В ноябре 1914 года в сарапульской «Прикамской жизни» были приведены отрывки из писем Аркадия Майшева, боевого товарища Аполлона Феликсова, с которым он вместе учился в Казанском военном училище и служил в Троице-Сергиевом полку. В бою под Сольдау он был ранен и писал родным из Москвы, где сначала лежал в госпитале, а затем его на излечение взяла семья одного генерала. 

…Жена генерала, под попечением которого я состою, возит меня по Москве кататься. Посетителей у нас бывает много, и все больше барышни. Они для нас поют, играют на рояле, придумывают разные развлечения. В Москве в списке раненых меня увидели мои товарищи студенты и теперь посещают. Первым был А.Дедюхин, и от него я узнал, что Долгушин ранен, В.Петров умер от ран. Если родные Володи не знают о его смерти, то Вы им не говорите. Это в дворянском госпитале. Долго ли придется пролежать, не знаю. Рана не заживает, а по ночам ногу ломит. Кость цела, но немного задета. В общем, чувствую себя довольно хорошо. 

Прикамская жизнь – 1914 г. № 256

 

Из солдатского письма Первой Мировой войны, когда вятский солдат описывал свое состояние после воздействия ядовитых газов:
"...Язык говорит, а на сердце давление и все члены, как у окормленного таракана от буры..."

ЦГА УР ф.255 оп.1 д.5 л.44

Видимо, бура, это был яд, которым выводили этих насекомых. Вообще в старых документах, публикациях и письмах они упоминаются нередко...

 

...Наш полк находился на австрийской границе и шел по следам австрийцев, начиная от самого города И. 
Однажды вечером нашу роту послали в ближайшую деревню версты на три. Когда стало темно, мы двинулись, а ночь такая, что прямо хоть глаза выткни ничего не видать. Приходим к деревне, остановились, послали 3 человек на разведку. Смотрим, идут обратно, можно, значит идти. Зашли – польская деревня. Видно, что поляки спешно собираются и уходят из деревни. 
За деревней, в версте от неприятельских землянок, мы стали рыть окопы. Заметил нас неприятель, пальнул раз пять и замолчал. Стало уже совсем светло. Проголодались мы и вздумали сварить картошки. Сидим у огонька: греемся. Варим свой незатейливый завтрак. Подходит подпрапорщик М. и спрашивает, обращаясь к нам: 
- Коротков, ты видел девочек без ног? 
- Каких девочек? – спрашиваю. 
Да вот, когда мы сидели в окопах, австрийцы стреляли, ну и давай жарить по халупам. У одной снаряд попал в простенок. А у простенка сидели две девочки 12 и 9 лет. 
Старшей оторвало обе ноги, а у младшей – одну. 
Я бросил свою картошку и побежал посмотреть, что случилось и чем-нибудь помочь. Пришел в разбитую снарядом халупу. Смотрю – одна девочка уже мертвая, а другой и совсем нет. Мать пришла к мертвой и горько плачет. На мой вопрос, где другая, мать промолчала и только показала оторванную детскую ножку. 
Моя помощь оказалась лишней, и я со слезами на глазах вышел из халупы, и так голодный побежал в окопы. После такого чужого горя и есть уже больше не хотелось. 
Около 10 часов утра, когда лесок, где сидел неприятель, был виден как на ладони, оттуда вышел какой-то человек, который оказался унтер-офицером С-аго полка. 
- Ты как попал туда? Где неприятель? – обступили мы пришедшего. 
- Да он, - говорит, - давно убежал. 
- Как так? Ведь он сейчас тут был, - удивились мы. 
- Да так, взял да и убежал, как он и всегда делает. 
И посыпались вслед австрийцам наши проклятия и угрозы: 
- Трусы боятся встретиться с русскими орлами! – кричали обозленные наши солдаты. – Только умеют с бабами воевать да расстреливать! 
Через час мы снялись и двинулись по следам скрывшегося неприятеля. 

