Слово о степановском мятеже

К концу лета 1918 года положение молодого советского государства стало, мягко говоря угрожающим, когда судьба его висела на волоске. Со всех сторон совдепия, государство созданное верными ставленниками американских банковских кругов, оказалась окруженной кольцом фронтов. Народное терпение властью комиссаров, которые творили что хотели над бесправным населением, особенно в части продразверсток и бессудных расстрелов, иссякло. Ограбленному и униженному бандами продотрядовцев из интернационалистовмужику не оставалось ничего другого как браться за оружие или искать защиты со стороны. Внутри самого государства Ленина и Троцкого, крепко державших подвластный им народ за горло, вспыхивали десятки народных  мятежей. В Вятско-Камском регионе самыми известными стали восстания в Уржуме, Царево-Кокшайске и Ижевске, которые в свою очередь провоцировали собой десятки мелких очагов народных мятежей против ненавистного комиссародержавия. Все они были жестоко подавлены Красной армией, состоявшей из чуждых русскому народу элементов – интернационалистов, бандитов, других наемников, готовых за американские деньги, щедро сыпавшиеся им из закромов Совнаркома, мать родную убить.Разумеется воевали в армии большевиков те же рабочие и крестьяне, но не за идею, а под страхом смертной казни себя и своих близких. Вперед их гнали те же интернационалисты-наемники. После подавления мятежей, по очагам восстания катком прошелся знаменитый «красный террор», уничтоживший тысячи честных и невинных людей, ненавидевших уголовный режим совдепии. Правда,  эта чрезвычайная мера плохо помогла последнему : и после окончания подобной тотальной зачистки, страну по-прежнему сотрясают народные восстания, усмирить который помог только великий голод, созданный Советами.

В августе 1918 г. на юге Вятской губернии вспыхнул т.н. Степановский мятеж, просуществовавший 2 недели. Поднял его Первый московский продовольственный полк под предводительством бывшего царского офицера А.А.Степанова. Состав полка был довольно разношерстным : здесь были и бывшие офицеры, и анархисты, и, скорее всего, наемники-интернационалисты. До мятежа полк, прибывший в Вятскую губернию в июне-месяце, исправно грабил крестьян, отбирая у них излишки зерна. При этом солдаты всячески издевались над населением. Произошло несколько вооруженных стычек с крестьянством. Куда девалось зерно, отобранное у крестьян – вопрос туманный. Конечно, отнюдь не в «голодающие столицы». Скорее всего, распределялось руководством полка на его усмотрение. Свидетельством этому служит факт, что во второй половине июля комиссар полка Хомак запретил вывоз зерна куда-либо и установил свои цены на него, наплевав на строжайшие приказы из Москвы. Москве до них было далеко и можно было творить, что угодно. Возникла т.н. диктатура Хомака. У Хомака была своя армия, он устанавливал свои цены на хлеб и сделался благодаря этому как бы самостийным повелителем в Уржумском уезде. На Украине таких вождей  с армиями называли «батьками». Правда, официально советскую власть он не посмел отвергать.

Власть хлебного диктатора  продолжалась недолго. В то время в Поволжье вспыхнул мятеж чешского корпуса. Из Москвы пришла строжайшая директива в полк отправляться ему на фронт в полном составе. Продотрядовцам, уже привыкшим к вольной жизни в тылу, такая перспектива не улыбалась, тем более в те дни еще было очень неизвестно, чья возьмет. Идти воевать за подыхающий режим никому не хотелось. Правда, в самом полку был представитель советской власти – Хомак, который мог предпринять такую глупость. Вопрос решил командир отряда Степанов. Он расстрелял комиссара и официально порвал с советской власти. Все, шабаш, отныне они свободные граждане и в праве сами решать, за кого воевать! В полк начали стекаться все недовольные советской властью – офицеры, юнкера, реалисты, эсеры, кадеты, крестьяне. Прибыли в него и трое управляющих Уржумским уездом при Временном правительстве – комиссары Депрейс, Березинский, делегат Учредительного собрания Торопов. Просто поразительно, что все они оказались к этому времени живы и не стали жертвами бессудных расстрелов, как в других местах России. На короткий срок они снова оказались вершителями людских судеб, на этот раз став во главе учрежденного Временного правительства южного округа. Правительство\приняло чисто эсеровскую окраску со всеми проектами этой партии (как известно, лозунг о земле большевики украли у эсеров), близкими к крестьянству. Лозунг его гласил : «Советская власть без коммунистов». Такие лозунги украшали борта степановских пароходов. Какие планы и проекты реформвыдвигало степановское правительство, к сожалению, пока не известно. Можно только предполагать, что мятежный полк мог иметь связь с КОМУЧем, Архангельском, захваченным белой армией с помощью интервентов, аналогичными мятежами в Ижевске, Яранске, Санчурске  и Царево-Кокшайске. В Царево-Кокшайске власть также оказалась в руках партии эсеров. В Яранске вспыхнул мятеж офицеров. Здесь с надеждой ждали степановцев.

