кого еще недавно поддерживал, предоставив синцовцам выбор – следовать за ним, или оставаться по-прежнему в обновленческой мгле.

         И выбор состоялся – подобно многим другим селам и городам тогдашней России, синцовский приход разделился на две враждующие стороны. Одна из них пошла за о. Валентином, не желая никаких изменений в литургийной жизни, которые несли за собой обновленцы; а другая, более подстегиваемая страхом за возможную реакцию на это властей (в памяти людской были еще очень живы воспоминания об арестованных и расстрелянных в 1918 г. трех синцовских мужиках) предпочитала оставить все как есть, считая тихоновцев «контрреволюционерами», а к последним советская власть, конечно, не знала пощады. Былого единодушия не стало. Везде, в деревнях и в селе, на улицах и в крестьянских избах завязались ожесточенные споры, за кем идти? Дальше – больше – как это бывает у русских, не добившись ничего словами, в ход пошли бумажные жалобы, доносы, клевета – и кулаки!

Сторонники о. Валентина решили добиваться немедленной перерегистрации церкви из обновленческой ориентации на староцерковную, чтобы забрать ее себе «обратно». Уже в мае 1933 г. «прозревшие» прихожане с вновь созданным церковным советом (хотя старый и не думал распускаться) строчат в Камене-Матушканский с/совет следующее заявление, подписанное председателем церковного совета (до этого обновленческого) Поповой Марьей Степановной:

«Настоящим просим Камене-Матушканский сельский совет переменить регистрацию нашей церкви из обновленческой на староцерковную платформу ввиду того, чтобы у нас не было изменения в богослужении и молитвах». 

На это зав. общим отделом 25 мая 1933 г. был написан следующий ответ: «На ваше заявление в части перерегистрации церкви из обновленческой ориентации на староцерковную платформу разъясняется, что здание церкви передано по договору от 14.10. 1930 г. обновленческой общине верующих поэтому изменение этого договора может быть согласовано принявших здание. Если же они не желают служить по новому, то надо перезаключить договор на другую гражданскую общину».

После получения подобного  ответа, обновленцы, наверное, сильно обрадев, чтобы «добить врага», созвали приходское собрание уже 25 мая 1933 г., на следующий день после получения того ответа, и в вынесенном на нем приговоре сообщали в сельский совет:

«За последнее время священник наш Валентин Ефремов сам перешел в тихоновщину – староцерковническую викторианскую ориентацию - и направлением подписей своих (неразборчиво) ходатайствует о переводе церкви в свою  викторианскую ориентацию, которую мы не знаем и которую считаем контрреволюционной, а посему мы нижеподписавшиеся группа верующих Синцовского села против того протоколом и настоящим просим Лебяжский РИК церковь с. Синцово отдать в пользование нам, оставивши ее по-прежнему и согласно заключенного договора в Синцовской – обновленческой ориентации, в чем и расписуемся». 

В то же время «староцерковники» не сложили рук и решили добиваться своего, что  называется, всем миром. 9 июня они созывают свое общеприходское собрание, под председательством прихожанина Михаила Фоминых, в протоколе которого вынесли единогласное решение о смене своей ориентации, что и было послано вновь в контору сельсовета.  Ответа на сей раз им пришлось ждать все лето 1933 г., и  только 29 августа Лебяжский РИК вынес свою резолюцию по этому вопросу. Она гласила:

«На поданное вами заявление в Президиум Лебяжского РИКа о изменении ориентации разъясняется, что изменение ориентации из обновленческой на староцерковную, т.е. расторжение договора можно тогда, если подпишутся все те лица, которые заключили договор».

Пока между синцовцами шли распри за обладание храмом, пока обе стороны добивались ответа от вышестоящих властей, строча жалобы чуть ли не в Кремль, богослужения в Покровской церкви, видимо, совершались о. Валентином, для «своей» части прихода. Обновленцы же остались без священника. Видя «страдания» своей верной «паствы» уржумский обновленческий епископ Иннокентий (Копейкин) 7 июля 1933 г. решил сам провести в Синцово для них богослужение и отправил в Лебяжский райисполком следующее заявление:

«Прошу РИК дать мне разрешение на служение в Синцовском храме 11 и 12 сего июля, и в виду уклонения священника этого прихода Валентина Ефремова из обновленческой общины в викторианскую – староцерковную, снять его с учета, т.к. он епархиальной властью уволен от службы, и на ею мною будет назначен другой священник». 

Лебяжский РИК, всей душой поддерживавший церковные раздоры, дал согласие на проведение архиерейского богослужения, но насчет увольнения о. Валентина уклончиво ответил, что дело-де общины верующих, и тот остался на своем месте, даже в своем жилье при церкви.