...18 декабря, вечером, Н-скому полку было приказано атаковать австрийцев, укрепившихся на одной из соток. 5-я рота этого полка рассыпалась в цепь и пошла на неприятеля. Ефрейтор роты, наш сарапулец, из с.Пермякова около Каракулино, Артемий Хоймов и взводный Пивоваров, первые наткнулись на австрийский секретный караул из двух человек. Один австриец выстрелил, но не попал и скоро упал мертвый от штыка Хойтова, та же участь постигла и другого. Рота с криком «Ура!» бросилась на верхушку горы, где были проволочные заграждения. Хоймов австрийским тесаком разрубил заграждения и первым добрался до австрийских окопов. После жестокой схватки рота завладела окопами и забрала в плен 370 человек. А сколько переколола, самому Богу известно. 
Пока рота справлялась с австрийцами, Хоймов и его товарищ заметили с правой стороны 2 пулемета, которые обстреливали нападавших наших героев. Солдаты ползком добрались до пулеметов и с криком «Ура!» бросились на пулеметчиков; троих закололи, а четвертый успел выстрелом ранить Хоймова в щеку. 
Несмотря на рану и боль, Хоймов с товарищем утащил пулеметы к своейцели. 
Здесь ротный командир приказал раненому Хоймову отправиться а перевязочный пункт. 
На пути к пункту Хоймов неожиданно, по словам взводного Пивоварова, который пишет нам это письмо, наткнулся на избу, откуда слышался разговор. С криком «Ура!» Хоймов ворвался в избу, как раз на помощь подоспел татарин-солдат из его роты. Перепуганные австрийцы побросали оружие и сдались. Подоспевшая рота из запертой «халупы» пленила 18 австрийцев. За такой подвиг ротный командир расцеловал героев, но в это время Хоймов потерял сознание и был отправлен в лазарет. 

Газета "Прикамская жизнь" за 1915 год

 

1915 г., 9 мая. 

Здравствуйте, дорогие мои родители. Тятенька и маменька и милый братчик Коля. Во первых строках моего письма кланяюсь Вам от чистого сердца и от белой груди до сырой земли, еще кланяюсь родным и знакомым. 
Посылку я получил 8 мая, но посылка неблагополучно оказалась раскубрена. Получили 80 посылок на роту, но только моя посылка раскубрена, не знаю почему. В посылке только пара белья и носовой платок. Немного пирожков, 4 куска сахара. Надо бы послать – так застрахованную, тогда я бы получил посылку и расписался, вы бы деньги получили обратно. Застраховывать хоть недорого, и она будет цела. А деньги еще не получил, будут выдавать 1 июня… 

Письмо сарапульца Федора Макарова, рядового лейб-гвардии гренадерского полка. 

Первая Мировая в забытых текстах – Сарапул 2015 г.

 

Письмо от Василия Воронина. 30 января 1916 г. 

Здравствуй, премногоуважаемый Михаил Иванович, спешу я вам послать свое нижайшее почтение. Михаил Иванович, я ваше письмо получил, в котором узнал, что нет моего товарища Василия Ивановича живого. Когда я ваше письмо получил и стал читать, до чего было мне жаль моего товарища Васю. Михаил Иванович, ваш брат Вася, когда был жив, то он даже про вас ничего плохого не говорил. Были мы все время вместе, и я от него ничего плохого не слыхал, ни одного слова, кроме хороших слов. И мы были с ним вместе в Старом Петергофе, и вместе пошли на позицию. Михаил Иванович, вы пишите, что бы я вам прописал, где его ранило. Его ранило в последнем бою. Его ранило сначала в ногу выше коленки, в правую ногу. Но он сам зря сделал, когда его ранило в ногу. Он был у нас наблюдателем в окопах, в аккурат только меня сменил. Он просидел не более 20 минут. Когда его ранило, он из окопов хотел приползти к нам в землянки. И его в это время шрапнелью и осыпало. На нем всю шинель избило в дыры. Когда его шрапнелью осыпало, его воздухом выбросило к нашим землянкам. И он сильно кричал нас по фамилии. И он подполз к нашим землянкам. Мы его втащили в землянку, раздели, разули его, перевязали его раны. Голову его тоже ранило в затылок и в лоб, и в левую руку выше локтя, и мы ему перевязали все раны. Когда ему перевязали, и он сильно кричал, только просил пить воды, и мы его просьбу ублаготворяли. Давали ему понемногу воды. Когда мы дождались ночи, мы его вытащили из землянки и сделали носилки из винтовок, из палатки и отнесли его в штаб полка. Его ранило в последнем бою под городом Вильной. Больше писать нечего. Затем до свидания, остаюсь жив и здоров, слава Богу, того и вам желаю. А моему товарищу, а вашему брату Василию Ивановичу вечная ему память, Царство небесное. Михаил Иванович, пиши ответ, я теперь нахожусь в учебной команде. Мой адрес: Действующая армия, Лейб-гвардия Павловский полк, учебная команда, 4 взвод, получить Василию Андреевичу Воронину. Василий Воронин. 