При слабой советской власти (представители ее либо дали деру либо пассивно сдали ключи правления) и народной поддержке степановцы при своей малочисленности быстро устанавливают власть в трех уездах – Уржумском, Малмыжском и Нолинском. Достоверно известно, что в планах был захват г.Котельнича с железнодорожным мостом и дальнейшее соединение с Архангельском. По отношению к бывшим представителям советской власти и управления на местах  степановцы оказались настоящими демократами – все решалось на народных сходах. Вооруженный инцидент произошел только в г.Нолинске. Местные коммунисты особенно зверствовали здесь над крестьянским населением. Чекиста Жидялиса даже в кругах советской власти называли бандитом. На свое счастье он теперь был далеко от Нолинска.Степановцы вступили в город тихо ночью, и коммунисты не успели сбежать. Они знали, что пощады им не будет, заперлись в здании исполкома и открыли огонь по пришельцам. Степановцы подожгли здание и взяли всех живьем. Руководитель нолинских большевиков Андрей Вихаревпереоделся в женское платье и пытался бежать, но был пойман и растерзан населением. Тело его изрубили на куски и бросили в реку. Остальные были отравлены в тюрьму до решения народного схода. В советское время раздули миф, что все они погибли в горящем здании. Что самое смешное, в городе до сих пор стоит памятник «погибшим».

  Эмиссары степановского правительства побывали во многих волостях Уржумскогоуезда, устанавливая свою власть. Но не везде. В Кокшинской волости они, по всей видимости, не были, иначе  бы местный коммунист М.Шамовв своих мемуарах непременно вспомнил о них, как работник волисполкома. Выходит, Кокшинской волости мятеж не коснулся. Известно только, что к мятежникам присоединился бывший учитель Лажской школы Аристарх Сгибнев, имевший чин прапорщика и, видимо, после разгрома мятежа ушел вместе с отрядом Степанова. В начале 1919 г. имя его публиковалось на страницах Уржумской уездной газеты в списке розыскиваемых офицеров, имевших отношение к мятежу.

Власть мятежников была очень недолгой, да и не везде они встречали понимание со стороны крестьянства. Многие были одурачены большевисткими декретами и встречали эмиссаров нового правительства с оружием в руках. Так было в с.ТоктайбелякУржумского уезда, где местный комбед вооружил крестьян и бросил их на отряд степановцев. Впрочем, в последующие годы они крепко пожалеют об этом и повернут оружие уже против советской власти. Советская власть приняла все меры для скорейшего подавления мятежа. Из Вятки были направлены несколько пароходов с красноармейцами-интернацистами и несколько канонерок из Вятских полян. Разгромить мятежников удалось без труда. Первый  населенный  пункт на пути следования пароходов из Вятки, захваченныйстепановцами – Лебяжье, был захвачен с ходу, несмотря на его удобное возвышенное расположение над р.Вяткой. Накануне часовые обстреляли подозрительный пароход, повернувший назад, и не удосужились даже проверить, ушел ли он и что это был  за пароход. Пароход же притаился за ближайшим мыском. Утром, накануне нападения все степановцы в Лебяжье были либо пьяные, либо сонные. Спали даже часовые. У одного часового красные, подойдя вплотную, просто отобрали винтовку. Он спал так крепко, даже не слышал боя. После короткой перестрелки, степановцы в панике драпанули в прибрежные кусты. Красные решили попробовать привезенные с собой пушки и грохнули из них по реке. Из прибрежных кустов  сразу показались лодки со степановцами, направлявшиеся прочь от берега. Все они были разбиты канонадой в щепки. Эти же пушки были использованы при взятии Нолинска. Здесь боя не было.Степановский отряд покинул город. Бежали мятежники  и из Уржума. Серьезное сражение произошло только в с.Шурма, на краю Уржумскогоуезда. Сражение было неравным, т.к. на стороне красных был численный перевес и бронированные канонерки. Так был подавлен степановский мятеж. Остатки отряда вместо своими лидерами Степановым, Березинским и Депрейсом ушли в г.Казань. Позднее сам Степанов погиб под г.Чебоксары, а его бойцы воевали в армии Колчака. В отношении пленных красные не церемонились, как степановцы. Сразу в расход. Так было в с. Лебяжье. Все пленные здесь были сразу расстреляны бессудно у стен церкви. Потом выловили еще нескольких офицеров в соседних деревнях. Их тоже расстреляли, прямо на месте.

