Лаж –большое старинное село, расположенное в центре Лебяжского района Кировской области, на высокой возвышенности, берега которой омывают воды речки с таким же названием. Подъезжая к селу с любой стороны, уже издали видишь звонницу старинного храма, благовесты которого в старину разливались еще дальше, на многие десятки верст. Село Лаж находится вдали от больших городов и сел, затерянное среди бескрайних полей и лесов, что и стало, по легенде, причиной его основания, то ли ссыльными, то ли беглыми крестьянами. Но в те далекие времена Лаж не был глухим, забытым уголком Вятской земли. Напротив, в старину через село проходило два больших торговых пути – на Уржум-Яранск и на Казань. Жители села, расположенного на большой дороге, посещаемого множеством торговых людей и путников, были в курсе всех событий, происходивших в губернии и стране. Само село Лаж перед революцией было довольно небольшим, не являлось центром волости, но в нем имелись все нужные учреждения, необходимые для нормальной жизни людей – красивейший храм, две школы, единственная на весь край больница, изба-читальня, чайная от общества трезвости, торговые лавки, часто устраивались ярмарки и торжки.

 Приход Лажской церкви был одним из самых больших на территории будущего района : в него входило больше 50 деревень, большая часть из которых исчезла к дню сегодняшнему. Каждая деревня имела свою богатую историю, легенды и предания и самое главное свое богатство - людей. На заре XX века в Лажской школе преподавал один из братьев Васнецовых, записавший здесь множество народных песен. Во многих деревнях имелись торговые лавки и небольшие промышленные предприятия – кузня, мельница, кустарные мастерские.  В приходе имелось до пяти часовен, которые были построены трудом и на средства местных жителей.

  Приход советской власти, как и во многих местах России, не прошел для Лажской стороны мирно. В 1918 году, во время «красного террора» здесь был расстрелян без суда и следствия почтовый работник Лобанов, вся вина которого заключалась в том, что он имел немного больше, чем рядовые селяне. За это пустили в расход, в жертву молоху революции. В последующие годы Лаж сотрясают крестьянские волнения против новой власти. Крестьяне были недовольны грабительской продразверсткой и восставали против новой власти с оружием в руках. Конец крестьянской войне положили только голод и т.н. новая экономическая политика советской власти. Новая экономическая политика, дав толчок крестьянской смекалке и предпринимательству, возродила крестьянские хозяйства и торговлю. Многие крестьянские хозяйства объединялись в коммуны и артели – добровольные объединения для совместной обработки земли, по подобию которых позднее будут созданы колхозы. Деревня ожила после долгой затяжной войны.

  В 1929 году село Лаж вошло в состав нового Лебяжского района, пережило эпоху коллективизации. Теперь сложно судить, стала коллективизация благом или злом для русской деревни. С одной стороны, были раскулачены многие представители трудового крестьянства и уничтожены былые экономические блага, существовавшие при НЭПе, а все остальное крестьянство загнано в принудительном порядке в коллективные хозяйства, в которых были вынуждены работать опять же по принуждению, практически бесплатно, обобществляя свое имущество, не имея права покинуть колхоз. Но в то же время в истории крестьянской России начался период нового подъема.

  Когда-то маленькое село Лаж с двумя десятками дворов  выросло в большой административный центр всей округи. В село пришли электричество и водопровод, хорошая автомобильная трасса  соединила его с Лебяжьем и соседними селами. Как в центре колхоза, в нем появились новые здания больницы, школы, детского сада, автомастерская, магазины, множество предприятий ; одно время в селе был даже аэропорт. В советское время для колхозников и рабочих строилось много жилья, благодаря чему когда-то небольшое село резко выросло   в размерах. Для таких маленьких сел бывшей царской России советская власть стала поистине благом. В то же время Лаж не обошли стороной репрессии и лихолетье военного времени, исчезло навсегда большинство деревень бывшей Кокшинской волости, были уничтожены все православные  часовни, разорен и практически разрушен старинный храм.

  Годы демократических реформ стали гибельными для российской глубинки. Когда-то первый колхоз в районе приказал долго жить.  На очереди закрытия школа и больница. В наши дни,  отученные за многие десятилетия от крестьянского труда и привыкшие к стадному колхозному образу жизни, когда за крестьянина  все решал и направлял его деятельность колхозный сельсовет, лажцы, как и жители тысяч других российских деревень, вынуждены жить за счет скудного государственного подаяния или покидать родное село навсегда, искать счастья на чужой стороне. Село медленно умирает, окрестные деревни, история которых насчитывает не одну сотню лет,  исчезают одна за другой. В них доживают свой век одинокие старики, когда-то строившие «светлое будущее».  Если селяне не вернутся к старинному образу жизни, проторенному поколениями своих предков, неминуемо, лет через 50 на месте села будет стоять среди глухих лесов только один храм. Но будем надеяться это не произойдет, и село Лаж ждут новые, лучшие времена, которых было немало в его славном прошлом. Итак, перелистаем страницы этого прошлого…

 

Истоки

1.  

   Село Лаж имеет богатую и долгую историю. Это один из самых старинных населенных пунктов на территории Лебяжского района, основанных русскими людьми, причем, по всей видимости, еще раньше самого Лебяжья, центра района. Весьма возможно, что еще задолго до русских здесь жили люди, древние обитатели этого края – вотяки и марийцы ; лажская возвышенность идеально подходит для основания укрепленного поселения. С нее далеко можно было видеть приближающихся к крепости врагов. Само название села и речки, на которой оно стоит – марийского происхождения : словосочетание «ложашем-пу» в переводе значит «дай муки». Выходит, где-то по течению речки стояла марийская мельница, давшая название всей реке, а потом большому селу, появившемуся на ней. Еще есть версия, что название речке дала деревня Ляжнур, находящаяся у ее истока, ныне на территории Сернурского района Марийской республики. Это говорит о  том, что до прихода русских здесь могло находиться марийское поселение.

  Считается, как русское поселение будущее село появилось в 1600 году, возможно, с построением здесь первого храма или часовни, освященных в честь святителя Филиппа, московского патриарха, хотя первые документальные сведения о лажской церкви относятся только к 1757 г. Задолго до построения храма в поселении могла стоять часовня. Зачастую первые часовни в будущих селах позднее заменялись храмами. В соседнем селе Байса до основания храма по просьбе местных марийцев была построена часовня, предназначенная главным образом для отпевания умерших, а после построения храма перенесена на кладбище. В селе Лаж могло быть так же. Действительно, еще в начале XX века в селе стояла очень древняя часовня, о времени основания которой уже никто не помнил.

 Каким образом, здесь появились первые русские люди, мы уже никогда не узнаем. Весьма возможно, это произошло в ходе т.н. русско-марийской войны конца XVI века, когда были захвачены многие марийские крепости и на их месте появились уже русские города и села.  Согласно легендам, первыми жителями лажской стороны стали намного позднее беглые крестьяне из далекой Владимирской губернии и ссыльные царем Петром Первым неугодные ему люди.  Эти легенды, конечно, не сходятся с датой 1600 г. – временем основания села Лаж, зафиксированным документально. Будем надеяться, ответ на вопрос о древнейшей истории села Лаж дадут в произведенные в будущем  здесь археологические раскопки, а пока остается довольствоваться немногочисленными преданиями, дошедшими до нас.

   Так или иначе, и для уединенного поселения и для ссылки место было выбрано идеальное. Вокруг простирались на сотни верст глухие леса, перемежавшиеся с топкими болотами и маленькими марийскими деревнями, населенные не всегда гостеприимным народом. Русских поселений было еще мало в округе, только вдалеке стояли первые русские села Лебяжье и Кукнур. Путешествовать по такому краю было небезопасно, поскольку местные глухие леса и берега речек вдоль больших дорог быстро облюбовали любители легкой наживы. Известно, что в XVIII-начале XIX веков вблизи сел Лаж и Кузнецово жило множество разбойников, о которых сохранилось немало легенд. Места здесь были глухие, и уржумская полиция, видимо, не пыталась заходить в лесную чащобу, поди их там ищи-свищи, да и полагалось тогда по одному полицейскому на несколько волостей. Поэтому разбой процветал здесь многие столетия.

  Русские, поселившиеся на Лажской возвышенности, дали новому селу и новое название – Филипповское. Оно часто встречается в старинных документах, но, как и многие другие церковные названия, не прижилось, и село осталось со старинным марийским названием. Считается, что официально село Лаж получило свое название после построения каменного храма, но это не так – уже в документах XVIII века оно везде упоминается под своим исконным названием.

  Первые русские поселенцы устраивали на новом месте жительстве свою жизнь – выжигали лес, расчищали место для новых поселений и посевов, отодвигая от них глухой лес. Так получили свое название несколько деревень Гари, первая из которых – Большие Гари – была основана в 1743 г. В XVII столетии появляются практически все деревушки около будущего села, которые благодаря этой же близости к нему сохранились и по сей день : Гаврюшата, Зайчики, Кокши, Комлево, Мошкино, Новики, Шои. Интересно, что у всех деревень указан один год основания – 1665-й, видимо, они были основаны в одно время.

  Многие крестьяне искали в чужих краях такой желанной им воли, освобождавшей их  от царских налогов и рекрутства. Они бежали с давно обжитых мест и поселялись в самых глухих местах, где еще было мало русских людей. Некоторые поселения жили в таком вольном состоянии многие годы. Жили как в раю, в свое удовольствие  – на лоне природы, вдали от царя-батюшки и его подручных из фискальных органов. Но тогдашние налоговые службы, как и нынешние, были не лыком шиты, и всякая воля рано или поздно заканчивалась. Новая деревня обнаруживалась и заносилась в реестр, а ее жители – в разряд налогоплательщиков или переходили даже в полную собственность государства, становились государственными крестьянами. Уже к началу XVIII века в лажских деревнях побывала тогдашняя «налоговая инспекция» и зачислила местных крестьян в разряд ясашных под управление Кукарского приказа. Обычно ясашными крестьянами  становилось местное коренное население ; это говорит о том, что большинство жителей здесь еще составляли марийцы, а русских было немного, но они тоже обязаны были выплачивать «ясак». За пользование государственной землей лажцы обязаны были выплачивать т.н. «оброк» - поставлять хлеб, продукты животноводства и пр., а также обязаны были обрабатывать «десятинную» (или государственную) пашню. С 1760-х годов натуральные выплаты были заменены денежными сборами, земельным налогом, который начислялся по числу душ мужского пола. Всего крестьяне платили 2 налога – земельный налог и подушную подать

  В середине XVIII столетия в деревне Лаж был построен первый храм, возможно, на месте давно стоявшей здесь часовни. Выбор храмостроителей пал на эту деревню, видимо, из-за ее удобного возвышенного положения ; в старину храмы всегда строились на возвышенных местах. Это удобное расположение и определило всю дальнейшую историю села Лаж. Первое упоминание о построении здесь церкви относится к 1757 г., когда в д.Лаж была построена деревянная церковь и освящена во имя св. Филиппа Митрополита Московского с приделом в честь св. Гурия и Варсонофия Казанских чудотворцев.  Новый приход был приписан не к Уржуму, хотя село находилось в Уржумском уезде, а к Яранскому духовному правлению. Позднее приход был приписан к Кукарскому духовному правлению Яранского уезда. Первая церковь стояла очень недолго и сгорела в том же году. Печальная участь ее преследовала, и последующие лажские деревянные церкви - все они сгорали в пламени пожаров. Случайны ли были такие частые пожары, сейчас трудно утверждать, поскольку в крае было множество язычников и староверов, а может быть и потому, что стояли первые Лажские церкви на особо притягиваемом грозовыми молниями месте. Как знать...

  Вместо сгоревшей церкви Казанское епархиальное начальство разрешило построить новую деревянную церковь с приделом и указом от 7 августа 1758 г. за № 672. В 1761 г. новая церковь была освящена. 4 ноября 1764 г. она также  сгорела. Причт с прихожанами вновь просит разрешение нового деревянного храма с освящением все тех же святых. Он был выстроен в 1767 году и также погиб в беспощадном пламени пожарища 22 декабря 1771 года. В 1773 г. было снова дозволено построить в селе новую деревянную церковь, на что была дана храмозданная грамота от 22 мая 1773 г. за № 880, подписанная преосвященным Варфоломеем, епископом Вятским и Великопермским. Интересно, что лажские прихожане отправили на этот раз своих нарочных не в Казань, к которой еще относился Уржумский уезд, а в Вятку…

 В выданной грамоте в частности сообщалось : «Слушав присланное к нам исКукарского духовного правления  доношение, а во оное поданным села Лажского, Филипповской церкви староста церковный Кондратей Тимофеев  сын Санников с приходскими людмидоношением же с приобщенным при том от оных приходских людей заручным приговором, которым они просили о построении вместо згоревшей в помянутом селе настоящей деревянной во имя святых чудотворцев Филиппа митрополита московского с приделом Гурия архиепископа Казанского церкви вновь деревянной в теж именовании о резолюции ; а по справке в духовной нашей Консистории по поданному во оную из оного Кукарского духовного правления о исповедавшихся и неисповедавшихся приходских людех за прошлой 1772 год краткому экстракту при показанной Филипповской церкви показано приходских 187 дворов, в них обоего пола душ 1681 : того ради благословили мы в том Лажском селе вновь деревянную церковь с приделом тоя ж церкви  священно и церковнослужителем по церковномучиноположению заложить, и по построении убрать святыми иконами и протчим церковным благолепием…»

  Новая церковь была построена. В «клировой ведомости» 1775 г. говорилось : «церковь деревянная поименовании святого Филиппа митрополита московского с приделом святителя Гурия казанского чудотворца». 6 ноября 1796 г. сгорела и эта церковь. В 1797 г. Лажские прихожане вновь получили храмозданную грамоту на построение на этот раз временной небольшой деревянной церкви во имя св. Филиппа, а в 1805 г. -храмозданную грамоту от 16 декабря за № 8028 на построение каменного храма.

  Благодаря сохранившимся церковным документам, известно немного о первых священнослужителях того времени. По штату того времени в 1775 г. при храме служило 2 священника, дьячок и 2 пономаря. Священниками были Тимофей Иванович Куклин, 52 лет, и Прокопий Кузьмин Ситников, 47 лет. Тимофей Иванович был, по всей видимости, первым лажским священником, поскольку был рукоположен в сан еще в 1756 г., возможно к строящемуся тогда лажскому храму. Он жил в селе до преклонных лет и упоминается в «ведомости» села еще за 1798 г. Батюшка и его супруга Анна Михайловна имели трех сыновей Якова, Николая и Филиппа и дочь Афимью. Старшие сыновья служили  вместе с отцом в сельской церкви : Яков пономарем, Николай - дьячком. Оба имели семьи. Про их младшего брата Филиппа 18 лет указывалось, что он «холост, читать и писать обучен, находится в праздности». Про сестру их Афимью, которой шел 15 год, ничего не сообщалось. Про лиц женского пола в то время не считалось нужным что-либо сообщать, как о неработающей и неграмотной части населения. В документе 1798 г. можно найти сведения только об одном сыне Куклиных – Николае, который в 1781 г. был рукоположен в сан диакона и продолжал служить в лажской церкви. Остальные дети о.Тимофея, очевидно, были перемещены на новые места служения. В 1798 г. о.Николай Куклин вместе с матушкой Ириной Федоровной воспитывал трех дочерей Марфу, Параскеву и приемную Серафиму. Последняя была принята в семью, очевидно, после смерти родных детей Ксении и Ермолая, упомянутых в документе 1775 г. Детская смертность в те времена была очень высокой.

 Второй лажский священник Прокопий Ситников имел меньшую по составу семью, поскольку был бездетен. Жил он с женой Матроной Осиповной, которая была младше его на десять лет, и с матерью своей Гликерией Васильевной, 70 лет. Возможно, родственником ему приходился пономарь той же церкви Филипп Тимофеев Ситников, сын дьячка, 37 лет, имевший большую семью. Вместе с семьей Филиппа Тимофеевича жил его брат Петр 7 лет. Родственные связи между священнослужителями одного храма в то время были нередки, да и само священнослужение часто передавалось по наследству. В 1785 г. во священника к лажской церкви вместо о.Прокопия был рукоположен Филипп Иванович Глазырин. В 1798 г. указывалось, что ему 39 лет, живет вместе с женой Устиньей и детьми Федором, Натальей и Евдокией.

    В XVIII веке, после учреждения прихода лажская округа продолжает заселяться приходящим русским населением, появляются  новые деревни : Бурденки, Васичи, Часовня, Чукша (1715 г.), Большие Гари (1743 г.), Вараксино (1765 г.) и другие.  Рост населения был стремительным. Так, если в 1772 г. в приходе было 187 дворов с населением 1881 человек мужского пола, то в 1775 г. уже насчитывалось 239 дворов. Сколько было тогда деревень в приходе, к сожалению, в то время в церковных документах не указывалось, но, скорее всего, насчитывалось уже не менее двух десятков.

  В течение столетия центр округи - Лаж, благодаря тому, что стал селом, становится значительным поселением по числу населения и своей значимости в уезде. Во многом росту села способствовало и то обстоятельство, что через него проходил торговый тракт из Уржума на Яранск. Ежегодно через село двигался проходом из Яранска на Уржум, следуя из губернской Вятки, Низовый Крестный ход со святыми особо чтимыми вятскими иконами. По этому же тракту, по воспоминаниям старожилов, шли этапы с ссыльными. Удобное расположение на большой дороге привлекало в Лаж-Филипповское торговый люд, ремесленников и мастеров; село строилось, росло и богатело.

    Несмотря на выделение Лажа из числа остальных деревень, он не стал центром местной административной власти. Изначально волостное правление находилось в соседней деревне Кокши, и там же и осталось после основания села, пребывало до самой ликвидации волости в 1929 г. По названию деревни волость  именовалась соответственно Кокшинской. Кроме с. Лаж в нее входило также село Казанское со своим приходом. В Кокшах же жил земской начальник, управляющий государственными крестьянами, а вот кабинет полицейского пристава находился в с. Кичма (позднее он переместился еще дальше от Лажа - в Лебяжье), откуда он следил за порядком во всех волостях, находящихся на территории нынешнего Лебяжского района. На все волости приходился один полицейский, благодаря чему, как уже говорилось, здесь веками процветал разбойный промысел.