Однако маятник вопроса, кому будет принадлежать синцовская церковь, резко качнулся в сторону обновленцев после указанного ответа из РИКа 29 августа 1933 г. и приезда в село 11 сентября нового обновленческого священника, бывшего монаха Тихона Ивановича Востроилова. В своей анкете тот сообщал о своей довольно богатой событиями биографии. Родился будущий расстрига 21 января 1885 г. в селе Подгоренское Воронежской губернии. В 1905 г. проходил военную службу в чине рядового, возможно в Русско-Японскую войну.  Испытав сполна все прелести строевой службы, когда спустя  9 лет грянула новая война, он не испытал особой радости помереть «за веру, царя и Отечество» и нашел надежное убежище в  Печерском монастыре г. Нижнего Новгорода. Там он  получил сан иеромонаха, но и здесь не повезло: пережив всевозможные беды от новой власти, монастырь закрылся в 1932 г. Бывший монах Востроилов не растерялся, не стал думать о том, куда пойти, и примкнул к обновленцам, которые в начале 1930-х годов переживали не лучшие времена. Тихон снял с себя монашеские одежды и «переквалифицировался» в простого священника.

Первым его приходом стало с. Деяново Горьковской области, откуда о. Востроилов был уволен 1 мая 1933 г.   Непонятно только, как его смогли найти уржумские обновленцы, можно только догадываться…

Ко времени приезда в Синцово последнего на сей раз обновленческого попа, местный сельсовет с заворожением наблюдая за баталиями верующих, почему-то пропустил «мимо ушей» распоряжения Лебяжского РИКа. Вместо того, чтобы передать здание церкви обновленцам, тот «до выяснения дела» закрыл ее и… утвердил группу о. Валентина, не зарегистрированную РИКом! Отец Валентин не был даже обязан подпиской о не служении и не выдворен из своего жилья при приезде священника Востроилова, как о том распоряжался Лебяжский РИК. Неизвестно, в чем тут была причина: либо местный сельский совет решил больше не вмешиваться в церковные ссоры, либо решил поддержать одну из церковных сторон, т.е. староцерковников. Более того, о.  Валентин, даже после приезда обновленческого попа, беспрепятственно совершал требы для синцовских прихожан. 

Такую картину застал еще в ноябре 1933 г. приехавший в Синцово член Уржумского Епархиального управления «протоиерей» Пономарев: закрытая церковь, в палатке которой живет священник-викторовец, совершающий требы по приходу, и  безработный обновленческий поп, мягко говоря недоумевающий, зачем его сюда прислали…

Вернувшись в Уржум, разгневанный обновленческий «протоиерей» направил в Лебяжский РИК послание, в котором жаловался, что Синцовский сельский совет не выполнил постановлений РИКа, а сделал все наоборот, и «находя действия Матушканского сельсовета  неправомерными», просил РИК дать ему следующие распоряжения:

1) Сдать помещение церкви, отворив ее обновленческому церковному совету;

2) выдворить священника Ефремова из сторожки, запретив ему отправление треб в приходе для вновь назначенного и зарегистрированного священника Востроилова.

3) окончить свое воздействие в исполнение Ваших распоряжений по Синцовской церкви, с согласия местного совета (14 ноября 1933 г.)».

Реакция Лебяжского райисполкома, несколько обескураженного тем, как выполняются его постановления на местах, не заметила последовать: обновленческая ориентация восстановлена в своих правах, а староцерковная, которой было отказано в регистрации, выдворена вместе со священником из помещения церкви. Последний был привлечен к ответственности «за самоуправство», а на  членов церковного совета еще раньше был наложен штраф в сумме 50 р. «за несоблюдение правил регистрации», который они позднее безуспешно старались обжаловать.

Судя по сохранившимся документам, председатель Камене-Матушканского сельсовета Онучин после получения постановления из Лебяжья еще медлил с его исполнением – церковь была по-прежнему закрыта, а в церковной палатке жил священник Ефремов. Чтобы «отрезвить» Онучина, ему было предъявлено новое постановление, на этот раз с ультимативным сроком в три дня:

«Из поступившего в РИК заявления Уржумского Епархиального управления видно, что Камене-Матушканский сельсовет в лице председателя т. Онучина закрыл помещение Синцовской церкви без всяких на то  оснований.

Находя действие сие явно незаконным, предлагаем Вам, немедленно, помещение церкви открыть и, поскольку, договор заключен с группой верующих синодального направления, передать помещение церкви этой группе, в лице верующих синодального направления.

Одновременно с этим прекратите самоуправство священника Ефремова и выселите его из церковной сторожки, если он там проживает, и о результатах сообщите РИКу. Срок три дня».