 Одним из участников степановского мятежа был житель с.ЛажКокшинской волости Андрей Иванович Лобанов. Участником он стал невольным, т.к. являлся служащим Уржумской почтово-телеграфной конторы, выполнял свою работу по долгу службы, вне зависимости от политической окраски. За это и был расстрелян во время «красного террора». В этом смысле судьба его является примечательной и хотелось бы рассказать о ней особо. О жизни его известно мало. Даже его следственное дело с несколькими справочками и тремя фотографиями мало проливает свет на нее. Известно, что в селе он имел большой дом, 2 мельницы и 200 десятин земли, которые обрабатывались трудом наемных рабочих. Участвовал в двух войнах – Русско-Японской и Германской, о чем свидетельствовали три  фотографии его фронтовых друзей, позднее изъятые чекистами при обыске и пришитые к «делу». В 1916 г. Андрей Иванович был демобилизован и вернулся в родные края, о чем свидетельствуют 2 справки за 1916 г. – «Реестр живого инвентаря» с перечислением трех лошадей по кличке Лысый, Лира и Бурый, и «Книга поденных рабочих».

  Точно неизвестно, когда А.И.Лобанов стал работать на Уржумской почтово-телеграфной конторе, но в советское время он был на хорошем счету, даже посылался на Съезд делегатов почтово-телеграфных служащих. Об этом свидетельствует следующее Удостоверение от 29 июля 1918 г., подписанное самим губернским комиссаром :

  «Предъявителю сего почтово-телеграфному служащему Уржумской почтово-телеграфной конторы Андрею Иванову Лобанову, возвращающемуся к месту служения с Съезда делегатов почтово-телеграфных служащих, Коллегия почт и телеграфа Вятской губернии просит администрацию Волго-Вятского пароходства и советской власти оказать возможное содействие к беспрепятственному следованию к месту служения и тем дать ему возможность своевременно явиться на службу».

  Бумага эта была написана незадолго до драматических событий, развернувшихся в Уржумском уезде в августе 1918 г.  Степановцы, захватывавшие населенные пункты, активно пользовались телеграфом. Так было и в Уржуме и в Лебяжье. Известно, что в те дни в Лебяжье житель соседней  Рождественской волости  и будущий ее председатель В.Быстров, зайдя на почту, связался с Уржумом, чтобы выяснить положение дел, и получил телеграмму следующего содержания : «В Уржуме власть уже другая и у вас в Лебяжье тоже, надеемся, что вы последуете нашему примеру. Сейчас же, даже ночью, мобилизуйте способных носить оружие в возрасте от 15 до 70 лет. Вооружите их винтовками, вилами, топорами и т.д. Ставьте на дороги, по берегу реки заградительные отряды. Задерживайте подозрительных людей, не пропускайте идущие вниз пароходы». Быстров никому не показал эту телеграмму, просто положил ее в карман и ушел.

Так Андрей Иванович, хотел он того или нет, стал участником мятежа. По законам военного времени за это полагалось только одно наказание – расстрел. Прекрасно понимая, что за соучастие в мятеже его ждет, он после разгрома степановцев ушел из Уржума вместе с ними и оказался в Казани, занятой тогда белочехами. Вместе с ним скрылось еще 9 человек служащих Уржумской почтово-телеграфной конторы во главе  с заведующим. Степановцы оставили Уржум 20 августа, а  27 августа 1918 г. в газете «Известия Вятского губернского исполнительного комитета» печаталось объявление о розыске служащих Уржумской почтово-телеграфной конторы, перечисленных поименно, с тем, чтобы  «порозыске представить их в штаб командира Вятского района». Представить, разумеется, не для разговора по душам. Примечательно, что фамилия Лобанова среди них не упоминалась…

   Вскоре белые были разбиты и в Казани, город был взят красными и буквально залит ими кровью невинных. Андрею Ивановичу вновь удалось спастись от расправы.  Белые вновь отступали, на этот раз на Урал и в Сибирь. Уезжать куда-то в неизвестные края Лобанову не улыбалось и он решает вернуться домой, в Лаж, где у него оставалась семья и большой уютный дом. Возможно, как многие тогда, он надеялся по наивности, что все забудется и простится за прошествием долгого времени. Но не такие были советские чекисты. Эти профессиональные палачи работали отлаженно, ничего не забывали и ничего не прощали.