  В 1782 г. в селе Лаж появляется  первое и единственное за всю его историю промышленное предприятие – хлопчато-бумажная фабрика татарина Маматова, причем она считалась самым крупным предприятием этого рода в Уржумском уезде. Фабрика выпускала цветные ткани кумач и пестрядь («пестрок», как говорили здесь). Пряжа доставлялась из Средней Азии через Оренбург. Фабрика имела кроме ткацкой мастерской с 25 станками и красильного цеха, две сушильни, два кладовых и два амбара для хранения ткани. Фабрика была сезонной, работала с октября по май. Причиной этого было то, что на ней трудилось около 40 рабочих из числа местных жителей, на летний период расходившиеся по домам для сельскохозяйственных работ ; дольше других задерживались только рабочие красильной мастерской, поскольку крашение ткани производилось в основном в апреле-мае.  В начале XIX века эта фабрика уже не упоминается в документах, видимо, была закрыта после смерти своего владельца, но устные рассказы о ней передавались из поколения в поколение жителей села Лаж.

 

 

                  2. В старом добром XIX веке

  К началу нового столетия лажцы порядком устали от постоянно сгорающих церквей, на строительство которых уходила масса средств и времени, да и в самом селе им захотелось иметь большой, солидный храм. В соседних селах Лебяжье и Кукнур незадолго до этого появились прекрасные церкви в каменном исполнении. Так было принято решение о строительстве каменного храма в селе. Меценатом строительства выступил московский купец Чижов, видимо, сам лажский уроженец. Место для строительства новой церкви было выбрано за селом, как было принято в то время. Если посмотреть, где проходила старая улица села, получается, что даже в начале XX века церковь стояла на некотором отдалении от него. Между селом и церковью находилась базарная площадь. Такую же особенность можно увидеть и в других селах Лебяжского района, например, в Красном и Мелянде ; строить храм в центре села было не принято.

 

Лажцы с таким энтузиазмом принялись за строительство, что всего за три года, с 1806 по 1809 гг. выстроили в селе большой каменный храм, сохранившийся до нашего времени. Причиной такого быстрого строительства могло быть и то, что купец с финансированием, очевидно, не задерживал. В ту пору, да и сегодня, денежные средства служат причиной долгого строительства церковных зданий, особенно когда речь идет о добровольных пожертвованиях. Уже 8 января 1811 г. был освящен в честь св. Филиппа первый придел нового каменного храма – правая часть теплой церкви. На маковицу храма был водружен крест, который, по воспоминаниям старожилов, был золоченый и весил пудов 9. А вот благоустройство остальной части храма затянулось почти на два десятка лет, хотя благоустроить храм внутри все же легче, чем построить целое здание. Осмелюсь предположить, купец умер и спонсирование строительства закончилось, а его наследникам не было дела до далекой сельской церкви. Благоустройство остального храма шло со скрипом, на добровольные пожертвования почти 20 лет и, наконец, только к 1828 г. был благоустроен и освящен холодный храм во имя Святой Троицы. Третий придел - левая часть теплой церкви был освящен в честь св. Гурия и Варсонофия Казанских чудотворцев лишь в 1832 г. Два десятка лет в таком огромном храме служба проводилась лишь в его небольшой части - правом приделе теплой церкви. В 1865 г. в «клировой ведомости» церкви сообщалось, что она построена «тщанием прихожан при пособии прикладной суммы и добровольных пожертвований сторонних лиц».

После окончания строительства, сразу был поставлен вопрос о церковной колокольне. Она была построена с 1833 по 1835 гг. в три яруса и также сохранилась до наших дней. По местному преданию до самой вершины колокольни была насыпана гора из земли, по которой на лошадях завозился строительный материал, а после окончания строительства вся земля была развезена от храма на лошадях. Колокольня была построена такая высокая, что предание заставляет задуматься, это же какой должна была быть гора до ее вершины ?! Но, конечно, возможностей древних мастеров не стоит не дооценивать. Как вспоминают старожилы, звон лажских колоколов был слышен далеко окрест, их было слышно даже в Байсе и Окунево. Наверное, какой-нибудь окуневский мужичок, заслышав дальний звон, крестился и говорил : «В Лажу благовестят…»

Благоустройство церкви продолжалось и позднее. В 1865-1866 гг. вокруг церкви была построена каменная ограда с железными решетками и двумя башнями-часовнями по фасаду. В октябре 1879 г. в церковной ограде был разбит сад. В том же году крестьянин д.Мошкино Василий Михайлович Мошкин пожертвовал в церковь 2 больших паникадила ценой 150 рублей серебром. В 1895 г. колокольня была обнесена со всех сторон каменной оградой с железными решетками. При церкви имелся небольшой одноэтажный дом и деревянный амбар. К началу XX века также были построены 2 небольшие каменные башни (видны на фото), 2 деревянных амбара и 2 лабаза.

С конца XIX века благоустройством церкви стало заниматься особое церковно-приходское попечительство, выбираемое из прихожан, которое занималось не только церковью, а также церковной школой и домами причта. Такие попечительства были учреждены в каждом приходе. В с.Лаж оно открылось 1 ноября 1870 г. Благодаря заботам попечительства, храм находился денно и нощно в благолепии, в селе работала церковно-приходская школа и регулярно ремонтировались церковные дома.

   Выстроенный в селе Лаж храм вышел настолько великолепным, что на многие годы благочиние, в центре которого он находился, стало называться Лажским. Причиной такого названия было и то, что многие годы благочинным являлся священник из с.Лаж Симеон Чупраков и, соответственно, центр благочиния находился в с.Лаж. В мае 1857 г. протоиерей Чупраков в рапорте в Вятскую духовную консисторию сообщал : «…Крестных ходов по ведомству благочиния Лажского, кроме молебствий, совершаемых внутри каждого прихода с ношением святых икон из своих приходских церквей никаких, особо установленных не существует».

  В 1846 г. при церкви с.Лаж был устроен новый штат из 3 священников, 2 диаконов и 6 псаломщиков. Позднее он снова был изменен и положено 3 священника, 1 диакон и 4 причетника, но фактически штат остался прежним, за исключением упразднения вакансии одного псаломщика. В 1865 г. про лажских священнослужителей сообщалось, что на содержание их оклада не положено, а содержатся они исключительно за счет даяний верующих. Несмотря на это, указывалось, что содержание причта достаточное.

  В середине столетия все священнослужители имели собственные дома на церковной земле, кроме дьячка Мышкина и диакона Романова. С 1882 по 1903 гг. в селе было построено «тщанием прихожан»  4 церковных дома, один из которых занимался церковной школой. В 1915 г. три дома еще находились в хорошем состоянии и позднее будут отобраны у их владельцев новой властью. Кроме домов, лажское духовенство владело также 33 десятинами пашенной земли, нарезанной еще во время Генерального межевания в XVIII столетии, но владело ею только на бумаге, а фактически землею пользовались прихожане, которым она сдавалась в аренду. Духовенство от этого получало с них т.н. ругу зерном.

   Кроме церкви, в приходе церкви села Лаж находилось когда-то 4 часовни. Самая древняя из них находилась на краю села, стояла на тракте из Уржума в Яранск. В конце XIX столетия, как писали дьячки в церковных «клировых ведомостях», никто из селян уже и не помнил, когда построили эту часовню и по какому случаю. С 1885 г. она была «возобновлена» с разрешения Епархиального начальства, но к 1914 году уже пришла в ветхое состояние. Часовня эта была деревянная, круглая, пятиугольная, небольшая, освященная во имя Святой Великомученицы Параскевы. Празднество в ней устраивалось один раз в год, в девятый пяток по Пасхе, но собрание народа, как сообщала «ведомость о часовнях», бывало очень незначительным.

    Не менее древние часовни стояли в деревнях Часовня и Кокши. Время их основания к началу XX столетия тоже было забыто, но народ помнил, что обе часовни перестраивались в 1814 г. (Кокши) и в 1817 г. (Часовня). В 1870 г. часовня в д. Часовня снова перестраивалась, а в 1889 г. с разрешения Епархиального начальства была вновь «возобновлена» и перенесена на средства местного населения на ключ. В 1879 г. была перенесена на другое место и часовня д.Кокши. а в 1890 г. была внутри оштукатурена на средства местных крестьян Андрея Окулова и Михаила Быкова. Обе старинные часовни были очень добротно построены и благоустроены благодаря неустанным заботам местных жителей; может быть, это были самые красивые и великолепные часовни во всем благочинии, хотя к 1914 г. тоже пришли в ветхость. Часовня при одноименной деревне, освященная во имя Св. Филиппа, Митрополита Московского, была деревянной, обшита тесом и покрыта железом, а вокруг огорожена деревянной решеткой. Такой же вид имела и часовня д. Кокши. освященная во имя Великомученика Георгия Победоносца, только была оштукатурена внутри. Празднество при часовне д. Часовня совершалось раз в год, в Часовенный прадник 3 июля, а при часовне д. Кокши - 23 апреля и 26 ноября; из всех трех празднеств самым многолюдным являлось празднество 23 апреля при Кокшинской часовне, когда в реке Кокшинке купали коней, их освящал священник.

    Самая последняя часовня в приходе, при починке Захарово, была построена в 1902 г. на средства местного жителя в память исцеления Государя Императора от болезни, освященная  во имя Святого  Николая  Чудотворца  и преподобных Зосимы  и Савватия Соловецких чудотворцев. Это была деревянная восьмиугольная часовенка, покрытая железом. Празднества в ней устраивались два раза в год: 27 сентября и 5 декабря, но собрание народа было также незначительным.

Все четыре часовни, несмотря на внешнее благолепие, внутри имели очень скудное убранство, состоявшее, в лучшем случае, из нескольких икон. Три из них по ветхости были уничтожены в советское время, и лишь часовня при селе каким-то чудом смогла сохраниться до наших дней, по своей счастливой случайности оказавшись на территории МТС на улице Зеленая с. Лаж. В советские годы в ней перебывали и клуб, и магазин, и склад. К сожалению, за последние годы единственной уцелевшей часовне так и не вернулось ее первоначальное предназначение, а ведь это – памятник старины…

Издревле ежегодно, в октябре, в село Лаж приходило два Понизовых крестных хода, шествовавших через всю губернию с чудотворными иконами с августа по ноябрь, дабы к ним мог приложиться каждый православный вятич. Один крестный ход шел из Вятского Успенского и Слободского Крестовоздвиженского монастырей, двигаясь через Лаж с запада на восток, из села Кукнурского в село Байсу, а другой - из Вятского кафедрального собора через Лаж обычно из Кузнецово на Байсу. И тот и другой крестные ходы приходили в Лаж незадолго один после другого, задерживаясь здесь на один день; нетрудно представить, какой праздник, какое торжество царило в селе при их приходе. Встречали и провожали их колокольным звоном...

Несмотря на приход в село сразу двух крестных ходов, лажцы и сами нередко пускались в дальние путешествия по святым местам - на Соловки, Валаам и даже в Иерусалим, откуда возвращались не с пустыми руками! В 1994 году районная газета «Знамя Октября» публиковала рассказ Лажской школьницы Светланы Лаптевой о реликвии ее семьи - христианском крестике очень тонкой работы. Вот что рассказывала о нем Светлана на районной краеведческой конференции, проходившей в п. Лебяжье в конце апреля 1994 года: «...Он достался мне от прапрабабушки по маминой линии. Трудно сказать, сколько лет крестику, кто мастер столь тонкой работы. Но можно предположить, что это конец 18 — начало 19 века. Моя прабабушка ходила в Иерусалим, затратив на это три года. Можете себе представить неграмотную деревенскую женщину, которая отважилась на такое путешествие в неведомые края, чтобы поклониться гробу Господнему? Сколько же было у нее мужества и терпения, целеустремленности! Наша семья очень бережет этот крестик, мы хотим сохранить его для потомков, как реликвию, освященную в святом для христиан месте». К этому рассказу добавлялось описание и самой священной реликвии: «Светлана показывает крестик размером со спичечный коробок, вырезанный из слоновой кости. В середине крестика сквозное отверстие с металлической каймой. С одной стороны вставлено увеличительное стекло. Если посмотреть в него на свет, то можно увидеть яркую картинку - иконку: Иисус Христос со священным писанием, приложив правую руку к груди, стоит на высоком берегу реки, рядом с хвойными деревьями; на заднем плане изображен храм; вверху и внизу иконки есть надписи, но их очень трудно разобрать, написаны они на древнем языке; имеется металлическое колечко для цепочки».

   В течение столетия село Лаж продолжало развиваться. Преобладающее население в нем и округе  продолжали составлять марийцы, платившие ясак в царскую казну. В 1810 г. сообщалось : «Филипповского, Лаж и Крестовоздвиженского Кукнура тож сел с деревнями владения черносошных новокрещеных ясашных крестьян». В 1836 г. в селе  находилось 36 дворов с числом жителей 74 мужского и 92 женского пола, в 1874 г. по данным Вятского статкомитета – 37 дворов с числом жителей 104 и 133 соответственно. Интересно, что за 1873 г. по данным «Списка населенных мест Российской губернии», в селе насчитывалось 32 двора и 221 житель. К 1899 г. численность населения села достигла 277 человек.

  В 1874 г. про село Лаж вятские статисты отмечали, что каменных домов в нем нет, есть два училища (земское и церковно-приходское) и одно питейное заведение. О торговле в селе сообщалось следующее : «Однодневные торжки бывают : в Троицын день, 9 января, 3 июля  и 4 октября. Продаются : в немалом количестве соль, рыба, до 5 лиц торгуют чаем и сахаром, от 10 до 15 лиц – красным товаром ; продаются : крестьянская обувь, конская сбруя, деревянная, железная и глиняная посуда, разные льяные и железные изделия и прочие произведения местной промышленности, хозяйства и ремесла, необходимого в домашней жизни. Незначительные базары – при всем настоянии духовенства пред местным начальством о перенесении на будничные дни, бывают по воскресным дням. На означенных торжках бывает товаров на сумму до 6 тысяч рублей.»

  В те же годы, уже в другом отчете статкомитета сообщалось о селе Лаж, что все дома в нем крыты деревом, имеется 3 спичечные и фруктовые лавки, 3 питейных дома. Торжки бывают по воскресным дням, а базары по 1 дню в храмовые праздники  9 января, 3 июня, 4 октября и в приход вятских икон. Как вспоминают старожилы, ярмарочная торговля отличалась большим весельем. Село Лаж  славилось своими гармонистами и балалаечниками.

   В 1888 г. лажские священники собрали по заданию вятского статкомитета анкетные данные о жителях прихода, их обычаях и истории прихода. Собраны были очень интересные сведения. На первый вопрос «Когда основан приход, какие существуют исторические сведения или народные предания об основании и первом заселении прихода ?», батюшки написали так : «Когда основан приход села Лажского, определить трудно ; известно из храмозданной грамоты, что в 1773 г. испрашивалось разрешить построить деревянную церковь на месте сгоревшей». Как видим, к концу XIX века в Лажу уже не было никаких преданий об его основании, а единственным историческим документом являлась храмозданная грамота столетней давности. О прихожанах сообщалось, что они «любят святую Церковь и усердны к храму Божьему, имеют характер мягкий, в домашнем быту приветливы, к духовенству почтительны», пищу и одежду имеют по своему усмотрению, но одеваются скудно, т.к. льна привозится мало, а овцеводство в упадке. В приходе много бедных, отчего крестьяне «приискивают и уезжают на прибыльные места», есть 12 нищих, которых прихожане «любят и благотворят». «Не чужды суеверий и предрассудков, не свободны от общенародных пороков, например, их праздники и драки не проходят без винопития умеренно» - сообщалось о лажских обывателях тех лет. Из других сведений о приходе можно упомянуть очень интересные факты, что в те годы на территории прихода уже не было лесов («зверей и птиц не имеется с удалением лесов»), а также озер и болот, что может говорить об активной деятельности крестьян в последние десятилетия освоения Лажской округи. Сообщалось, что по территории прихода протекает две речки Лаж (Ляж, как она именовалась в старину) и Немда, но рыбы в них водится очень мало (возможно, из-за множества мельниц, стоявших на реке) и поэтому рыболовством мало кто занимается, а дичи вообще нет из-за отсутствия лесов. Из сельскохозяйственных культур прихожане выращивали в основном рожь, «гречуху», горох и лен. Самыми популярными ремеслами были профессии кадочника, ворванщика и разные промыслы, продукты производства которых сбывались на ярмарках. Отмечалось, что благодаря своим ремеслам, ремесленники имеют свой капитал и живут безбедно. Заканчивалось анкетное описание тем, что «мест, занимательных, достойных описаний и живописи в селе не имеется, разве только живописный или фотографический вид на село с западной его стороны…»

   Большим событием в жизни села Лаж XIX столетия стало открытие в нем двух немало важных учреждений – школы и больницы. Здания их тоже были построены за селом ; даже в начале XX века село доходило только до церкви с одной стороны и школы, больницы с другой. Первая школа – приходское училище- открылось в селе в 1838 г., причем самой первой в крае ; в с.Лебяжье такое училище открылось только в 1841 г. Сколько в нем обучалось детей и как шел процесс обучения, неизвестно. Опираясь на историю других аналогичных училищ, можно утверждать, что основными учителями здесь были священники, а обучение довольно примитивным, сводившееся к обучению чтению, письму и Закону Божьему. После реформ 1860-х гг. школа была отдана в ведение земства, а в 1882 г. для нее было построено земством в селе новое здание. Школа считалась двухклассной из пяти классов. В ней учились и мальчики, и девочки. Учеников было очень много. По воспоминаниям старожилов, в Лажскую школу приходили учиться дети из всех соседних волостей. Так, в 1874 г., по данным статкомитета, в школе училось 50 мальчиков и 2 девочки. В 1899 г. число учеников, по сведениям уржумского земства, составляло 30 – 16 мальчиков и 14 девочек. Всего грамотных по селу на тот год насчитывалось 83 человека. С конца столетия начинают открываться земские школы в деревнях прихода, и к 1915 г. в нем действовало 8 деревенских школ, но, несмотря на их работу, основной приток учащихся приходился на Лажское училище.