Письмо из фондов Кировского краеведческого музея. Было опубликовано в сборнике "Первая Мировая война и Вятка" (Киров 2016 г.).

 

О войне 1917 года можно кратко сказать фразой из фильма «Батальон»: «А на переднем крае, мадам подпоручик, у меня вообще никого. Только курьеры немецкий шнапс носят…» 

Ефрейтор Харитон Богомазов так рассказывает о своем пребывании в немецком плену: «Нас после взятия в плен вели пешком 7 км до р.Кобринка. Там нас остановили и все наше имущество и одежду отобрали. Сняли с нас даже сапоги, с пояса – ремни, с шеи – кресты, из карманов – деньги. У Кобринки немецкий капитан приказал снять сапоги с нашего офицера, взял их себе, а офицеру взамен отдал свои поношенные. Кроме того, приказал ему дать кусок хлеба. Когда мы дошли до Бельска, наш офицер обратился к германскому с заявлением: «Нас не кормили уже двое суток». Услышав это, германский офицер сказал: «Пленные бунтуют!». И приказал своим солдатам русского офицера побить. Перед нашими глазами нашего офицера немецкие солдаты били палкой. Затем взялись за нас. После битья всех нас заперли в хлев. В хлеву они не стали оказывать помощь нашему раненому солдату. Раны его воспалились, загноились и в них появились черви. В плену только евреи хорошо живут. Какие бы ни были разговоры среди пленных, они тут же доносят. Тогда немцы привязывают пленных к столбу и в течение 2 часов оставляют висеть. Евреи в городе покупают хлеб на 60 коп., а пленным продают по 8 руб.». 
К сожалению, информатор не смог назвать даже чин нашего офицера. 

Вятская газета на удмуртском языке «Войнаысь ивор» - 20 марта 1917 г.

 

 

В д.Крутик Сулаевской волости Вятского уезда Анне Михайловне Вотинцевой от мужа, находящегося в 1 роте 653 Бессарабской дружины

В который город мы входили зимой Краснов в Карпатах, этот город германцы и австрийцы взяли обратно. 23 апреля 3 часа ночи прилетали германцы на больших дирижаблях бронированных, весь город разбили 50 бомб спустили и летали не выше 60 сажень, но наши войска успели убрались и больных убрали, только оставили консервов сто пудов да сухарей белых и оне все отравлены, но так говорят наши офицера что будто бы их застегают как зайца в концы не знаю что будет. Много войска угнали в Буковину от Румынской границы, затегали также в марте, так затянули, что и выжить не могут, теперь на границе немного места. Это проклятый германец все путает с тяжелым орудиям, да аэропланам. 

ГАКО ф.1276 оп.1 д.8 л.19 об.

Некоторые письма так изложены (даже перепечатанные), что нужно еще думать, что автор имел ввиду. Большинство писем без знаков препинания. Но само количество писем напрочь разбивает миф о "повальной неграмотности" до 1917 года ))

Из солдатских писем 1915 года

В д. Пахомово Щербиновской волости Вятского уезда Н.П. Кочурову, подпись НП, штемпель «пулеметный запасной батальон». 

Японцы привезли нам орудия и пушки огромные крепостные, когда мы были в станции, их 35 человек, 2 офицера, которые говорят по русски и сказывают, что мы говорить привезли вам крепостные пушки, мы с ними разговорились, они говорят, что нам германец дал орудий, мы говорят так они хотели идти за Германию и просили у их орудий, они нам дали и мы не пошли за них. 

ГАКО ф.1276 оп.1 д.8 л. 18.

В архивном деле (фонд Военно-цензурного комитета) огромное количество солдатских писем, а также писем пленных немецкой и австрийской армий. Все письма напечатаные и у каждого указан адресат и отправитель. Большинство писем написано в нелестном и негативном ключе... Из них можно ясно узнать, как бездарно велась эта война со стороны русского командования.