    Осенью в Лаж нагрянули чекисты. В стране вовсю разгорался «красный террор», когда людей хватали за малейшее подозрение в контрреволюции и после недолгого фиктивного следствия обычно расстреливали. Никакой системы в ведении террора не было вообще, в нем действовало два главных фактора – контрреволюционеров арестовывали по определенной разнарядке (без разницы виновен или нет) и за деньги, когда за каждого убитого советская власть щедро платила. В то время каждый чекист был миллионером благодаря такой хорошо оплачиваемой работе. Поэтому нужды в ведении следствия не было вообще. Зачем нужно следствие, если людей арестовывают без всякого повода ? Следствие велось чисто формально, на очень примитивном уровне и обычно в вину обвиняемому вменялось все что угодно, все, что взбредет в голову следователю. Так были расстреляны, например, два священника с.Лебяжья, вся вина которых свелась к тому, что они якобы ушли из села вместе со степановцами. И тут на поверку всплывают вещи, прямо противоположные обвинению : во-первых, они уехали из Лебяжья еще до разгрома степановцев и прихода туда красных, а во вторых, никто из степановцев не ушел из Лебяжья – они все были перебиты в ожесточенном бою, а остальные расстреляны у стен церкви. Выходило, что обвинение липовое. И все же священников расстреляли. По разнорядке.

  Был арестован и Лобанов. В его доме при обыске были найдены и изъяты 2 упомянутых документа и три фотографии. 200 гектар земли, 3 лошади, 2 мельницы, нанимал рабочих. Эксплуататор! Это уже вина. Видимо, Лобанов пытался оправдываться, что он посылался в Казань обществом и ссылался на бедность, что вытекает из нижеприведенного документа. Это отрицали крестьяне и батраки соседних деревень, когда-то работавшие на Лобанова и, видимо, питавшие зависть к владельцу самого большого дома вЛажу и огромного участка земли.    

  Следствия практически не велось, не сохранилось ни одной бумажки – ни одного ордера, ни одного протокола допроса, ничего! Лишь 11 ноября 1918 г. следователь уездной ЧК вынес расстрельное постановление :

«Производил следствие по делу гр. Лобанова Андрея Ивановича по обвинению его в Белогвардейском движении, при чем оказалось что гр. Лобанов действительно примкнул к белогвардейцам, при появлении таковых.  (В) Казан он уехал вместе с ними и поступил там на службу, после занятия Казан советскими войсками гр. Лобанов уехал из Казани и приехал обратно село Лаж с целью скрыться от наказания. Обществом он не был послан Казан эта ложь что и подтверждает местные крестьяне окрестных деревень. Кроме этого занимался эксплуатацией. Содержал 2 мельницы и около 200 десятин земли.  Так что это является ложь что он бедность. Заключаю, что он является вредным для советской власти и окружным путем идет против советов

А потому постановил Лобанова Андрея Ивановича расстрелять».

   В народе рассказывают, расстреляли Лобанова недалеко от родных мест, возле тракта, причем палачи цинично заставили ему выкопать могилу самому. А на следующий день… пришла бумага с отменой приговора. В деле А.И.Лобанова такого документа нет, да и не было, скорее всего. Можно, правда, предположить, за Лобанова мог кто-то заступиться из сильных мира сего, как это произошло в случае со священником с.Шурма Михаилом Романовым, но опоздал. Так закончил свою жизнь этот человек. Виной его стало то, что он имел больше, чем другие и то, что честно выполнял свой служебный долг.

  В 1919 г.  наученные горьким опытом коммунисты издали постановление о добровольной сдаче оружия населением. В противном случае его владельцев ждали крупные неприятности, вплоть до расстрела. 13 января состоялся волостной съезд комитетов бедноты Кокшинской волости, на который прибыли два военных комиссара с одинаковой фамилией Лаптевы ; судя по фамилии – скорее всего, лажские уроженцы. На съезде бедняки, несмотря на протесты зажиточных крестьян, выразили солидарность новому советскому постановлению и вынесли свое :«Мы, бедняки Кокшинской волости, заслушав доклады военных комиссаров товарищей П.Г.Лаптева и А.Е.Лаптева о сдаче оружия, обязуемся узнавать, что если у кого-либо имеется оружие, донести до сведения военного комиссариата, сознавая, что оружие на фронте для защиты трудового народа от хищников капиталистов всех стран мы обязуемся оказывать всякое содействие в получении оружия от населения. Да здравствует вооруженная Красная армия, укрепляющая власть бедноты».

   Постановление, впрочем, мало помогло. В том же году полыхнуло мощное крестьянское восстание в Байсе, был убит жестокий комиссар Груздовский, грабивший крестьян. Неравная народная война с властью большевиков продолжалась…