Вскоре  после этого т. Онучин был снят с должности председателя сельсовета, а синцовской церкви осталось действовать совсем недолго. Идея о том, под каким предлогом можно закрыть церковь, пришла коммунистам донельзя просто – школа, да, надо втолковать в эти темные крестьянский умы, что в селе нужно открыть 4-й комплект школы, что нужно просторное помещение, а лучше  всего обрисовать им в радужных тонах открытие неполной средней школы! Подобный печальный «опыт» закрытия церкви под предлогом передачи ее под школу уже имелся в Лебяжье, где особенно большую энергию развил предрик Ванеев. Свой «опыт» перенес он и на синцовскую землю.

В 1934 г. на очередной сессии Камене-Матушканского сельсовета было принято решение о закрытии церкви в Синцово под предлогом передачи ее под школу, но в то время местные коммунисты еще не решались закрывать храмы без спроса верующих, ведь в маленьком селе с них бы просто шкуру за это спустили! Хотя, конечно, можно было бы пригнать отряд милиции, опечатать церковь, а по недовольным открыть огонь, как верные ленинцы делали это в центре страны…

Местные учителя и комсомольцы развернули настоящую борьбу за закрытие церкви. Вспоминают, весь 1934 год «агитаторы» ходили по домам, собирая подписи, проводили массовые собрания. Особенно большую «энергию» проявил в этом новый председатель С. А. Казаков под руководством «товарищей» из Лебяжья. Большинство сознательного населения, конечно, ни в какую не хотело отдавать на поругание свою красавицу церковь. Не проще ли было построить новое здание? Однако, увы, нашлись и такие, которые успели устать от церковного конфликта, «к этому времени авторитет церковников упал» – вспоминал один очевидец, и были согласны отдать храм под школу, так сказать, чтоб он не достался и не тем, и не другим.

Председатель Казаков так описывал на страницах районной газеты в 1936 г. как происходило «отбирание» церкви у верующих в своей статье «Успех решает массовая работа»:

«Райисполком  разрешил нам открыть в 1935 г. неполную среднюю школу. Хорошее это мероприятие, да и требования на школу у населения были большие, но не было помещения. У нас еще существовала церковь и исполнялись в ней церковные обряды.

Мы совместно с партийной организацией и работниками начальной школы поставили перед собой задачу: закрыть эту церковь и оборудовать под школу. Но закрыть сразу было нелегко. Мы мобилизовали все наши силы для этого, втянули в работу всех членов культурной секции, которые работали неплохо.

Собирали мы актив, членов культурно-бытовой секции, делали ряд совещаний,  но дело сначала не клеилось. Вокруг этого вопроса развернулась классовая борьба. Поповские прихвостни всеми мерами старались затормозить нашу работу. Они вели агитацию среди остальных слоев колхозников. Особенно играли на отсталости женщин, подговаривали их, чтобы не голосовали за закрытие церкви, стращали и тем, что им негде будет исполнять церковные обряды.

В ответ на это мы еще крепче взялись за работу, стали разоблачать все вылазки классовых врагов, давая им отпор. Наряду с этим мы широко развернули антирелигиозную массово-разъяснительную работу среди колхозников. Мы пустили в ход все методы агитации, беседовали с группами колхозников, ходили в дома колхозников и созывали собрания.

Результат кропотливой работы быстро сказался в нашу пользу. Колхозные массы стали на нашу сторону и потребовали закрытия церкви. Все это мы оформили документами, и победа оказалась за нами».

К лету 1935 г.  краса и гордость Синцова – храм Покрова  Божией матери закрылся навсегда. Бросив последний взгляд на былой храм, последний синцовский священник отправился в дальний путь…

С болью души читаешь теперь воспоминания о том, как в церковь ворвались как грабители, как разбойники представители местной «интеллигенции», сбивали со стен иконы и глумились над священными предметами. Местные жители, каких-то два десятилетия назад строившие церковь, со слезами на глазах смотрели теперь, как уродовали их храм – снимали колокола, закрывали крышу, вынимали оконные металлические решетки, по-хамски обращались с церковной утварью. А рядом, какой-нибудь местный председателишка, обиравший до нитки своих подчиненных, «барин местного разлива», строил роскошные хоромы, в которые влезло бы две школы…

Ныне и былого храма того нет. Постояв несколько десятков лет под школой, он был затем разобран на дрова для вновь построенной школы, и только оголенное место средь зеленой травы подле нее до сих пор напоминает о том, что здесь стояла когда-то церковь. Странное дело, но трава не растет на этом месте, может быть потому, что оно отмечено самим Богом?