 

Нижнего 14 роты 501 Сарапульского полка Василия Евдокимова Вологжинова на имя Евдокии Тимофеевой Вологжаниновой в д.Боровики Котельничскго уезда 

…С австрийского фронта мы перешли на румынский, где стоим в румынской деревушке… Хлеба здесь совсем нет, потому что румыны не сеют хлеб, а кушают кукурузу и сеют одну кукурузу. Нам приходится привыкать к этому хлебу, но русский солдат пока остается спокоен душой и не падает духом, а стремится к тому, чтобы как-нибудь скорее разбить врага, заключить мир и вернуться домой героями-победителями… 

ГАКО ф.1276 оп.2 д.2 л.116 об.

 

В д.Гришунята Тожсолинской волости Яранского уезда Василию Сергееву Кузнецову от Игнатия Изотова Второго Варшавского госпиталя Красного креста палата № 1 

На нас германец пустил дым с отравой 18 мая. С тех пор и заболел, у нас в полку много померло 1765 человек, а остальные лежат в лазарете. Нас в полку было больше 4 тысяч, но весь полк отравился, но было терпеть трудно, сперва очень, не дай Бог некому на наш фронт. Он пустил газ отраву верст 30 ширины и всех отравил он. 

ГАКО ф.1276 оп.1 д.8 л. 165 

Примечание. Тут вспоминаются аналогичные эпизоды из истории Великой Отечественной, когда так же бессмысленно погибали тысячи людей. Как видно, такое было и в Первую Мировую войну. По всей видимости, солдат просто не снабдили средствами защиты. Такая халатность была распространена в ту войну. Итог - 1765 погибших из 4 тысяч... Возможно, многие умерли и в госпитале, в далекой русской Варшаве.

Нижнего чина неизвестной воинской части Першакова на имя Павла Ильича Першакова в Белохолуницкий завод Слободского уезда 

….Боев на наш фронте пока нет, только происходит артиллерийская. минометная, бомбометная и всяческая перестрелка. С утра до утра гудят снаряды. Пули как пчелы, гудят целый день и ночь. Пока благополучно. Что то слышно немного про мир, солдаты немного приободрились, а то совсем дело шваль. Все у нас есть и оружие и снаряды, только плохо дело обстоит в продовольственном отношении. Одеты все тепло, хорошо, шинели новые, сапоги, папахи, перчатки, все есть; но кормят очень плохо теперь. Хлеб дают мало, ничего не хватает, полкотелка клейстеру и достать здесь ничего нельзя – нету. Все деревни кругом сожжены да разграблены; остались жители ребятишки да старики и чуть с голоду не мрут. Несчастная эта страна Галиция; да как и раньше то здесь люди жили? Лесов нет, одни голые сопки, да горы, ни рек, ни пруда. Не как у нас. Погода скверная; идет то дождь, то снег, страшная грязь. В общем мало хорошего можно описать про нашу жизнь. Ждем мира. 

ГАКО ф.1276 оп.1 д.8 лл.9 об.-10

 

«Конца войне не видать…» Из фронтовых писем Первой мировой

Сын бухгалтера Сарапульской городской Управы М.М.Салтыкова офицер А.Салтыков пишет родным с фронта:
«Я жив и здоров». Рвусь скорее приехать в отпуск на несколько деньков, да не знаю, когда будет можно. На фронте тихо, живем сейчас в деревне, поправились, подчистились и ждем приезда Государя. На днях пришел в наши окопы германец и спросил, берем ли мы пленных и не вешаем ли их. Немцу ответили, что берем и не вешаем.
- Тогда, говорит немец, - я схожу за товарищами. И действительно, сходил он в свои окопы и привел с собой 230 человек пленных. Накормили их, пригрели. Тот же немец опять говорит: «Я еще схожу за пленными». Пошел и опять привел 25 человек. Причину такого поведения немцев видят в усталости их, недоедании их и плохой одежде. Все признаки для нас хорошие. Покрепче бы ударил только морозец, и было бы хорошо, побольше бы пленных к нам набежало добровольно.
Конца войне не видать, а как видно из печальных известий, завязывается. И болгары несчастные, будь они прокляты, хотят еще осложнить дело. Не знаю, что еще думают Греция и Румыния. Интересно, в каком в каком настроении у нас публика в России".

Первая Мировая в памяти Сарапула – Сарапул 2014 г., с.72
Примечание. События относятся к 1915 году

Назад к списку