  В 1875 г. в селе открылась вторая школа – церковно-приходская. В 1880 г. она закрылась, но в 1885 г. открылась вновь ; по другим сведениям, с 1869 по 1880 гг. в селе работала т.н. домашняя школа, размещавшаяся в доме священника Ергина. После повторного открытия, школа стала содержаться на средства церковного попечительства. Преподавали в ней выпускники духовных училищ, священнослужители приходили только на уроки Закона Божьего и пения. В штате школы числились 1 учитель и законоучитель. Из-за специфического обучения, школа посещалась меньшим числом учеников, в основном от 20 до 50. В 1874 г. в школе училось 12 мальчиков и 5 девочек. Как видим, образование для девочек в ту пору, как и прежде, не считалось нужным, и немногие родители отдавали своих дочерей в учение.

 Кроме сельской ЦПШ, в приходе действовала еще одна церковно-приходская школа – в д.Индыгойка. С 1877 по 1877 гг. школа работала в д.Малая Индыгойка, но, очевидно, из-за невысокого числа учеников закрылась и больше не открывалась. С 1874 г. работала церковная школа в д.Большая Индыгойка, но тоже закрывалась на какое-то время. В 1885 г. она открылась вновь и работала до 1917 г., размещалась в 2 домах от церкви и содержалась на средства уржумского земства.

  1 декабря 1884 г. в с.Лаж впервые открылась больница на 10 коек. Персонал ее первоначально состоял из 1 фельдшера, 1 фельдшерицы-акушерки и 4 человек прислуги. Значение открытия больницы трудно оценить, если учесть какой рост смертности существовал тогда и то, что это была одна больница на весь Лебяжский край ; соседние больницы находились только в г.Уржуме и с.Сернур. Вот ведомость о смертности из церковной метрической книги по Лажскому приходу за 1834 г. Из нее можно получить представление, какой тогда был уровень смертности и ее причины. Особенно большой была детская смертность. Всего  за тот год в приходе ушло в мир иной 274 человека (146 мужского пола и 130 женского)

От старости  5 8 13

От опуха      14 4 18

От горячки  13   13   26

От удушья   -   3 3

От кашля   4  5   9

Скоропостижно   1  -  1

Потонутых 2 -  2

От родов     - 2  2

От судорогу   - 1  1

От чахотки 10    12   22

От кори    2   1   3

От оспы   46   36  82

От поносу   3  2   5

От родимца  44 43 87

От падучей  1   -  1

От посеку   1   - 1

Из другой книги за «добольничный» период, за 1855 г. можно получить представление о смертности по возрасту. Всего за тот год умерло 365 человек, 169 мужского пола и 196 женского.

Умерло в возрасте : до 5      251

5-10                   16

10-15                   3

15-20                   3

20-25                   3

25-30                   5

30-35                   7

35-40                    5

40-45                  9

45-50                   6

50-55                   8

55-60                   7

60-65                   14

65-70                    4

75-80                    3

80-85                    8

85-90                    2

90-95                    3

95-100                  1

   В 1899 г. лажская больница была рассчитана уже на 25 коек, но число их составляло 30 и 2 запасные, из которых среднее число занятых составляло 23, а наибольшее число занятых коек доходило до 40. Несмотря на работу больницы, по данным метрических книг смертность оставалась на прежнем уровне, главным образом из-за удаленности больницы от других сел и деревень, к которой в непогоду к тому же было трудно проехать из-за плохих дорог и разливавшихся рек.

  В течение столетия Лажский приход продолжал расти по числу деревень и населения. В благочинии это был второй большой приход после Лебяжского. Появилось множество новых деревень : Абатырцы (1815 г.), Беляши (1835 г.), Лапино (1860 г.) и др.

   В 1865 г. общее число дворов в приходе, который делился на 3 священников, насчитывалось 800 дворов с числом жителей 4482 мужского пола и 5458 женского, не считая 14 дворов старообрядцев беспоповского и поморского толков с 76 жителями. Одной из самых больших деревень была Кокши, в которой находились волостное правление и православная часовня. В 1873 г. в 84 дворах проживало 613 жителей. В 1870-е гг. про деревню Кокши в отчете Вятского статкомитета сообщалось : «Кокши – деревня, при реке Кокше, в 33 верстах от становой квартиры. 64 двора, имеется питейный дом. 63 двора крыты деревом, 1 соломой. Базары бывают и продажи по 1 дню 23 сентября и 26 ноября».

  Через деревню проходил торговый тракт на север уезда. Интересно, что дорога проходила через большой лог, заросший дремучим лесом, между деревнями Шои и Комлево, в котором поджидали одиноких путников разбойники. По народной легенде, руководил ими мариец Ухтубин, по имени которого и лог с тех пор называется Ухтубинский. Грабил он только богатых людей, а когда попадались бедные люди, им возвращали награбленное, был благородным разбойником. А-ля, лебяжский Робин Гуд.

  В том же отчете сообщались интересные сведения и про другие лажские деревни.

Гаврюшата : при реке Песемерке, в 7 верстах от волостного правления. 27 дворов, крыты деревом.

Шои (Пизинерское) : при реке Ляжу, 7 верст от волостного правления, 47 дворов, крыты деревом. 2 кузницы, одно кожевенное.

Шошина Поляна : 6 дворов, 1 красильное заведение.

Мошкино (Шапшанерь) : починок при реке Ляжу, 37 дворов, крытых деревом. 1 запасной хлебный магазин, 2 кузницы, 2 красильных.

Из этих данных видно, как реформы 1860-х годов повлияли на жизнь деревни, дав мощный толчок развитию предпринимательства и ремесла. В деревнях стали появляться лавки и небольшие предприятия. Дома крестьян стали покрываться не соломой, как прежде, а деревом, что может говорить об их достатке. Даже само село Лаж стало меняться за считанные годы ; как уже говорилось, если в 1874 г. в нем был только один кабак, к 1880-м годам их уже было три, а все сельские дома покрыты деревом.

   Все рождения, браки и смерть прихожан регистрировались в церковных книгах. Из них порою можно узнать много интересных фактов. К примеру, 28 января 1855 г. в церкви с.Лаж произошло бракосочетание крестьянина д.Рычковой Георгия Евстафьевича Марьина, 36 лет, с девицей Евдокией Алексеевной, 18 лет, дочерью умершего крестьянина починка Уфинского Алексея Прокопьевича Соколова. Поручителями по жениху и невесте были 4 крестьян Марьиных из д.Рычковой, видимо, девушка осталась полной сиротой. Крестьяне рода Марьиных из д.Рычковой довольно часто упоминаются на страницах лажских метрических книг. В 1860-е гг. они все дружно снялись с места и в числе многих других крестьян уехали искать счастья в Енисейскую губернию.  На родине, в д.Рычковой остался только один из Марьиных, верный земле своих предков. 28 октября у крестьян Егора Власьевича и Ксении Анисимовны Марьиных родилась девочка, окрещенная 31 ноября под именем Матроны. Крестными ее стали крестьяне Тимофей Иванович Банников и сестра ее девица Наталья. Обычно крестными всегда были представители древнего рода Марьиных, но на тот момент никого из них уже не было в деревне Рычковой…

                                                  

                                  3. Лаж на заре XX века.

  В начале XX века село Лаж было хотя и небольшим по своим размерам, насчитывая всего 36 дворов, но обладало всеми необходимыми удобствами быта: в нем находились прекрасная по тем временам больница, несколько школ, торговые лавки и красивейшая церковь. И потому  население села не нуждалось в обременительных поездках в Лебяжье или Уржум. Оно было соединено отличным трактом с Уржумом и Яранском, который пролегал между двумя этими городками почти прямо, и посредине этой дороги находилось как раз село Лаж. Тракт регулярно ремонтировался земством и содержался в хорошем состоянии. Например, в 1913 г. в отчете Уржумского земства сообщалось, что дорожные работы были проведены по всему протяжению Яранского тракта, вплоть до с.Лаж.

  Подобно множеству других сел той поры, Лаж состоял в те далекие годы из нескольких улиц, застроенных одноэтажной деревянной застройкой. По воспоминаниям старожилов, самые большие дома были у почтового работника Лобанова и священнослужителей. Это были добротные двухэтажные здания, но тоже деревянные. Состоятельные жители имели по 2-3 дома. У остальных жителей стояли в основном плохонькие ветхие хатки. По воспоминаниям одного жителя села, у крестьян не было средств ставить новые дома, строительство велось частным способом, хотя кроме землепашества, они ходили также в отхожие промыслы, с которых возвращались с хорошими заработками. Как уже говорилось, село доходило до старых зданий больницы и школы, построенных земством в последней четверти XIX века и стоявших на самом краю села. В центре села находилось 6 лавок и «чайная» от общества трезвости.

  По данным «Памятной книжки Вятской губернии», в 1912 году в селе действовало потребительское общество, жили агроном и ветеринарный врач. В Лажу имелась первая сельская библиотека-читальня, сначала батуевская, потом павленковская – именовавшиеся по имени меценатов, спонсировавших эти библиотеки по всей России. Как и на каждую библиотеку Павленкова, действовавшую в уезде, в 1903 году на Лажскую библиотеку земская управа ассигновала 125 рублей, в добавление к средствам издателя. Павленковские библиотеки создавались в селах, где раньше таковых не имелось по условию завещателя, и комплектовались из книг самого Павленкова - творений лучших русских и зарубежных авторов, научно-популярной литературы, сказок народов мира. Библиотеки имени Павленкова являлись по сути своей очагами просвещения в деревенской глуши, вокруг которых формировалась культурная среда.

    В начале XX века произошли большие изменения и в жизни Лажской больницы. Отныне она стала возглавляться не фельдшером, а врачом. До революции в Лажской больнице работали такие замечательные врачи, как и Иван Лукич Рябов и Георгий Алексеевич Скалепов. Иван Лукич в 1899 г. избирался попечителем Лажского училища. После него на работу в больницу пришел Г.А.Скалепов, выпускник медицинского факультета Киевского университета, который он закончил в 1896 г. Оба врача всею душой заботились о своих подопечных, выезжали в дальние села и деревни, не всегда в хорошую погоду и не всегда по хорошим дорогам. А участок был огромный, ведь ближайшие больницы находились только в Уржуме и Сернуре. Лишь в 1914 г. в с.Лебяжье открылась новая больница. В 1904 г. Георгий Алексеевич выступал с докладом о трахоме среди учеников своего участка на сессии Уржумского земства и предлагал устранить такие плохие гигиенические условия, как недостаток освещения и воздуха в 50% классных комнат, а также ввести в школах котлы для горячей пищи, чтобы учащиеся лучше питались.

  В 2011 г. на страницах лебяжской газеты «Знамя октября» публиковались воспоминания Надежды Матвеевны Бадьиной об этом прекрасном, добром, отзывчивом человеке. Сохранились эти воспоминания благодаря небольшой автобиографии Надежды Матвеевны, в которой она рассказывала о своей жизни. Интересна автобиография и тем, что рассказывает о жизни того времени, например, о том, что в с.Лаж существовало благотворительное общество. Вот что Надежда Матвеевна писала : «Родилась я в 1897 году в деревне Большие Гари, Уржумского уезда, Вятской губернии, в семье неграмотного крестьянина Матвея Артемьевича Бадьина. Дед Артемий был нищим, побирался кусками. Детство прошло в самых тяжелых условиях : не было ни обуви, ни одежды, временами не было хлеба.

 Из-за истощения в возрасте восьми лет я заболела золотухой, и едва не лишилась зрения. На счастье в деревне оказалась учительница Е.И.Котлецова, которая натолкнула неграмотных родителей на мысль отправить меня в Лажскую больницу, где я в течение 6 месяцев была на излечении у врача Г.А.Скалепова.

 Врач Скалепов полюбил меня, мы часто разговаривали. Он заметил, что у меня хорошие способности к обучению. В школу я не ходила, но от старших сестер дома выучилась читать, писать, декламировать стихи, считать в уме и знала таблицу умножения. Доктор стал все чаще и чаще носить мне книги, заставлял заучивать стихи, учил решать задачи. Все это я делала с большим желанием.

 На следующий год я поступила в сельскую Больше-Гаринскую школу, сразу во второй класс, а через 2 года ее закончила (курс был трехгодичный).

 Врач Скалепов через сельскую учительницу, видимо, справлялся о бывшей пациентке, и после окончания школы они вместе с учительницей Котлецовой решили отправить меня учиться в «город».

  Учительница поговорила с отцом и сама отвезла меня в город Уржум для сдачи экзамена в гимназию. Экзамен из 130 поступающих я выдержала первой, и с 1 сентября 1909 г. была зачислена ученицей Уржумской женской гимназии.

 У родителей средств на мое обучение не было, но мои благодетели помогли мне и в этом. Лажским обществом вспомоществования, в руководстве которого состоял мой знакомый врач, мне было выделено 20 рублей в год. Необходимо было платить также за учебники, канцпринадлежности и квартиру. На выделенные 200 рублей я просуществовала 4 года. 80 рублей стоило обучение, остальные ушли на одежду и прочие расходы. За квартиру я платила только один год, на второй была пристроена в качестве девочки-прислуги к барыне Тимофеевой, знакомой врача Скалепова.

 Через 4 года Лажское благотворительное общество прекратило свою деятельность, Скалепов переехал в Уржум. Мне, чтобы продолжить учебу, необходимо было найти другой способ существования. Благодаря заботам врача Скалепова, меня устраивают репетировать детей купцов, главным образом, староверов Шамовых и Стяжкиных. Таким путем я зарабатывала средства на ученье, продолжая добросовестно выполнять обязанности горничной у той же барыньи Тимофеевой до окончания гимназии. В течение последних двух лет я еще получила 200 рублей стипендии, установленной Уржумским земством в память одного земского деятеля Селюнина…»

 Так сельский доктор помог больной деревенской девочке, которая впоследствии стала учительницей и многие годы работала в Лебяжской средней школе, за многолетнюю работу была награждена орденом Ленина. Можно сказать, она оправдала надежды врача Скалепова, который, конечно же, помог за свою долгую жизнь не только ей. Например, в 1903 г. по совету лажского врача в Уржумское земство обратился аптекарский ученик той же больницы Трифон Бусоргин с ходатайством о материальной помощи для лечения кумысом ввиду болезненного состояния. Земство выдало ему 75 рублей с возвратом, которые он в следующем году вернул.

После революции 1917 г. Г.А.Скалепов еще многие годы работал на поприще медицины. Последним местом его служения стало диагностическое отделение областной больницы во время Великой отечественной войны. За помощь раненым солдатам в эвакогоспиталях и больницах, врач был представлен к награде. В это время ему было уже больше 70 лет…

  Не менее замечательным человеком была и учительница Гаринской школы Байсинского прихода Екатерина Ивановна Котлецова, которая тоже помогла девочке Наде, в 1905 г. отметившая 25-летие своего служения в этой школе. В том юбилейном для учительницы году байсинский священник-миссионер Феодор Тихвинский, прося земство ознаменовать для нее памятную дату, писал о ее жизни : «Молодою девушкою поступила  Екатерина Ивановна в открытую ея заботами Гаринскую земскую школу, 10 лет нанимала для школы на свои средства квартиру и сторожа, отдала школе свои лучшие годы, бодро несла свой тяжелый учительский труд, без жалоб – в глухой деревне, за десяток верст от ближайшего села, сеяла доброе и разумное. Деятельность Екатерины Ивановны как учительницы и воспитательницы выше всякой похвалы.  Без окриков умела Екатерина Ивановна установить школьную дисциплину, тепло и весело было в школе детям, за то и пользуется Екатерина Ивановна от всех – от родителей и учащихся любовью и почтением…»

 Вот такое сплетение судеб, судеб удивительных и выдающихся – Скалепов, Котлецова, Тихвинский, Бадьина…

 После отъезда врача Скалепова, в Лажскую больницу был направлен Н.П.Жилин. В документах уржумского земства за 1912 г. он упоминается как «студент-медик» на временной должности. Эта «временная должность» затянулась по меньшей мере до 1917 года. В Лажу Жилин приветствовал Февральскую революцию, о чем еще будет рассказано.

  Кроме врача, в Лажской больнице трудился очень слаженный коллектив : 1 акушерка, 1 оспопрививательница, 1 аптекарский ученик, 1 смотритель, 4 сиделки и 2 сторожа. Кроме того, при больнице существовала должность санитарки, но из-за низкого жалования оставалась вакантной. Одно время санитаром-фельдшером при больнице работал мужчина – Кобыльских Иван Павлович. В 1905 г. он направлял ходатайство в Уржумское земство «о единовременном пособии на содержание семейства и поддержке сельского хозяйства ввиду неурожаев хлебов и тем поощрить его за 15-летнюю службу земству». Земство, ограниченное в своих средствах, как и нынешние районные администрации,  ходатайство отклонило. В 1912 г. лажский врач при поддержке медицинского персонала ходатайствовал в Уржумское земство  заменить должность санитарок сестрами милосердия, труд которых оценивался в 300 рублей вместе с квартирными.

Лажская больница была прекрасно оборудована, хотя и устроенная по барачной системе - при ней имелись операционное, родильное, терапевтическое, заразное и сифилитическое отделения, аптека с подвалом. Операционных больных помещали в общие палаты. В приемной имелось до 6 венских стульев, 10 столов, 10 табуреток, 4 большие лампы.  Из материалов сессий того же Уржумского земского собрания, проходивших в Уржуме ежегодно, можно узнать, например, что в 1905 году медсовет Лажской больницы ходатайствовал о постройке домика при ней для временного помещения в нем душевнобольных при отправке в Вятку,  о том, чтобы учредить при больнице должности 2 фельдшериц-акушерок и по 1 должности фельдшера для сопровождения больных в Вятку. По смете 1906 года земство ассигновало средства больнице на устройство деревянного чана для воды (на случай пожара) и 2 помойных ям, на переустройство санитарных комнат в 2-этажном корпусе, на устройство ворот и забора, на выстилку камня у прачечной, на ремонт бани, переустройство аптекарского подвала с устройством отдельного здания для хранения взрывчатых веществ, на устройство ледников, штукатурку стен и потолка в мертвецкой и т.п.

В 1913 г. уржумское земство составило список необходимых построек и ремонта в Лажской больнице с указанием сметы : заразный корпус, квартира фельдшеров, двухэтажный корпус, квартира врача. Смета была одобрена собранием, только на заразном корпусе решили сэкономить – вместо 616 р. отпустить 400.

В 1899 году в земской больнице Лажского участка № 19145 лечилось 636 человек, из них повторно 5, на домах 291, амбулаторно 9154, повторно -3561, всего 10081. В 1904 году в больнице лечилось 706 человек, на домах -7159, амбулаторно принято -9145. Всего с повторами число посещений достигло 16704 человек. Большинство женщин по-прежнему пользовались услугами повитух. Об этом может свидетельствовать тот факт, что во всем участке за целый 1904 год родовспомогательная помощь была оказана только…35 раз, родилось 25 мальчиков и 10 девочек, из них: срочные роды -17, преждевременные -1, нормальные - 13, патологические - 5, и 6 выкидыши. В 1913 году больницу посетило раз в год 840 человек, на домах лечилось 434, посещений в амбулатории (всего) было 25911, а всего число больных в сем году составило 15299 человек.

  В списках болезней, с которыми боролась земская медицина на рубеже веков, на страницах церковных метрических книг можно найти такие обозначения: слаборождение, скарлатина, понос (дизентерия), коклюш, чахотка (туберкулез), воспаление легких, корь, водянка, оспа, круп, молочница, разрыв сердца, головная боль, кровоизлияние, сифилис, рак. В борьбе с большинством из этих болезней тогдашняя медицина была попросту бессильна, но были и такие болезни, которые нельзя было вылечить в обычной земской больнице, но возможно в губернских больницах. Так, в августе 1911 года священник Лажской церкви о. Александр Бессонов брал отпуск на месяц для лечения а Казани дочери, укушенной бешеной собакой.

  Словом, по тем временам село Лаж было довольно передовым селом, имея практически все условия быта. Единственное, чего ему не доставало, это своего волостного правления и почтового отделения. Оно являлось центром огромного прихода, но не центром волости. В 1912 г. архивариус Вятской духовной консистории В.С.Шабалин оставил такое описание села : «Село расположено на возвышенном берегу реки Лаж ; местность безлесная… Занятия прихожан земледелие и отчасти отхожие промыслы».

  В престольные праздники - в Троицу, Часовный, Гурьев, Филиппов дни - на площади у церкви шумели-гудели базары, на которые съезжались жители всех ближайших деревень с товаром, который производили сами: лыками, горшками, корытами, ложками, чашками, лаптями, бочонками; торговали также мясом, зерном, мукой - продуктами своего хозяйства. Кроме крестьян, не забывали на праздник, сопровождаемый колокольным звоном, приезжать и торговцы из соседних городов: Уржума, Яранска, Вятки, Казани. Впрочем, и без них в Лажу жило немало своих торговцев, торговавших мануфактурой, бакалеей и водкой. Лаж и Кузнецово слыли торговыми селами. Откуда-то со стороны привозили в село карусель на потеху детворе; эту карусель привозили на престольные праздники и в другие села нашей округи - в Лебяжье, Ветошкино, Петровское. Кто-то предприимчивый смог в те годы сделать из этого неплохой заработок. Скорее всего, привозили эту карусель из уездного Уржума.

Простой народ очень любил эти празднества и как мог веселился, без излишнего винопития. Так, нарядно одетая молодежь ходила по площади с гармошками, пела частушки, плясала, водила хороводы. В хороводах парни приглядывали себе невест, но случались и драки. Существовал в Лажу интересный обычай целования невест по праздникам - парни подходили к девушкам и целовали их. Интересные упоминания об этом я нашел в рукописи уроженки Лажской стороны А.И.Печенкиной. Вот что она вспоминала : «Пришла зима, 22 января праздник в Лажу престольный, базар. Я с сестрой приехала на базар. Коля уже был там, ходили с ним вместе. Когда молодежь собирается, на гармошке играют, ходят по базару. Коля с гармошкой. Их ребята тоже с нашими девчатами ходили... Пришла Пасха, в церковь ходили. Коля рано приехал, посидели, пошли на почту, увидела Нюрка, подбежала, хотела ругаться. Он взял ее за руку, увел на луга. Так отхлестал, еле она домой ушла. Она ему слово дала, что не будет ругаться. А тут не вытерпела. Утром Коля опять проводил меня от заутрени».

 Зимой на длинные вечера молодежь «откупала» по обычаю какой-нибудь дом и собиралась туда на посиделки. Хозяева делали для гостей угощение - паренку из овощей, доставали припасенную с осени рябину, которая была зимой дорогим лакомством.

Вся сельская жизнь проходила под мерный звон колоколов красавицы-церкви, которая благоукрашалась благодаря неустанным заботам своих прихожан, находилась всегда  в прекрасном состоянии. Об этом заботилось церковно-приходское попечительство. Во главе попечительства стоял председатель, руководивший его работой и распределением денежных средств. При церкви ежегодно велась особая ведомость, из которой теперь мы можем знать, кто состоял в попечительстве и на какие нужды были употреблены церковные средства за каждый год. Например, в 1913 г. под председательством крестьянина д.Ахматенери Кукнурской волости Алексея Ермолаевича Плотникова было израсходовано 504 р.28 коп. на заготовление лесных материалов для базарных лавок и балаганов, на содержание церковной школы 109 р.97 коп. и на ремонт домов духовенства 199 р. 78 коп. На украшение церкви в сем году не было произведено расхода. В «клировой ведомости» за 1915 г. о ней сообщалось, что она крепка, покрыта железом, утварью достаточна.

В жизни причта Лажской церкви к 1915 г. произошли некоторые перемены. Был изменен состав причта. При церкви по-прежнему состояло 3 священника, но полагался один диакон, три псаломщика и две просфирницы. Жалования они не получали и по-прежнему содержались за счет даяний прихожан. Чтобы облегчить положение священнослужителей, им было нарезано значительное количество пахотной земли – 96 десятин. Землю давала власть, а выделяли ее сельские общины и, разумеется, не всегда хорошего качества. Поэтому и пахотная земля Лажской церкви указывалась, как неплодородная. Она сдавалась причтом в аренду крестьянам или пустовала ; доход от такой земли на долю священника не превышал 30 р. Жили священнослужители в причтовых домах, построенных в последней четверти XIX века, а также имели 3 собственных дома. В 1915 г. указывалось, что один причтовый и все частные дома духовенства ветхи.

В приходе до 1918 г. продолжали работать две церковно-приходские школы – в селе и в д.Индыгойка. Сельская ЦПШ была преобразована в школу для девочек и содержалась на средства попечительства. Индыгойская школа оставалась по-прежнему смешанной и содержалась на средства Уржумского училищного отделения. Последнее не особенно жаловало школу финансированием. Так, если в 1915 г. на Лажскую школу попечительство выделило 200 р., то Училищное отделение на Индыгойскую школу – только 70 р.  Число учащихся в церковных школах оставалось  по-прежнему небольшим. Например, в 1915 г. в сельской школе училось 23 девочки, а в Индыгойке 24 мальчика и 7 девочек.

Кроме черного  и  белого  духовенства  из  губернской  Вятки,  посещавшего  приходы Вятской глубинки вместе с крестными ходами, нередко посещал Лаж и такой высокий гость, как Епископ Вятский и Слободской, в честь приезда которого в селе устраивалось тоже большое торжество. Известно, что в начале XX века Вятский Владыка был с визитом в Лажу в июне 1901 г., 19 августа 1904 года и в 1913 году. Мне удалось найти уникальное свидетельство о посещении Преосвященным Алексием, Епископом Вятским и Слободским, с аналогичным обозрением села Лаж в июне 1901 года по пути следования из Казанского в Кукнурское. Вот что сообщалось в подробном отчете обозрения об этом событии: «Каменный храм в селе Лаж тесен, содержится в чистоте. При входе в храм Владыку приветствовал речью священник Александр Овчинников. Преосвященный ответствовал ему и совершил молебен Пресвятой Троице и благодарственный по случаю выпавшего дождя. Священника Овчинникова Преосвященный обязал явиться в город Вятку для указаний как должно и возможно расширить местный храм, приказал перенести на другие места деревянные лавки, помещающиеся на юго-западной стороне церкви. В земском училище ученики отвечали совершенно удовлетворительно по Закону Божьему; законоучитель священник Николай Домрачев; в церковно-приходской школе ученики отвечали по всем предметам очень хорошо. Прихожанам и духовенству Владыка советовал расширить помещение этой последней школы или устроить для оной новый дом».

  В августе 1913 г. Преосвященный Никон проезжал по епархии с обозрением некоторых церквей, расписание которого публиковалось в «Вятских епархиальных ведомостях», в т.ч. и храма с. Лаж. В тот день. 19 августа Владыка посетил села: Казанское, Кичму, Кукнур и лишь под вечер приехал в Лаж, где остановился на ночлег, а поутру выехал в с. Окунево.

      К началу революции, в приходе Лажской церкви насчитывалось 62 селения. Как уже говорилось, приход по территории и числу населенных пунктов вторым в благочинии после Лебяжского, в котором находились 89 селений. В 1913 г. в 1388 дворах проживало 5581 жителей мужского пола и 5940 женского. По сословному признаку основная масса населения была крестьянской, не считая 41 человека духовенства (8 дворов) и 36 мещан (5 дворов). Кроме православных, в приходе проживало 98 человек «раскольников беглопопов» и 116 сектантского вероисповедания. Марийцев или, как их тогда называли, инородцев, по данным «ведомости о приходе» на территории прихода не проживало совсем.

В 1912 году по данным «Статистического описания Вятской епархии», православных прихожан в приходе насчитывалось 5096 м.п. и 5580 ж.п.. а старообрядцев 229 м.п. и 232 ж.п. У старообрядцев имелась своя молена при починке Березино, существовавшая там с 18 века. По воспоминаниям жителей с. Лаж, деревянное здание старообрядческого храма в советские годы использовались под хозяйственные нужды, и затем он был снесен по ветхости. Недалеко от злого храма находилось и старинное старообрядческое кладбище, так укромно спрятанное от чужих глаз, что не каждый сможет найти даже признаки этого кладбища. Однако редкие счастливчики, кому удавалось случайно найти это кладбище, затерянное в глухом лесу, рассказывают, что на нем очень много старинных мраморных надгробий и невольная жуть охватывает одинокого путника, забредшего в это мрачное место...

  Кроме двух церковных школ, в начале XX века в Лажском приходе действовало 9 светских школ.

Земские : с. Лаж, д. Марьята, д. Кокши, д. Беляши, д.Шои;

Министерские : д. Мошкино, д. Захарово, д. Гаврюшата. д. Сеничи.

  Из всех 11 школ, пожалуй, лучше всех было благоустроено Лажское двухклассное земское училище с пятилетним сроком обучения; учились в нем только мальчики, и не только из Кокшинской волости, но и из соседних. В 1913 г. в училище обучалось 99 учеников. Здание училища, построенного земством на краю села, оценивалось в 3500 рублей; оно имело корпус служб (дровяник, хлев, колодец), забор с воротами и даже свой участок земли. В училище преподавало 4-5 учителей. Одним из самых знаменитых учителей был Александр Михайлович Васнецов (1860-1927), родной брат художников Виктора и Аркадия Васнецовых. Он преподавал здесь с 1897 по 1901 гг., приехав в Лаж из с. Шурмы, где также преподавал несколько лет, и нередко назывался в числе лучших учителей уезда «за усерднейшую деятельность». Автору этих строк посчастливилось найти в «Журналах Уржумского уездного земского собрания 34-й сессии» за 1900 год ходатайство учителя Васнецова «о пособии на обучение в Вятскую фельдшерскую школу крестьянского мальчика Кокшинской волости Филиппа Банникова». Земство разрешило выдать Лажскому Филиппку пособие в размере 36 рублей, но с возвратом. В 1901 г. Александр Михайлович навсегда покинул Лаж, переехав с семьей в г. Вятку.

Благодаря воспоминаниям М.Шамова, приведенных в следующей главе, можно узнать немного о выпускниках Лажской школы того времени. Как он вспоминал, в 1914 г. вместе с ним школу закончило 18 человек, происходивших из разных волостей – Кокшинской, Кукнурской, Байсинской, Буйской и Кузнецовской. Жизнь их выпала на сложный период Первой мировой и Гражданской войн, советской власти. Вот некоторые светлые имена :

Вараксин Филипп (д.Гаврюшата)

Губин Александр (д.Часовня)

Копылов Александр (д.Лебедка)

Игнатов Александр (с.Лаж)

Дударев Андрей (с.Байса)

Кузьминых Василий (д.Гари)

Орзаев Николай (с.Кукнур)

Плотников (д.Пашино).

Многие из этих молодых людей работали впоследствии на разных должностях в с.Лаж.

Из выдающихся учеников школы можно, кроме самого М.Шамова, упомянуть Александра Федоровича Конакова, бюст которому стоит ныне в с.Сернур у Дома культуры. После окончания Лажской школы, он учился и закончил сначала  учительскую семинарию в слободе Кукарке и Вятский учительский институт, вошел в историю как писатель, автор 7 пьес на марийском языке, но жизнь его была короткой. А.Ф.Конаков ушел из жизни в 1922 г. Его близкий друг в первые годы советской власти М.Шамов писал о нем : «Кто такой Конаков ? По национальности он мариец. В историю марийской культуры вообще и литературы в частности вошел как прогрессивный деятель. За свою короткую жизнь сделал много хорошего для трудящихся марийцев. Главное, о чем он думал и к чему стремился – это укреплять советскую власть и прилагать все усилия на то, чтоб приобщить марийский народ к культурной жизни…»

Не менее хорошие школы были отстроены земством и в деревнях прихода. Так выпускница Больше-Гаринской школы А.Новоселова в июне 1989 г. вспоминала о ней на страницах районной газеты: «А какая красивая у нас была школа. Ее строили наши деды. Деревянная, с широким светлым коридором, с огромными окнами. А около школы был садик с аллеями, как в нем было уютно, красиво! Все перемены мы проводили там». К этому остается добавить, что школа в этой деревне была построена в начале XX века.

В деревне Гаврюшата, где с 1910 г. стояла кирпичная начальная школа, земство планировало построить в 1915 г. более добротное каменное училище в трех комплектах, на что рассчитывалось израсходовать 15768 рублей. И это в то время, когда в самом Лажу стояло деревянное здание школы! В расчетах по школьному строительству, вплоть до 1923 г. здание в с. Лаж заменять на кирпичное не планировалось. К сожалению, из-за грянувшей войны и затем «смутного времени», новая школа в Гаврюшатах так и не появилась.

    Катастрофические события начала 1917 года повлекли за собой сокращение числа школ. Все школы были переданы в ведение земства, часть их была закрыта. Закрылась и Индыгойская школа, а в Лажской церковной школе в это время преподавал только один учитель, а преподавателя Закона Божьего не имелось. Скорее всего, последнему обрезали зарплату. Школа не входила в школьную сеть и получала кредит из казны в размере 360 рублей на жалование учителю. Закрылись школы в деревнях Марьята и Шои.

   Если просматривать журналы Уржумского уездного собрания, в них часто можно встретить имена учителей того времени. Вот, например, «Список учителей начальных училищ первого и второго районов Уржумского уезда, состоящих обязательных временных педагогических курсов в г.Уржуме» за лето 1912 г.

 Беляши-Быковская школа :Горева Александра Михайловна

Мошкинская :КарычеваПараскеваКарповна

Изиморская :Качмашев Дмитрий Захарович

Гаврюшатская : Мамаева Ольга Федоровна

Гаринская :Набоких Серафим Николаевич

Лажская : Сгибнев Аристарх Кузьмич

В 1917 году в приходе церкви с. Лаж действовали такие такие училища и преподавали такие учителя:

Д. Беляши-Быковское

Панова Валентина Андреевна - заведующая

Чернова Мария Петровна

Гаврюшатское

Рублева Варвара Герасимовна - заведующая

Стародубцева Елена Ивановна

Захаровское

Хорошавина Юлия Григорьевна - заведующая

Мещерякова Фаина Ивановна

Лажское двухклассное

Горева Александра Михайловна - заведующая

Емельянова Любовь Васильевна

Домрачева Зинаида Николаевна

Бадьина Надежда Николаевна

Мошкинское

Сбоева Анастасия Герасимовна - заведующая

Ворончихина Мария Федоровна

Мамаева Параскева Андреевна

Пизинер-Шойское

Родыгина Анна Ильинична - заведующая

Исакова Мария Васильевна

Ермиловское

Зубарева Зоя Николаевна

Попов Тимофей Степанович - заведующий

Кокшинское

Попова Надежда Ивановна - заведующая

Градова Екатерина Михайловна

Из этого списка примечателен тот факт, что из 19 лажских учителей только один был мужчина, остальные - женщины, в т.ч. дочери священников.

О том, как учили раньше в начальной школе, мне удалось получить представление, когда мне подарили записанные на аудиокассете воспоминания уроженки д. Мошкино Матрены Яковлевны Казаковой (1909-1990), окончание учебы которой пришлось как раз на первый революционный год. Вот что она рассказывала:

«Все учились, приходили в школу, приходили на молитву. В самом углу у нас была икона прибита святого. Учительница на каждую молитву зажигала свечку. Мы пели все молитву, и не одну - «царю небесный», «отче наш», «царь-царица». Один читает, другой читает с молитвословом, а мы пели - первый, второй, третий классы: большущие были классы. Он читает стихи которые, мы молитву споем, он опять читает. А другой читает «Евангелие», ну как читает молитву. 5-6 минут читает или 10. На слове 15 он он оборачивается сюды - «Боже царя храни». Мы к молитве привыкли все. Все нас гоняли говеть. В субботу утром на молебен в село, в церковь. Все в церковь идут. Обедня отойдет все по квартирам. Вечером опять все в церковь. Вечером все в церковь сходят, помолятся и только потом идут домой. На другой день встают, рано обедня отходит. Как обедня отойдет, к причастию всех принимают, ученики, школьники. Все шли домой. Каникул раньше не было, не учились с мая месяца: которых учителя на работу отпущали».

  Несмотря на такое количество школ и хорошую работу в них, поставленную прекрасными специалистами своего дела, грамотность среди лажских крестьян продолжала оставаться на низком уровне. Житель д. Гаврюшата, в которой с 1910 г. стояла добротная кирпичная начальная школа, вспоминал, что «крестьяне были неграмотны, забиты, запуганы, ходили в церковь, платили туда подати. Против воли Божьей и думать боялись...Из-за того, что люди здесь были очень забиты, неграмотны, религиозны - они не выступали против помещиков и кулаков». Многие крестьяне смогли научиться грамоте только во время войны, на фронте, осваивая ее в перерывах между боями. А.И.Печенкина вспоминала в своей рукописи о своем отце: «Отец был неграмотный, ушел в армию, там научился писать и читать, сам стал письма писать. Его старшая дочерь была неграмотная, а вторая 4 класса кончила».

В противовес расколу Лажские православные пастыри в свое время для борьбы с ним постарались открыть в приходе церковную школу в д. Чернушка. В 1901 году состоялся съезд миссионерского общества второго благочинного округа, на котором, в частности, решено было «открыть церковную школу в д. Чернушка прихода села Лаж которое тоже с раскольничьим населением». Кроме этой школы, с ноября 1892 г. существовала миссионерская школа для черемис в д. Часовня. Однако, несмотря на работу этих них школ, староверчество и язычество упорно уживались в Лажском приходе вместе с Православием, и лишь к концу XX столетия, когда на смену всем трем «верам» пришло массовое безбожие, и то и другое, и третье постепенно изжили себя, и лишь старинная, красавица-церковь да такое же заброшенное староверческое кладбище напоминают до сих пор о былых, прекрасных днях давно ушедшей старины.

 

                                                4.    Воспоминания о минувшем

   В этой главе я отдельно привожу уникальные воспоминания о с.Лаж  М.Шамова, выпускника Лажской школы 1914 г. о жизни маленького села Лаж и своей жизни. Воспоминания эти были изложены им в письме ученикам Лажской школы 18 мая 1969 г. Благодаря им теперь мы можем знать, как жило село Лаж в те далекие дни, точнее говоря – в 1912-1914 гг., когда в нем учился Михаил Шамов, участник Гражданской и Великой отечественной войн. В том же 1969 году он ушел из жизни.

   …Родился я в деревне – починок Шамово. Она была на правом берегу речки Чукши, как раз насупротив д.Чукша. Теперь этой деревушки нет. Она как бы символизировала, что старое должно уйти с дороги победоносного шествия нового.

 Расскажу, как я учился. В 1908 г. в д.Мошкино (в двух верстах от нашей деревушки) открылась земская школа. Желающих поступить в школу было много, поэтому меня, как и других моих сверстников из нашей деревни, не приняли, хотя мне уже шел 11й год. И только в 1909  г. мне удалось поступить учиться в эту школу. В 1912 г. я эту начальную школу окончил с похвальным листом. Так как я учился хорошо, моя учительница Александра Максимовна Заболотская настойчиво рекомендовала учиться дальше. Осенью 1912 г. с большим трудом по протекции этой же учительницы мне удалось поступить в Лажское двухклассное училище, т.е. в вашу теперешнюю школу.

 Хотя и говорят, что человеческая память инструмент несовершенный (имею ввиду у стариков). Однако отлично помню, как первый раз переступил порог Лажского двухклассного училища.

 Вместе со своей учительницей мы пришли в квартиру зав. училищем  Флегонта Петровича (фамилию забыл), который очень внимательно выслушал просьбу моей учительницы и спросил меня, твердо ли я намерен учиться еще два года. Это потому что желающих поступить было много, а мест, т.е. сколько может вместить в класс учеников, было ограничено примерно 20-25 учеников. Вот так я был записан в Лажское училище.  Флегонта Петровича в ту же осень похоронили. Первым моим учителем в Лажской школе был Аристарх Кузьмич Сгибнев (кажется, родом из с.Буйского). Учителей в 1912 г. в училище было 5 человек. Из них хорошо помню учителей старших классов Сергея Ивановича, Любовь Васильеву (фамилии забыл) и Кропотова Якова Ивановича. Помнится, что Любовь была женой дьякона Лажской церкви. Учителя Аристарх Кузьмич, Сергей Иванович и Яков Иванович Кропотов были холостяками, относительно молодыми (25-30 лет). Все трое жили в училище в одной комнате. Это внизу в правом угловом классе, что выходит окнами к больничному корпусу и к реке Лаж. Так как я жил тоже в школьном общежитии при училище, а общежитием называлась проходная комната (теперь у вас спорткласс). Первая внизу налево по входу в училище, то жизнь учителей наших для нас была, как говорят, на виду. В общежитии жило нас (4 и 5классников) примерно человек 18-20. Все о нас, как тогда говорили, дальние, т.е из дальних деревень по старому Байсинской, Кузнецовской, Косолаповской и Лебяжской волостей. Из самого Лажа и ближайших деревень, как например, Рычковщины, Часовни, Пашино, Гаврюшат, Мошкино, Комлево учились мало. Как уже ранее вам писал, со мной учились Игнатов Александр с.Лаж, Губин Александр д.Часовня, Вараксин из Гаврюшат, Плотников из д.Лапино, Патрушев Александр из д.Комлево, Мошкин Ив. Ив. из д.Мошкино, Копылов Александр из д.Лебедки, Дударев Алексей  из с.Байса, Помыткин Пав.Вас. из д.Большая Чукша. Многих из них я, приезжая в 20-30 г. из Сибири, встречал, потому что некоторые работали в местных советских хозяйственных организациях.

 Как я уже сказал, жизнь учителей мы наблюдали с особым интересом, часто помогали им во всем. Больше всего мне лично доставляло удовольствие ездить в село за чем-либо в лавку (магазин)  купить своему учителю (конечно на его деньги) каких-либо продуктов (чаю, сахара, папирос или каких-либо сладостей вроде варенья, конфет или пряников). Частных лавчонок в Лажу было 4 или 5. Самая богатая лавка была Га.Ив.Вараксина.

Из учителей самый развитый, довольно политически грамотный (как теперь представляю) был Яков Иванович Кропотов (мой учитель в 5 классе). Никто иной, как именно Кропотов, сыграл большую роль в последующей мой жизни. Но прежде только хочу написать вообще о тогдашней лажской интеллигенции. ВЛажу в те годы по тем временам было довольно порядочно интеллигенции. Например, в Лажской больнице работал врач Скалепов, а в 1913 г. на смену его приехал врач Жилин. Было два фельдшера. Очень долго фельдшерицей работала Надежда Ивановна Крупина. Хорошо запомнил я эту очень внимательную к больным, очень веселую, разговорчивую, постоянно смешившую всех своими шутками, прибаутками. В аптеке работал старшим фармацевтом Штирнер, который в 20 годах работал в органах ЧК в г.Вятке, т.к. еще в Лажу его знали как социал-демократа. В селе постоянно работал ветеринарный пункт (врач и фельдшер) и агрономический участок (агроном и с/х староста).

  … В Лажу в те времена фотографий не было, правда, у одного из торговцев по фамилии Горев был какой-то аппаратишко, но он фотографировал только по выбору, кого хотел. Помню, мы однажды пошли с Александром Копыловым к нему, но он нам сказал тогда : «Заниматься мне с вами некогда, да и вообще ребятишек я не фотографирую».

   В Лобановском доме была довольно приличная (по тому времени) библиотека. Библиотекарем работала в те годы старушка по фамилии Попова, о которой приходится мне часто вспоминать даже сейчас с каким-то особым чувством благодарности. Всякий раз, когда мне приходится выступать о культуре прошлых времен, вспоминать эту милую старушку, которая с каким-то особым подходом умела  привить любовь к книге. Бывало когда придешь менять книгу, обязательно, прежде чем дать новую книгу, спросит : «Что ты понял из прочитанной книги ?» И если ты расскажешь не так, то она непременно расскажет смысл и суть этой книги да так, что иной раз снова приходится брать эту же книгу и читать второй раз. Была она (Попова) заядлая Толстовна, т.е. проповедывала учение и взгляды Л.Н.Толстого. Идеи Толстого непротивления злу она пропагандировала на каждом шагу. В моей памяти сохранился такой эпизод из ее деяний. Кажется, в 1913 г. Попова, будучи руководителем общества трезвости (это входило в ее амплуа), от имени этого общества открыла чайную в доме торговца Горева. В каждое воскресенье в сЛажу в те годы были базары (вроде ярмарок). Из окрестных деревень съезжалось очень много народу на эти базары. И вот бывало нам мальчикам  приходилось часто наблюдать как в этой чайной общества трезвости мужики, рассевши чинно, вместо чаю распивали водку, которую приносили из кабака (винная лавка). Надо было видеть с каким неутешным горем старушка Попова переживала, глядя на свое детище, т.е. чайную, которая была насупротив библиотеки. Ей приходилось немало выслушивать шуток и надсмешек в адрес общества трезвости. Смеялись всех больше конечно наши учителя.

 В Лажу в 1912-1914 гг. проживали два человека политических ссыльных, которых все называли «политикантами». Оба они были, как потом уже позднее мне рассказывал Яков Иванович Кропотов, были административно сосланы за участие в революционных кружках партии социалистов революционеров (эсеры). Мы ученики часто их видели на реке Лаж, куда они ходили кататься на лодке. А лодка была наша школьная. Частенько видели вместе с ними и наших учителей, особенно Яков Иванович, который, как я узнал позднее, тоже был эсером. К сожалению, фамилии этих ссыльных я не запомнил.

  В те годы наша Вятская губерния, особенно наш захолустный уголок, был местом ссылки. Многие старые революционеры побывали в ссылке в нашем Уржумском уезде. Позднее уже в 30 годах я многое узнал и кой кого даже встречал.

  Ссылались в наши края в первые годы советской власти контрреволюционеры. Так в 1918-1919 гг. в Лажу жил админист. ссыльный  бывший князь Трубецкой.

 Весной 1914 г. я окончил Лажское двухклассное училище тоже с похвальным листом. Без излишней гордости хочу сказать, что учился в 4 и 5 классах на 5. Поэтому мне учителя все настойчиво рекомендовали учиться дальше.

  Сначала в 1914 г. я попытался поступить в Кукарскую (Советск) учительскую семинарию, но, когда узнал, что там подано более 150 прошений. Это стало быть по 5 человек претендентов на одно место и если принять во внимание по тогдашним временам принимали как правило по протекции в первую очередь детей чиновников, попов и богатых людей, то я даже не решился поехать на приемные экзамены.

 На мое счастье летом 1914 г. моего учителя Якова Ив.Кропотова перевели в г.Вятку учителем в ремесленное училище Вятского губернского земства. Из Вятки он написал письмо мне, что если я не поступил в Учительскую семинарию, то чтобы приезжал к нему в г.Вятку и что он постарается меня устроить в Ремесленное училище. Так я при помощи Якова Ив. Поступил в Вят. Губ. Ремесл. Училище в 1914 г. и получал 6 рублей стипендии в месяц. Но как вы знаете по истории в августе 1914 г. вспыхнула Империалистическая война. Уже зимой 1914-1915 жить в Вятке и учиться стало трудно. Стипендии не хватало. Только за квартиру надо было платить 2-3 руб. в месяц. К тому же Якова Ивановича в ту же зиму взяли в армию на военную службу. По неволе пришлось бросить учиться. С весны 1915 г. я стал работать писцом в Вятском губернском отделении Всероссийского общества Красного креста.

 Дальнейшая моя жизнь проходила на родине. До января 1917 г. я работал сначала в Кузнецовском волостном правлении помощником писаря, а позднее в Кокшах тоже в волостном правлении.

 В 1917 г. меня взяли на военную службу. После Великой октябрьской социалистической революции в феврале 1918 г. вернулся снова на родину и работал в Кокшинском, позднее в Лажском волостном исполкоме сначала делопроизводителем продовольственного отдела, а позднее ответственным секретарем Лажского волостного исполкома. Весной 1919 г. как комсомолец ушел добровольно воевать против колчаковщины.

  В Красной армии я служил в 27 дивизии, которая брала такие города, как Уфа, Златоуст, Челябинск, Омск. Весь 1919 г. начиная от Вятских Полян до г.Омска мне вместе с 27 дивизией почти пешком пройти  в беспрерывных боях с белогвардейщиной до Омска. Кто из вас хочет поинтересоваться этим периодом Гражданской войны рекомендую прочитать роман Владимира Зазубрина (писатель) под названием «Два мира». В предисловии автор как раз и посвящает этот роман 27 дивизии 5 армии Восточного фронта, которой командовал легендарный Тухачевский Михаил Васильевич, а всем Восточным фронтом тоже Михаил Васильевич Фрунзе.

  Из г.Омска, который мы взяли 14 ноября 1919 г. меня отправили учиться на красного командира. Учился в Москве на первом Московских артиллерийских командных курсах. Будучи курсантом участвовал вместе с Московской бригадой курсантов на подавлении Кронштадского мятежа матросов Балтийского флота.

 В 1921 г. был произведен красным командиром, и последующая моя жизнь до 1924 г. проходила в стенах учебных заведений, был преподавателем политической грамоты, а впоследствии комиссаром командных курсов. После болезни в 1924 г (был в Гражданскую войну тяжело ранен) демобилизовался и стал работать на гражданских работах в партийных советских и хозяйственных организациях Западной Сибири (г.Омск, Новосибирск и др.). Как я уже писал ранее, в комсомол я вступил в ноябре 1918 г., а в партии с января 1920 г…

 

 

                                                  5. Лажские пастыри

   Как уже говорилось, в начале XX века при церкви с.Лаж служило три священника, один диакон и несколько псаломщиков. Жили они в казенных и собственных домах, пользовались большим участком земли, выделенным от прихода, который сдавался в аренду крестьянам. Жалования лажским священнослужителям не полагалось, и жили они за счет даяний верующих, платы от сдачи церковной земли в аренду и преподавания Закона Божьего во множестве школ прихода. Огромный приход со множеством деревень позволял им жить безбедно. В церкви с.Лаж служили люди интересных судеб, о которых следует рассказать особо.

Первым из всех служивших в с.Лаж в XX столетии, был направлен сюда в 1875 г. священник Николай Федорович Домрачев. Интересно, что до незадолго до этого он служил здесь учителем и был перемещен сюда по своему прошению. В 1915 г. ему было уже 67 лет. Родился о.Николай 30 апреля 1848 г. в семье дьячка с.Лобани Нолинского уезда, закончил курс Вятской духовной семинарии с аттестатом 2 разряда 21 июня 1870 г. После этого вся его жизнь оказалась связанной с делом народного образования. Даже став священником, Николай Федорович  продолжал преподавать Закон Божий. С 1870 по 1871 гг. студент Домрачев служит учителем при Сырчанской земской школе Нолинского уезда. В 1870 г. Николай Федорович был впервые направлен в с.Лаж в качестве законоучителя к земской школе и служил здесь около года. Видимо, красота лажских мест так глубоко запала в душу молодого человека, чтобы позднее он принял решение вернуться сюда как священник. С 1872 по 1875 гг. Николай Федорович служит на той же должности в Лебяжской земской школе. Здесь же, в Лебяжье, произошло его знакомство и венчание с дочерью местного священника Филиппа Юферева Клавдией, 1854 года рождения. Ее отец был известен как большой радетель народного просвещения. После того как сельская приходская школа перешла в ведение земства, по настоянию о.Филиппа в Лебяжье открылась домашняя церковно-приходская школа. Но, надо сказать, большой любовью у учеников она не пользовалась, и вскоре занятия прекратились из-за постоянного сильного печного угара.

  С 1873 г. учитель Николай Домрачев служил при Лебяжской Николаевской церкви дьячком, а в 20 июня 1875 г. был определен на должность священника в с.Коппово Малмыжского уезда. В том же году он был рукоположен в сан священника к церкви с.Лаж, в которой прослужил всю свою последующую жизнь. Здесь о. Николай продолжал заниматься народным просвещением : с 1875 г. в Лажской церковно-приходской школе, даже после реорганизации ее в земскую, ее заведующий с 1880 г. ; позднее просто преподаватель Закона Божьего до ее закрытия в 1918 г. (это про него упоминала Печенкина в своих воспоминаниях). Кроме того, о.Николай преподавал Закон Божий в школах д.Шои и Мошкино, проходил несколько должностей – следователя по духовным делам (1900-1911 гг.), по избранию духовенства депутата на Нолинском окружном училищно-духовном съезде от благочиния (1894-1897 гг.). С 1883 г. он являлся членом миссионерского братства святителя и чудотворца Николая, а с 1905 г. – общества Красного Креста. За свою многополезную службу, батюшка имел множество наград : набедренник (1884 г.), скуфия (1895 г.), камилавка (1905 г.), наперсный крест (1911 г.), благословение Святейшего Синода (1893 г.) и медали в память 25 летия церковной школы и в память царствования императора Александра III. К 1915 г. в семье о.Николая и матушки Клавдии восптывалось четверо детей : Вячеслав, Аркадий, Феофания и Зинаида. Самые старшие дети, сыновья, уже не жили с родителями. Так, Вячеслав работал аптекарским помощником, а Аркадий воевал на фронте Германской войны. Дочери батюшки на тот момент работали учительницами в Лажской и Кокшинской школах.

  Незадолго до революции на улицах села можно было еще встретить почтенного пожилого старца 80 лет, продолжавшего служить в храме. Это был заштатный священник Александр Николаевич Овчинников, который прибыл на служение сюда в 1885 г. да так и остался в Лажу до конца своих дней. Из «послужного списка» можно немного узнать о его жизни. Родился батюшка 11 августа 1834 г. в с.Верхолипово Орловского уезда. Закончил семинарию в 1856 г. С 1858 г. он служит в сане священника в различных селах Вятской губернии. После прибытия в Лаж, о.Александр назначается законоучителем Лажской ЦПШ, но преподавал немного, до 1889 г. В 1891 г. – по избранию духовенства депутат Нолинского духовно-училищного окружного съезда, с 1892 г. духовник по благочинию. По преклонности лет, батюшку не загружали обременительными должностями, но он имел множество наград – набедренник, скуфью, камилавку, благодарность и сребро-позлащенный крест от Святейшего Синода, серебряную медаль в память царствования Александра III. С 1899 г. о.Александр состоял членом вятского миссионерского братства святителя и чудотворца Николая. В 1905 г. он вышел  заштат с получением хорошей пенсии – 300 р. от правительства и 18 из эмеритальной кассы духовенства. К 1915 г. все дети о.Александра и матушки Александры Михайловны, которой шел тоже 71 год, были уже взрослыми и служили священниками в разных местах губернии. В семье было 5 сыновей, из них только Григорий служил на светской службе – в Вятской контрольной палате. 28 апреля 1917 г. о. Александр отошел ко Господу и был торжественно  погребен в ограде Лажской церкви.

   После выхода о.Александра заштат, 23 октября 1905 г. в церковь с.Лаж был перемещен по прошению его сын Николай, 1879 г.р., позднее ставший ее настоятелем. Как и о.Николай Овчинников, он преподавал в земской школе с.Лаж незадолго до служения, в 1900-1903 гг. После этого был рукоположен в сан священника и служил два года в Предтеченской церкви г.Котельнича. Вернувшись на служение в с.Лаж, о.Николай связал с ним всю свою дальнейшую жизнь и упокоился навсегда в лажской земле. Здесь он был законоучителем двух земских училищ Гаврюшатского и Марьятского, сообщалось, что «имеет уступленный по данному ему духовному завещанию деревянный дом, стоящий на церковной земле». Как и все другие лажские священники, о.Николай состоял членом братства святителя и чудотворца Николая, имел такие награды как скуфия и набедренник. После 1906 г. батюшка овдовел и воспитывал сам своих двоих детей Людмилу и Бориса, 1904 и 1906 г.р. Не был чужд он и благодеятельности. Например, в 1901 г. пожертвовал 2 рубля на постройку новой каменной колокольни при Всесвятской церкви г.Вятки.

  После 1917 г. в жизни о.Александра произошло множество событий и сам он прожил долгую жизнь. В 1920-е гг. батюшка со всем благочинием переходит в обновленческий раскол. Обновленцы, как известно, провели ряд реформ в жизни церкви – например, отменили монашество и разрешили священникам жениться не по разу. Поэтому не удивляет тот факт, что священник Александр Овчинников женился повторно. Избранницей его стала женщина, ранее работавшая прислугой в его доме. От этого брака родилось еще двое детей – Орест и Анна. Вот что вспоминал о жизни священника в советские годы старожил села М.И.Пономарев :

 « Здесь служил священник Овчинников Николай. При мне он уже не служил, а жил просто с дочерью. Ему запретили служить, и он больше не служил. Притеснять его не притесняли, ссылать не ссылали. Настоящая его жена померла, а он держал прислугу, она уже при мне старушка была, и с этой прислугой стал сожительствовать. Звали ее Ксения. От первой жены у него остались дети Борис и 1 дочь, а от прислуги прижил, значит, Ореста и Анну. Ксения была старушка, небольшая ростом. Умерла вперед его, и он стал доживать у дочери, Анны, 1922 г.р. Здесь и умер. Я в 1962 г. когда пришел из армии, сюда приезжал сын его Орест. О.Николай ничем не занимался, просто поп, поп. Несли ему подаяния : кто яиц, кто чего испекет. Сам он не держал ничего. С виду он был нормальный человек, здоровый, высокий, правда, в годах.

  Анна работала здесь медсестрой. После смерти отца она уехала в Байсу, и до сих пор живет. Проработала всю жизнь медсестрой. Ее все там знают – медсестра Анна Николаевна. У нее есть дочь Людмила, но о.Николая она, наверное, не помнит.

     Дом был поначалу у них, там, где сейчас старая почта. Она выстроена на его фундаменте. Он уже разваливается. Когда их раскулачивали, дом отобрали, и сделали там клуб. Он был там до войны, в войну и после войны. Там делали танцы, ставили пьесы. Я помню это очень хорошо, потому что мы пацанами туда бегали. Дом этот занимал большую площадь, он был на очень высоком фундаменте, поэтому поднимались туда по лесенке. В лесенке было приступок 5-6. Деревянная дверь была уже обшита дермантином. Вход находился с улицы, от реки, а окнами дом выходил на Лаж, окон было много. Мансарды у него не было, но потолок находился высоко. Был здесь подвал, че они там хранили, не знаю. Я туда не заглядывал. Ни ограды, никаких сараев уже не было.

 В самом доме все переделали. Там был большой зал, в нем поставили сцену, на которой пьесы ставили. Печи сломали и переложили. В подсобном помещении сделали гримировочную. Там были отдельные печи. А зал был танцевальный. Здесь же содержались техничка и завклубом. Где-то в 1954 г. клуб сломали и сделали из него столярку, а на фундаменте дома почту.

А о.Николай жил в старом доме у своей дочери. У ней и помер после войны.

Анна Николаевна к церкви не имела отношения, совсем другая была. Выходила замуж в Изиморку и работала медсестрой в Байсе. Здесь заболела и умерла. Ее дочь работала учительницей».

   Как видим, последние годы жизни батюшке пришлось жить исключительно на подаяния верующих. Мне удалось найти сведения в архиве Лебяжского ЗАГСа, что старый священник отошел ко Господу 23 мая 1943 г. в больнице села Лаж. Похоронили его на сельском кладбище.

  18 сентября 1900 г. в с.Лаж был направлен новый священник – Михаил Николаевич Романов, человек интересной и короткой судьбы. Происходил он из потомственной священнической семьи, родился 17 июля 1871 г. в слободе Кукарке Яранского уезда, закончил Вятскую семинарию и к моменту направления в Лаж, успел послужить священником  в самых разных уездах – Котельничском, Орловском, Яранском. Последним в его жизни стал Уржумский уезд. Вместе с батюшкой прибыла его большая семья – матушка Надежда Михайловна, дочь священника, дети Ольга, Николай, Мария, Ипполит, Анатолий и Иоанн. В Лажском приходе о.Михаил состоял законоучителем при земской школе д.Быково и ЦПШ д.Индыгойка, имел одну награду – набедренник. В его «послужном списке» за 1905 г. сообщалось : «Недвижимого имущества не имеет. Знает три поучения религиозно-нравственного содержания и 10 катехизических поучений. Весьма скромного поведения».

  В отличие от других пастырей, к Лажу о.Михаил не испытывал особенной любви. Прослужив здесь 10 лет, он без сожаления покинул его, перемещенный 8 ноября 1910 г. в с.Шурму того же уезда. В Шурме батюшка служил до своей преждевременной кончины в 1918 г. За это время он побывал на нескольких почетных должностях, например, назначался Уржумским земским собранием по просьбе попечительского совета при Шурминском училище попечителем Казанского учебного округа в 1911-1913 гг., духовником по благочинию с 1913 г., законоучителем Шурминской, Гужавинской и Максинерьской школ. За свою службу батюшка имел множество наград : камилавка, серебряный нагрудный знак в честь 50-летия утверждения земских училищ, медали в честь 25-летия церковных школ, Государя Николая II, царя Михаила Федоровича в память 300-летия Дома Романовых. В селе о.Михаил имел двухэтажный дом, в котором жила его большая семья ; в Шурме у него родилось еще 5 детей.

   По воспоминаниям родственников, о.Михаил Николаевич был спокойным, добродушным, хорошим семьянином, глубоко верующим человеком. Он говорил, что вера должна быть в душе, не показная. В 1918 г. его арестовали во время службы во время известного «красного террора», посадили в тюрьму. Тогда широко преследовали за участие в антисоветском степановском мятеже, затронувшего и Шурму, искали участников. Чекистам очень хотелось привлечь к ответственности и местного священника, как это им удалось сделать в Лебяжье. о.Михаила действительно приговорили к расстрелу, но, как рассказывали потомки, его спасло заступничество какого-то влиятельного лица. Священника отпустили домой, но прожил он после этого недолго.

Однажды он ездил за Вятку причащать больного, в дороге простыл и умер от крупозного воспаления легких 29 октября 1918 г. в возрасте 47 лет. Есть предположение, он мог сильно простудиться и в тюрьме. о.Михаила похоронили в Шурме в ограде церкви, но в советское время надругались над его могилой, построив на ней туалет.

  27 февраля 1911 г. в Лаж прибыл на служение новый молодой священник. Звали его Александр Степанович Бессонов. Он имел лебяжские корни, родившийся 9 июня 1877 г. в с.Ветошкино в семье дьячка. Его отец, Степан Бессонов прослужил церкви Божией больше 50 лет и тоже был коренным лебяжанином, родившись в 1836 г. в семье псаломщика. С 1859 по 1880 гг. он служил в с. Ветошкино, а с 1886  до своей кончины в 1908 г. в с.Буйском. 15 декабря 1906 г. старый псаломщик в честь 50-летия духовного служения был награжден золотой медалью на Аннинской ленте с надписью «За усердие».

  Так что эта земля не была для о.Александра чужой ; здесь служили Богу его дед и отец. Даже после окончания семинарии в 1898 г., Александр Степанович нес служение в родном Уржумском уезде : сначала учителем в Ройско-Шойском училище в 1898-1899 гг., потом священником в с.Токтайбеляк с 1901 г. Правда, с 1901 по 1910 гг. он нес служение на приходе с.Русаново далекого Орловского уезда. В Лажском приходе о.Александр преподавал закон Божий в трех училищах (Беляши-Быковское, Захарьевское и Кокшинское), состоял членом двух миссионерских обществ – братства святителя и чудотворца Николая и приходского миссионерского общества с 1903 по 1908 гг. С 1912 г. он избирался депутатом на Нолинский окружно-училищный съезд. Имел к 1915 г. награды набедренник и скуфию. В семье о.Александра и матушки Юлии Ивановны  воспитывались дети Галина, Маргарита, Тамара, Лев и Александр.

   В страшные годы гонений на Церковь христову и обновленческого раскола батюшка Александр продолжал служить в Лажской церкви. После возникновения раскола он остался верен патриаршей Церкви и о нем еще будет речь в последующих главах. Правда, после революции, как и многие священники того времени, он работал на нескольких светских должностях : в 1920 г. – член правления и счетовод Лажского кредитного товарищества, в 1921 г. – бухгалтер потребительского общества. Позднее о.Александр все же покинул родную Лебяжскую землю и служил на других приходах бывшего Уржумского уезда. С 27 декабря 1935 г. и до своего ареста 5 декабря 1937 г. он служил в с.Зашижемье Марийского края. Арестован о.Александр был как обычно по ложному обвинению  и уже 31 августа того же страшного года расстрелян в г.Йошкар-Оле.

    Вот что вспоминала об аресте батюшки и дальнейшей жизни его семьи правнучка Н.А.Задорожная : «Его забрали ночью и увезли. Они имели свой дом, свой хозяйство, жила с ними нянечка, которая помогала присматривать за детьми. Была своя пасека, но дети все помогали по хозяйству дома, дом отобрали у них, детей выгнали из гимназии и мать зарабатывала на проживание  тем, что пела в церкви… После того, как его арестовали, бабушки мать жила с бабушкой и  моей мамой в Советске. По рассказам бабушки, Киры Александровны, жена Бессонова А.С. ездила в церковь на лодке через речку, пела в хоре в церкви, но простыла очень и умерла, похоронена там же. Бабушка вместе с мамой из-за голода уехали во Львов, где родилась и я. Вторая дочь, Маргарита Алекс., жила в Симферополе, где тоже похоронена. Все дети прадеда умерли, так и не узнав правду го смерти и дату смерти его».

   В начале XX века при Лажской церкви служило несколько диаконов. В мае 1908 г. в Лаж прибыл на служение Алексей Павлович Усольцев, но служил здесь недолго. Родился он 10 сентября 1863 г. в семье священника, окончил Елабужское духовное училище в 1879 г., в 1888 г. находился на военной службе.  Служил в различных селах губернии в сане диакона – в Спасо-Талице, Среднеивкино, Ишлык, Верхолипово, Сретенское, Сырчаны, Буйско-Архангельское. Затем временно запрещался в священослужении и высылался для исправления в Спасо-Орловский монастырь на 2 месяца. В таком запрещенном состоянии, как простой псаломщик он приехал в Лаж. Здесь 7 апреля 1909 г. вновь получил разрешение. о.Алексей состоял членом императорского человеколюбивого общества с 1898 г., медали в память царствования императора Александра Третьего и за перепись населения 1897 г., в которой принимал участие. В семье о.Алексея и матушки Евфимии Алексеевны воспитывалось 8 детей. Батюшка был владельцем одного из первых фотоаппаратов в селе, о чем свидетельствует фотография дома благочинного в с.Красноярском о.Григория Ушакова в 1910 г., сделанная им во время съезда священника. Вскоре после этого, о.Алексей сам уехал из села, поскольку не упоминается в дальнейших документах церкви.

  На место о.Алексея прибыл новый диакон – Николай Васильевич Барляев. Жизнь этого человека сложилась таким образом, что он никогда прежде не помышлял о духовном служении. Родился он 5 июля 1879 г. в семье чиновника, окончил Вятское городское четырехклассное училище. С 1892 по 1898 гг. Николай состоял певчим Архиерейского хора ; это и определило выбор его дальнейшего пути. 6 февраля 1898 г. он был определен псаломщиком к церкви с.Лекмы Слободского уезда. Позднее на той же должности он служит при храмах с.Совья того же уезда и Преображенского собора г.Слободского. 11 апреля 1910 г. Николай Васильевич был рукоположен в сан диакона к церкви с.Лаж и служил здесь до революции. Дальнейшая его судьба неизвестна. В 1920-е гг. он уже не служил при Троицкой церкви.

 Кроме упомянутых людей, в начале XX века при церкви с.Лаж служили псаломщики Алексей Васильевич Исаков, Петр Никифорович Хлыбов, Тимофей Тимофеевич Емельянов, Гавриил Александрович Сырнев. Судьбы этих людей, описанные в их «послужных списках», были ничем не примечательны, кроме духовного служения. Некоторые псаломопевцы занимались законоучительством и имели за это награды, как Алексей Васильевич Исаков – «за труды на народном образовании». Петр Никифорович Хлыбов состоял учителем пения в Индыгойской ЦПШ и дважды мобилизовывался на военную службу в 1914 и 1915 гг. Псаломщик Тимофей Емельянов (его жена Любовь Васильевна которого упоминается в мемуарах М.Шамова) в прошлом тоже служил учителем пения в с.Кобра Котельничского уезда, имел в селе собственный скотный двор и амбар. В семье Емельяновых воспитывалось трое детей Евгений, Вера и Александр. Гавриил Александрович Сырнев тоже нес служение на ниве народного просвещения, проходил должность помощника законоучителя в Лажской ЦПШ. «Чтение, пение и катехизис знает хорошо» - сообщалось о нем. Все эти псаломщики упоминаются в «клировой ведомости» церкви за 1915 г.

  Служили в церкви и женщины -  просфирницы Серафима Даниловна Жилина, Раиса Александровна Мышкина, Иустинья Иосифовна Казакова и Анна Александровна Катаева. Просфирницами эти женщины стали и по той причине, что, как старые девы  и вдовы не имели больше других источников существования,. Например, Серафима Даниловна Жилина – «дьяческая дочь, больная и физически уродлива» сиротствовала с 1854 г. и служила при церкви с.Лаж с 1895 г. по 1902 гг., получая жалования 24 рубля в год, помимо добровольных подаяний прихожан. Раиса Александровна Мышкина, дочь псаломщика, сменившая Серафиму Даниловну, служила при храме с 1902 по 1912 гг. и тоже была старой девой. Она тоже получала жалование 24 р. в год.

  В 1912 г. при храме было установлено сразу две  должности просфирницы, но с мизерным жалованием – по 5 р. в год, поскольку получали добровольные сборы по приходу на 25-30 р. Новыми просфирницами стали Иустинья Иосифовна Казакова, дочь крестьянина, старая дева, имевшая собственный дом в селе, и дочь умершего лажского священника Анна Александровна Катаева. Анна Александровна тоже была старой девой, несмотря на то, что закончила Уржумскую женскую прогимназию. От отца ей остался дом в селе, в котором вместе с ней жила ее сестра девица Елизавета, больная и «физически уродливая».

   Вот такие замечательные люди служили в Троицкой церкви с.Лаж в славные дореволюционные дни.

 

                                   6. В годы революционных потрясений

  В марте 1917 г. история России начала свой новый отсчет. Свершилась «великая и бескровная» Февральская революция. Монархия ушла навсегда в прошлое. С точки зрения сегодняшнего дня, это событие стало началом самого трагического периода в истории страны, которое ввергло ее в пучину анархии, террора и братоубийственной войны, которое на ближайший век раскололо население страны на «красных» и их врагов, которые отныне не имели право жить в ней. И не было уже никого на верху, кто бы мог остановить все эти ужасы – ни царя, ни полиции, а только незаконные правительства, самовольно захватившие власть, в виде марионеточного от Запада Временного или полууголовного Совдепа. Даже сам Господь Бог был низложен в новых исторических условиях, а значит, гражданам новой России можно было творить все, что угодно, не боясь ни Бога, ни угрызений совести. Партия большевиков все спишет. Но в те теплые весенние дни 1917 года в стране многие радовались свержению монархии и новым «свободам». Многие, но не все, потому что было и много здравомыслящих людей, которые сочувствовали сверженному режиму и не ждали от новых властителей ничего хорошего. И они не ошиблись.

  Несмотря на то, что прежде большинство крестьян Уржумского уезда почитали своего царя, в смутном марте 1917 г. многих  охватила эйфория ненависти к свергнутому правителю и предвкушение будущих свобод. Сказались трудности затяжной войны, да и от самой войны все устали, ведь виновником ее считался царь, вся вина-то которого заключалась только в том, что он протянул руку помощи братским славянским странам, изнывающим под немецким сапогом, и как православный монарх, он не мог поступить иначе. Всеобщая эйфория свободы охватила население  и в маленьком селе Лаж. Здесь первой о событиях в столице узнала местная интеллигенция. Как вспоминал один из лажских старожилов, по селу прошла праздничная манифестация с красными флагами.

   11 марта в Кузнецовском волостном правлении состоялось всенародное собрание, на котором присутствовал лажский врач Жилин. Он рассказал о событиях в Петрограде и сказал речь, в которой, в частности, упомянул, что «теперь граждане свободной России все равны, что это собрание необычно, т.к. на нем нет уже стражника с тесаком». Эта речь закончилась бурными овациями восторженного крестьянства. Затем врач предложил собрать в пользу действующей армии 129 р., проводя в жизнь лозунг нового правительства «война до победного конца», что и было сделано. На том же собрании был выбран и временный Волостной комитет – новый орган местной власти.

   Возник такой комитет и в Кокшинской волости. В него выбирались самые уважаемые, грамотные и, зачастую, самые состоятельные люди волости. Беднота пыталась продвинуть в них и своих кандидатов, например, солдат, вернувшихся с фронта, в большинстве своем уже разагитированных большевиками. Эти несли с собой совсем другие мысли, прямо противоположные политике Временного правительства, например о том, что войну пора заканчивать, а значит не стоит высылать и хлеб для армии. Обычно после таких предложений подобных кандидатов вежливо провожали из волисполкома. Вот как писала об этом лебяжская газета «Вперед» в 1936 г., повествуя о жизни председателя одного из лажских колхозов Николая Лапина, кстати дезертировавшего с фронта в 1917 г.: «В 1915 году двадцатилетний Николай Лапин оказался в пекле империалистической войны. Окопная грязь и вши, ожидание бессмысленной смерти, тяжелое ранение зажгли юношеский ум вопросом : кому нужна эта жуткая бойня ? Ответа не было. Не мог осмыслить этого вопроса малограмотный солдат Лапин. После февральской революции голосовал он против войны ногами, удирая с эшелоном раненых из лазарета.

 Революция! А в волисполкоме орудовали попы да кулаки. Туда же послали своим представителем фронтовика Лапина односельчане. На первом же заседании попы и кулаки отмежевались от Лапина. Они обсуждали вопрос о хлебе для армии, брошенной Временным правительством в наступление, а Лапин был против войны, против изъятия хлеба. После этого его в волисполком больше не приглашали».

 Что принес Февраль положительного для Лажской глубинки, сложно сказать. Материалов о ее жизни за тот период сохранилось немного. Скорее всего, ничего хорошего от смены правительства она, как и вся страна, не выиграла, а даже наоборот, жизнь еще более становилась тяжелой. Также продолжалась война, росли цены, свирепствовали эпидемии, принесенные калеками с фронта. Сократилось число школ. Закрылась церковно-приходская школа, которая не вошла в новую «школьную сеть». В то же время вся страна под действием реформ Александра Керенского неуклонно опускалась в пропасть, приближаясь к полному расколу и анархии. Жизнь становилась еще хуже, чем при проклинаемом весной царе-батюшке.

   В январе 1918 года новая смена власти – в Уржуме утвердилась советская власть, такая же незаконная, как и свергнутое ею правительство. По воспоминаниям старожилов, советскую власть в Кокшинской волости устанавливали военные, причем во главе их стояла девушка, имя которой навсегда останется неизвестным. Интересно, что первым секретарем комсомольской ячейки здесь тоже была девушка - Наташа Хорошавцева, речь о которой пойдет ниже. Возможно, она и устанавливала здесь советскую власть, как знать…

  В волисполкомах  и комбедах власть захватили разные лапины из числа дезертиров, пьяниц и деревенских лодырей. Остальным трудолюбивым крестьянам, которым они приклеили ярлык «кулаки», некогда было рассиживаться в волисполкомах. Представители новой власти начали рьяно осуществлять ее декреты, например, производить продразверстку. Это когда у крестьян отнимали излишки зерна якобы для голодающих Поволжья. На деле же зерно потом месяцами гнило на складах или сжигалось. Цель продразверстки заключалась не в том, чтобы накормить голодных, а в том, чтобы поставить крестьянина на колени перед новой властью, а для этого нужно было лишить его излишков, лишив возможности торговать и быть независимым от власти. В городах торговля была уже запрещена. За «спекуляцию» расстреливали.

   Другим известным декретом было «Отделение Церкви от государства, а школы от Церкви». Лажская церковь, как и все остальные, после него сразу лишилась церковной земли и зданий. Исключение составили только собственные дома духовенства. В школе был запрещен Закон Божий. А.И.Печенкина в своих мемуарах вспоминала об этом : «Две зимы училась, все был «Закон Божий», а на третью зиму попа сняли…» В конце 1918 г. у церкви были изъяты метрические книги и при волисполкоме организован Отдел по записям рождений, браков и смертей, который приступил к работе с 1 декабря 1918 г.

  Как устанавливалась новая власть вЛажу, опять же бесценными для нас являются воспоминания М.Шамова, в частности, об образовании здесь комсомольской организации. Он был непосредственным  свидетелем того, как зарождался комсомол в Кокшинской волости. Вот что он вспоминал об этом: «Осенью 1918 года в село Лаж из Уржума приехала большая группа молодых ребят. Многие из них были в форменных шинелях реального училища и гимназии. Они развернули большую работу среди молодёжи,  как в селе, так и в окружающих деревнях: Рычковщина, Пашино, Чазга. Торма, Мошкино, Комлево, Кокши и др. Кажется, в конце ноября в вашей школе  на втором этаже  в классе, который выходит окнами к реке, собиралось молодых ребят человек 25 – 30. После доклада нас записывалось  в комсомол, как помню, не больше 8 – 10 человек, остальные отказывались, заявляя, что надо ещё  подумать. Откровенно говоря, боялись.

Первым секретарем комсомольской ячейки была избрана Наташа Хорошавцева. Сейчас никак не припомню, где она тогда работала, кажется, в избе-читальне – в доме попа Овчинникова. Наташа была очень отчаянной девушкой и, надо сказать, сразу же включилась в работу. А её было очень много. Я тогда работал в волостном исполкоме делопроизводителем продовольственного стола (позднее стал секретарем исполкома). Исполком помещался в лобановском двухэтажном доме – там, где до этого размещались библиотека и ветеринарный пункт.

Наташа очень много работала в разного рода комиссиях. Тогда создавались прежде всего комиссии по организации комитетов бедности, по наложению денежных чрезвычайных налогов, по изъятию золота и серебра у богатых, в первую очередь у попов и в церквях. Были и такие, как комиссия по работе среди женщин. Наша Наташа большую работу проводила среди женщин по организации делегатских собраний…

Весной 1918 года белогвардейцы (банда Степанова) захватили Воткинский завод и вместе с чехословаками, пришедшими к ним на помощь из Казани, повели наступление вверх по реке Вятке к Уржуму. Уездные власти начали из Уржума  эвакуацию в Кичму и Яранск. В мае меня как комсомольца мобилизовали на борьбу с белогвардейщиной (до этого я пользовался бронью, как секретарь исполкома) и почти сразу же пришлось вступить в бой…»

В последних строках М.Шамов спутал два события – Степановский мятеж (август 1918 г.) и наступление Колчака весной 1919 г. О Степановском антисоветском мятеже он, видимо, слышал только понаслышке и не мог знать всего, даже о скором его разгроме, хотя эмиссары степановского правительства побывали во многих волостях уезда, устанавливая свою власть. В Кокшинской волости они, по всей видимости, не были, иначе  бы М.Шамов непременно вспомнил о них, как работник волисполкома. Выходит, Кокшинской волости мятеж не коснулся. Известно только, что к мятежникам присоединился бывший учитель Лажской школы Аристарх Сгибнев, имевший чин прапорщика и, видимо, после разгрома мятежа ушел вместе с отрядом Степанова. В начале 1919 г. имя его публиковалось на страницах Уржумской уездной газеты в списке розыскиваемых офицеров, имевших отношение к мятежу.

А осенью в Лаж нагрянули чекисты. В стране вовсю разгорался «красный террор», когда людей хватали за малейшее подозрение в контрреволюции и после недолгого фиктивного следствия обычно расстреливали. Как мы помним, одним из подозреваемых тогда стал бывший лажский священник Михаил Романов, служивший в с.Шурма. Никакой системы в ведении террора не было вообще, в нем действовало два главных фактора – контрреволюционеров арестовывали по определенной разнарядке (без разницы виновен или нет) и за деньги, когда за каждого убитого советская власть щедро платила. В то время каждый чекист был миллионером благодаря такой хорошо оплачиваемой работе. Поэтому нужды в ведении следствия не было вообще. Зачем нужно следствие, если людей арестовывают без всякого повода ? Следствие велось чисто формально, на очень примитивном уровне и обычно в вину обвиняемому вменялось все что угодно, все, что взбредет в голову следователю. Так были расстреляны, например, два священника с.Лебяжья, вся вина которых свелась к тому, что они якобы ушли из села вместе со степановцами. И тут на поверку всплывают вещи, прямо противоположные обвинению : во-первых, они уехали из Лебяжья еще до разгрома степановцев и прихода туда красных, а во вторых, никто из степановцев не ушел из Лебяжья – они все были перебиты в ожесточенном бою, а остальные расстреляны у стен церкви. Выходило, что обвинение липовое. И все же священников расстреляли. По разнорядке.

В с.Лаж был арестован бывший служащий Уржумской почтово-телеграфной конторы Андрей Иванович Лобанов. О жизни его известно мало. Даже его следственное дело с несколькими справочками и тремя фотографиями мало проливает свет на его жизнь. Известно, что в селе он имел большой дом, 2 мельницы и 200 десятин земли, которые обрабатывались трудом наемных рабочих. Участвовал в двух войнах – Русско-Японской и Германской, о чем свидетельствовали три  фотографии его фронтовых друзей, позднее изъятые чекистами при обыске и пришитые к «делу». В 1916 г. Андрей Иванович был демобилизован и вернулся в родные края, о чем свидетельствуют 2 справки за 1916 г. – «Реестр живого инвентаря» с перечислением трех лошадей по кличке Лысый, Лира и Бурый, и «Книга поденных рабочих». В этой книге упоминались следующие имена и виды работ :

1.Андрей Костромин сортировал овес

2.Алексей Сабанцев чистили в саду дорожки

3.Степан Быков

4.Сергий Марьин возили дрова

5.Николай Шубин

6.Василий Юферев пилили тес

7.Петр Чепайкин

8.Семен пахал

9.Гавриил Петров боронил

10.Михаил Желобов сеял сеялкой

11.Илларион Богатырев молотили

12.Павел Штурыков рожь молотили

  Точно неизвестно, когда А.И.Лобанов стал работать на Уржумской почтово-телеграфной конторе, но в советское время он был на хорошем счету, даже посылался на Съезд делегатов почтово-телеграфных служащих. Об этом свидетельствует следующее Удостоверение от 29 июля 1918 г., подписанное самим губернским комиссаром :

  «Предъявителю сего почтово-телеграфному служащему Уржумской почтово-телеграфной конторы Андрею Иванову Лобанову, возвращающемуся к месту служения с Съезда делегатов почтово-телеграфных служащих, Коллегия почт и телеграфа Вятской губернии просит администрацию Волго-Вятского пароходства и советской власти оказать возможное содействие к беспрепятственному следованию к месту служения и тем дать ему возможность своевременно явиться на службу».

  Бумага эта была написана незадолго до драматических событий, развернувшихся в Уржумском уезде в августе 1918 г.  Степановцы, захватывавшие населенные пункты, активно пользовались телеграфом. Так было и в Уржуме и в Лебяжье. Известно, что в те дни в Лебяжье житель соседней  Рождественской волости  и будущий ее председатель В.Быстров, зайдя на почту, связался с Уржумом, чтобы выяснить положение дел, и получил телеграмму следующего содержания : «В Уржуме власть уже другая и у вас в Лебяжье тоже, надеемся, что вы последуете нашему примеру. Сейчас же, даже ночью, мобилизуйте способных носить оружие в возрасте от 15 до 70 лет. Вооружите их винтовками, вилами, топорами и т.д. Ставьте на дороги, по берегу реки заградительные отряды. Задерживайте подозрительных людей, не пропускайте идущие вниз пароходы». Быстров никому не показал эту телеграмму, просто положил ее в карман и ушел.

Так Андрей Иванович, хотел он того или нет, стал участником мятежа. По законам военного времени за это полагалось только одно наказание – расстрел. Прекрасно понимая, что за соучастие в мятеже его ждет, он после разгрома степановцев ушел из Уржума вместе с ними и оказался в Казани, занятой тогда белочехами. Вместе с ним скрылось еще 9 человек служащих Уржумской почтово-телеграфной конторы во главе  с заведующим. Степановцы оставили Уржум 20 августа, а  27 августа 1918 г. в газете «Известия Вятского губернского исполнительного комитета» печаталось объявление о розыске служащих Уржумской почтово-телеграфной конторы, перечисленных поименно, с тем, чтобы  «по розыске представить их в штаб командира Вятского района». Представить, разумеется, не для разговора по душам. Примечательно, что фамилия Лобанова среди них не упоминалась…

   Вскоре белые были разбиты и в Казани, город был взят красными и буквально залит ими кровью невинных. Андрею Ивановичу вновь удалось спастись от расправы.  Белые вновь отступали, на этот раз на Урал и в Сибирь. Уезжать куда-то в неизвестные края Лобанову не улыбалось и он решает вернуться домой, в Лаж, где у него оставалась семья и большой уютный дом. Возможно, как многие тогда, он надеялся по наивности, что все забудется и простится за прошествием долгого времени. Но не такие были советские чекисты. Эти профессиональные палачи работали отлаженно, ничего не забывали и ничего не прощали. Осенью Андрей Иванович был арестован. В его доме при обыске были найдены и изъяты 2 упомянутых документа и три фотографии. 200 гектар земли, 3 лошади, 2 мельницы, нанимал рабочих. Эксплуататор! Это уже вина. Видимо, Лобанов пытался оправдываться, что он посылался в Казань обществом и ссылался на бедность, что вытекает из нижеприведенного документа. Это отрицали крестьяне и батраки соседних деревень, когда-то работавшие на Лобанова и, видимо, питавшие зависть к владельцу самого большого дома в Лажу и огромного участка земли.   

  Следствия практически не велось, не сохранилось ни одной бумажки – ни одного ордера, ни одного протокола допроса, ничего! Лишь 11 ноября 1918 г. следователь уездной ЧК вынес расстрельное постановление :

«Производил следствие по делу гр. Лобанова Андрея Ивановича по обвинению его в Белогвардейском движении, при чем оказалось что гр. Лобанов действительно примкнул к белогвардейцам, при появлении таковых.  (В) Казан он уехал вместе с ними и поступил там на службу, после занятия Казан советскими войсками гр. Лобанов уехал из Казани и приехал обратно село Лаж с целью скрыться от наказания. Обществом он не был послан Казан эта ложь что и подтверждает местные крестьяне окрестных деревень. Кроме этого занимался эксплуатацией. Содержал 2 мельницы и около 200 десятин земли.  Так что это является ложь что он бедность. Заключаю, что он является вредным для советской власти и окружным путем идет против советов

А потому постановил Лобанова Андрея Ивановича расстрелять».

   В народе рассказывают, расстреляли Лобанова недалеко от родных мест, возле тракта, причем палачи цинично заставили ему выкопать могилу самому. А на следующий день… пришла бумага с отменой приговора. В последнее народное предание  я, впрочем, не верю, поскольку следствие велось в пределах одной уездной «чрезвычайки» и ниоткуда «сверху» такая отмена прийти проста не могла, да и в условиях «красного террора» такого чуда не совершалось никогда, обычно после следствия сразу расстреливали. Ошибок в ЧК не делали, в противном случае, их бы тогда тоже ждала та же участь. Разумеется, в деле А.И.Лобанова такого документа нет, да и не было, скорее всего. Можно, правда, предположить, за Лобанова мог кто-то заступиться из сильных мира сего, как это произошло в случае со священником Романовым, но опоздал…

  В 1919 г.  репрессий уже не было, хотя всероссийская Гражданская война продолжалась. Наученные горьким опытом коммунисты издали постановление о добровольной сдаче оружия населением. В противном случае его владельцев ждали крупные неприятности, вплоть до расстрела. 13 января состоялся волостной съезд комитетов бедноты Кокшинской волости, на который прибыли два военных комиссара с одинаковой фамилией Лаптевы ; судя по фамилии – скорее всего, лажские уроженцы. На съезде бедняки, несмотря на протесты зажиточных крестьян, выразили солидарность новому советскому постановлению и вынесли свое : «Мы, бедняки Кокшинской волости, заслушав доклады военных комиссаров товарищей П.Г.Лаптева и А.Е.Лаптева о сдаче оружия, обязуемся узнавать, что если у кого-либо имеется оружие, донести до сведения военного комиссариата, сознавая, что оружие на фронте для защиты трудового народа от хищников капиталистов всех стран мы обязуемся оказывать всякое содействие в получении оружия от населения. Да здравствует вооруженная Красная армия, укрепляющая власть бедноты».

   Постановление, впрочем, мало помогло. В том же году полыхнуло мощное крестьянское восстание в Байсе, был убит жестокий комиссар Груздовский, грабивший крестьян…

   Воевали лажцы и на фронтах Гражданской в рядах Красной армии. В советское время на страницах лебяжской газеты публиковались воспоминания А.Бахтина, жителя д. Рычковщина, воевавшего с ноября 1918 по 1923 гг. в Красной армии ; последние годы службы он провел в легендарной Первой конной под командованием С.М.Буденного. Вот что вспоминал о своей службе старый ветеран Гражданской : «…Служил я в 14 дивизии 80го полка. Служба, конечно, началась в кавалерии не сразу. Пришлось, как говорят, попотеть. Учеба легко не давалась. Помню, как мы «брали штурмом» разные препятствия : ямы с водой, канавы, плетни, рвы… Однажды мой конь на всем скаку споткнулся. Упал. Полетел вверх тормашками и я. Винтовка в одной стороне оказалась, шашка в другой, сам в третьей. Руку больно : большой палец вывихнул.

 Но мы всегда помнили : «тяжело в учении, легко в бою». А бои у нас были… Били и батьку Махно, атамана Петлюру, и Марусю-атаманшу. Было кого бить : атаманов и атаманчиков в то время хватало. И население в те горячие, путанные годы по разному к ним относилось. Одни люто ненавидели бандитов, помогали нам. Другие боялись, третьи открыто за них шли, помогали прятаться. В таких вот условиях очищали родную землю от анархистов и беляков.

 И те нас боялись. Вспоминаю такой смешной случай. Освобождали мы от бандитов одну станицу (названия сейчас не помню, давно было). С большим трудом, но освободили. Порядочно бандитов порубили и постреляли. И вот около огорода вижу : лежит один, не шевелится. Руки, ноги в стороны разбросал, глаза закрыты. И не дышит. Ну, думаю, убитый. Бог с ним. Потом что-то стало подозрительно : кажись, грудь подымается. Махнул рукой, ребята подбежали. Показываю на бандита. Один из наших ни слова не говоря плетью взмахнул и – раз! Два! Заорал «убитый» благим матом, на ноги вскочил. Бывало такое…

  Меня часто спрашивают, видел ли я Буденного. Конечно, видел. Как видел и Ворошилова. Оба они были простыми людьми, не чуждались простых красноармейцев. Вокруг них всегда собирались бойцы. Веселым словом, шуткой, анекдотом умели Буденный и Ворошилов  поднять настроение бойцов, развеселить их, поддержать душевно…»

  В сельской глубинке социализм постепенно проникал в народные массы, завоевывая все больше сторонников, в основном среди восприимчивой к разному внушению молодежи. 21 февраля в газете «Известия Уржумского уездного исполнительного комитета» было опубликовано воинственное письмо-воззвание учащегося шестого отделения Лажской школы Михаила Пестерникова. Оно гласило :

 «Смерть буржуазии!» Всегда гласит революция.

И первое средство против буржуазии – это свинец и порох. Только силой и огнем возможно усмирить капитал. Богатые любили, когда на них работали несколько сот лет бедняки. Но теперь не терпит вся эта свора под напором пролетариата. Пусть не будет места буржуазии в пределах всего земного шара. Не будет места и тем людям, которые пользовались и теперь пользуются чужим трудом. Должны все работать и кормиться своим собственным трудом.

Нет угнетателей и нет угнетенных!!!

Вот это будет жизнь настоящая, жизнь справедливая, за которую положим, и еще придется положить миллионы жизней».

  Под этим воззванием было опубликовано еще одно письмо ученика той же школы Ивана Шубина, который рассказывал о следующем инциденте, случившемся в школе : «Мы, учащиеся 4, 5 и 6  отделений Лажской школы хотели однажды устроить собрание для обсуждения некоторых вопросов, интересующих нас. Одного из товарищей послали объявить об этом всем остальным, но наша учительница-буржуйка остановила его и закричала : «Какое вам еще собрание! Долой отсюда!»  Такой грубостью мы были очень потрясены и теперь кипит у нас ненависть к буржуазии».

   Отношение к новой власти у крестьян было неоднородным. Бедняки в основном придерживались советской власти и ее декретов. Зажиточная же часть крестьянства, отныне именуемая кулачеством, не испытывала особой любви к Советам, главным образом из-за грабительской продразверстки, и пыталась подорвать доверие к ним у остальных крестьян. Как это было в д.Мошкино, повествовал в 1919 г. на страницах уржумской уездной газете крестьянин Попов : «В д.Мошкино кулаки распространяют слухи, что у власти теперь будут стоять не бедняки, а они – кулаки. Перетянув, на свою сторону нескольких бедняков, они на собраниях стали издеваться над председателем и секретарем нашего комитета бедноты. Ругали их скверными словами и по адресу комитета бедноты делали разные насмешки. Враги и душители советской власти деревенские кулаки всячески стараются подорвать в народе доверие к советской власти, распространяют всевозможные ложные слухи. У нас, например, они подговаривают крестьян не пускать на племя телят – все равно, дескать, большевики отберут».

  В начале 1919 г. в Кокшинской волости, по мере укрепления советской власти, прошло окончательное осуществление декрета «Об отделении Церкви…» Церковь со всем имуществом перешла в собственность государства, так же как и все остальные храмы в стране. 16 февраля 1919 г. было подписано Соглашение с  верующими «о принятии от Кокшинского волисполкома в бессрочное бесплатное пользование находящегося в с.Лаж богослужебного здания». Имеется в виду,в пользование верующих, предки которых своим потом и кровью выстроили этот храм и теперь не имели права даже получить его в свою полную собственность. Они получали его только на правах аренды с перечислением разного рода ограничений, например, с запрещением набатного звона – опять же в интересах партийных товарищей ;вдруг на этот звон сбежится народ и прибьет их в случае чего. К Соглашению прилагалась тщательная опись всего имущества при церкви, кончая стенными часами и парой железных ведер. Все это имущество принадлежало отныне опять же органам власти, а не верующим. Власти должны были регулярно с этой описью наведываться в церковь и проверять, все ли на месте. В полной мере этой описью они воспользуются в 1922 г., во время изъятия церковных ценностей, утаить от разграбления которые уже не будет возможности.

  Полностью эта опись приведена в приложении. Приведу только то, что сообщалось о самой церкви : «… В византийском стиле, каменная, разделенная на теплую и холодную, одноокрытая железом, обнесена каменной оградой с железной решеткой». В описи указывались и колокола на колокольне – 5 больших и 7 маленьких, книги в церковной библиотеке разного содержания количеством до тысячи штук и из зданий 4 часовни. Церковные дома уже не упоминаются. В одном доме продолжал жить священник, которого коммунисты выселят в середине 1920-х годов. Соглашение и опись были подписаны : председателем комиссии Ф.Пономаревым, членом ее П.Тяжельниковым, секретарем Иваном Мошкиным и от церкви священнослужителями Александром Бессоновым и Николаем Овчинниковым, а также 25 верующими общины Лажской церкви.

    Из положительного за тот период можно отметить, что в с.Лаж продолжала развиваться культурная жизнь. Она была и прежде, сосредоточенная в стенах церкви, библиотеки и чайной. Теперь вдобавок к библиотеке, в с.Лаж появились 2 кружка – культурно-просветительский и драматический. Неизвестно, правда, где они размещались. Появились очаги новой советской культуры и в крупных деревнях : в д.Мошкино – народный пролетарский клуб и драматический кружок, в деревнях Захарово и Индыгойка – культурно-просветительские кружки. Завсегдатаями этих заведений была, разумеется, первая комсомольская молодежь.

 

                                        7. В первые годы социализма

  К началу 1920-х годов даже в сельской глубинке, лояльной  к любой власти, народное терпение иссякло. Беспредел пришедшей к власти большевисткой клики продолжался, и конца ему не было видно. Для крестьянина он выражался в основном в сборе обременительного продналога, наложении различных трудовых повинностей, когда зачастую со двора выносили последние мешки мукой, уводили коня или корову, оставляя семью без средств к существованию, а хозяина выгоняли в принудительные работы, разумеется, без оплаты таковой. За отказ, за попытку возразить или противиться продотрядовцы строго наказывали, издевались над крестьянами. Что еще оставалось делать обездоленному мужику ? Браться за вилы или топор и объединяться с другими подобными ему ограбленными и униженными.

   Не случайно, на 1920-1921 гг. приходятся самые крупные крестьянские мятежи по России, позднее в советской историографии названные «кулацкими, эсеровскими мятежами», хотя на самом деле в то время «власть рабочих и крестьян» жестоко расправлялась с теми же самими крестьянами и рабочими, зачастую не имевших ни малейшего отношения ни к зажиточному населению, ни к эсерам. В том же 1921 г. в России прогремел известный «Кронштадский мятеж», когда против советской тирании восстали некогда верные «альбатросы революции» - балтийские моряки, теперь также названные «белогвардейцами и эсерами». Расправа с ними произошла в лучших традициях «красного террора». Тогда же было с крайней жестокостью подавлено Тамбовское восстание, когда против красных восстала целая губерния. Несколько лет они не могли совладать с народным недовольством, поскольку крестьяне прятались в лесах и оттуда наносили урон ненавистным комиссарам. Наконец, прославленный маршал Тухачевский, бессильный в открытой борьбе противостоять партизанам,  придумал вытравлять леса газами. Вместе с повстанцами погибали в ядовитом дыму  их семьи – жены, дети, старики. На всех тамбовских партизан на многие годы навесили ярлык «эсеры», хотя ими там и не пахло. В 1921 году в Тамбовской губернии «народная» власть расправилась с крестьянством, доведенным до предела грабежами и бесчинствами продотрядов…

  Недовольство коммунистами чувствовалось и в Вятской глубинке, Уржумском уезде. Чекисткие филеры, шнырявшие по уезду, в сводке за 8-16 марта 1921 г. сообщали : «Настроение крестьян в связи с нарядами на подводы, с продгрузом и лесозаготовками остается по-прежнему неспокойным. Часто со стороны крестьян слышно возгласы, что советская власть нам ничего не дает как-то : соль, керосин, мыло, мануфактуры, а от нас взяв все, теперь выгоняют в подводы, но весь наш инвентарь как сани, телеги, сбруи пришли в негодность, а починить нечем… Крестьяне враждебно относятся к ссылке семенного материала в общественный фонд».

  О транспорте в сводке за ОГПУ январь 1921 г. сообщалось : «Транспорт в уезде находится в самом плачевном положении. Средства передвижения у крестьянства пришли в совершенный упадок и требуют не только исправления, но даже замены новыми, но железа нет, не только для изготовления новых, но даже поправки старых телег и т.д. Но главно то, что в уездном Утрамате лошади ввиду весьма маловыдаваемой нормы почти не ходят, а также наблюдается это и среди крестьянства, что тормозит выполнение всех нарядов, возложенных на крестьянство».

 Доведенные до отчаяния, уржумские  и лебяжские крестьяне перешли к решительным мерам. Сводка ОГПУ за 24 мая-1 июня 1921 г. сообщала, что в различных волостях уезда, в т.ч. в Кузнецовской, «наблюдаются страшные недовольные вспышки». 30 мая в с.Кузнецово у здания волисполкома собралась толпа крестьян под 300 человек и требовала от предволисполкома и инструктора по продовольствию хлеба. Видимо, постоянно ездившие по деревням банды продотрядовцев выгребли все подчистую. Хлеб обычно вывозился в Уржум и там после подсчета сжигался, за небольшим исключением, который шел на пайки для советских служащих. Цифры изъятого хлеба для отчета шли в губернский центр и Москву, правда, без самого хлеба. Такова была политика советской власти. Ей нужна была полная покорность русского народа, а не хлеб для «голодающих столиц».

 В Кузнецово отобранный у крестьян хлеб еще не успели вывезти и он хранился на складах. Представители власти в выдаче его для голодных отказали. Тогда разъяренные мужики налетели на предволисполкома и инструктора и избили их, после чего потащили их к складам с хлебом. Там они потребовали открыть склады, хотя крестьянам ничего бы не стоило открыть эти склады и растащить весь хлеб, но, как видим, решили не переступать закон. Представители власти и здесь отказались в выдаче хлеба, зная, что за это наказание будет суровым. Крестьяне угрожали им смертью. Тогда волостные власти пошли на хитрость, дав обещание составить список голодающих и получить разрешение от Упродкома для выдачи хлеба. Наивные крестьяне поверили в эти обещания и разошлись восвояси от складов, набитых хлебом, к своим голодным семьям. Было дано, правда, ультимативное требование : «если вы 1го июня не выдадите хлеб, то мы разобьем склад, развезем хлеб и перебьем всех ответственных работников». Разумеется, вскоре вместо обещанного хлеба в волость нагрянул конный отряд милиции…

  В соседней Кокшинской волости, по сообщению той же сводки, крестьяне решили не дожидаться милости от власти. Когда они везли хлеб с пристани Лебяжье в Лаж, 800 пудов попросту распределили между собой. Заканчивалась сводка сообщением, что «среди крестьянства не мало наблюдается ропот и недовольство на почве нарядов по трудовой повинности, которые выполнять отказываются, мотив неимение фуража и вообще перевозочных средств и все наряды исполняют только с помощью реальной силы».

  В том же году на помощь власти в войне с крестьянством пришел надежный союзник – голод. Голод, как видим, наблюдался уже весной, но особенно массово он проявился летом и осенью, после недорода хлебов и падежа скота. Если в прежние годы крестьянин еще мог противостоять ему, имея у себя запасы с прошлых лет, то теперь был ограблен продотрядовцами подчистую и ничего не мог поделать в борьбе с беспощадной стихией. Не случайно, от голода по России умерло больше 5 миллионов человек. Крестьянская война пошла на спад. 30 июля газета «Вятская правда» сообщала о Кукнурской волости, соседствующей с Кокшинской : «Ржаные хлеба от засухи почти совершенно погорели. Проведенный учет ржаного говорит, что в настоящую посевную кампанию придется по волости даже засеять 10% озимых полей. Большая часть ярового хлеба погорела. Надежды на улучшение нет».  11 августа та же газета сообщала : «Уржум. В некоторых волостях граждане положительно голодают, не имея крошки хлеба. Чтобы не умереть с голоду, крестьяне размалывают березу и липу и тем питаются».

  В докладе Уржумского уездного комитета партии о политическом состоянии уезда в 1922 году говорилось: «Положение с продовольствием критическое, люди от полного истощения падают на улицах. Особенно сильный голод в … Кокшинской… волостях. Населения употребляет в пищу всякие суррогаты вплоть до земляного торфа, который голодающими был обнаружен в Больше-Шурминской волости, и ежедневно они его вывозят от 40 до 60 пудов при очень сложной его добыче из-под снега... Сопоставляя положение с бывшими голодовками, например, голодовкой 1891-1892 годов, население указывает на отсутствие у советской власти всякого желания прийти на помощь голодающим, а также вспоминают, что в те годы земледельческое население получало ссуды от государства, а неземледельческое питалось в бесплатных столовых, организованных в каждом крупном селении, тогда как ныне никаких мер не принимается, лишь выкачали из населения весь хлеб путем разверстки и продналога».

   А сбор продналога продолжался, уже не с голодающих, а с умирающих крестьян. На страницах губернской газеты бесстрастно приводились цифры, сколько было отобрано продуктов в 1921 году. Кокшинский воисполком постановил «для спасения населения от голодной смерти местный налог собрать полностью». Бесчеловечной власти Лениных-Троцких нужна была полная победа над покоренным народом. В то же время бесценный хлеб и золото, в изобилии награбленное большевиками в годы Гражданской войны, тоннами переправлялись ими за границу, в уплату долга за установление своей власти в России.  Поэтому помочь голодающим могли только сами голодающие, а не «добрые дяди» из Кремля или Америки. Так, в соседнем  с.Кузнецово торговцы пожертвовали в пользу голодающих 7 тысяч рублей.

   Откликнулась на зов голодающего народа и Церковь и по призыву патриарха Тихона стала слать свои пожертвования. Однако советской власти этого было мало – ей нужны были все церковные ценности. Так в жизнь была претворена позорная кампания по изъятию церковных ценностей, когда были ограблены все храмы в стране. В с.Лаж изъятие ценностей произошло 16 марта 1922 г. Осуществлял его уполномоченный Уржумского УИКа С.Поляков. Акт об изъятии заверил начальник милиции 3го района Тимошенко. К сожалению, сам акт не сохранился и теперь не известно, какие ценные предметы были изъяты в церкви «для голодающих». Известно только, что это были некие «предметы золотой и серебряной формы».

  Попытки народного сопротивления изъятию церковных ценностей  жестко наказывались, как это произошло в селе Петровском Уржумского уезда. Наиболее честные представители духовенства, не принявшие эту кампанию, были расстреляны. Остальное русское духовенство оказалось благодаря ей же расколото на два противоположных друг другу течения  - тихоновцев и обновленцев. Что и требовалось советской власти : расколоть Церковь и дискредитировать ее в глазах верующих, как главную контрреволюционную силу и якобы виновницу голода. Патриарх Тихон был заклеймен «контрреволюционером», «людоедом» и заточен в монастыре. Коммунисты вносили в народные массы через митинги и прессу решение о применении к смертной казни к этому «людоеду». На деле настоящий же людоед, убивший за последние годы смуты миллионы русских граждан, сидел в Кремле, жрал икру, запивая ее шампанским, и наслаждался плодами гениально организованной им и товарищей «по борьбе» компанией – народ побежден, реакционное духовенство перебито, патриарх в тюрьме, партийный общак пополнен церковным золотом, изъятым провинциальными дурачками от партии без особых хлопот, благо народ запуган и подавлен…

  И все же советская власть пошла на встречу покоренному народу. Гражданская бойня, развязанная ею еще в 1917 г., не могла продолжаться долго. Даже партии большевиков нужен был мир, требовались иные методы управления страной и возрождения ее из долголетней разрухи. Так была проведена в жизнь т.н. «новая экономическая политика» - НЭП. Начались, пожалуй, самые спокойные и благополучные годы в истории сталинской России, когда частично была возвращена рыночная экономика, вновь возродилось крестьянство. Даже террор власти был в эти годы минимальным, методы следствия и содержание в тюрьме стали наиболее мягкими по сравнению с прошлыми и будущими годами террора. Великая страна получила небольшую передышку до периода нового многолетнего кошмара, уже сталинского, который начнется с большого террора в отношении инакомыслящих, Церкви и крестьян.

  Война закончилась. Страна понемногу приходила в себя и восстанавливалась. Восстанавливалась, конечно, не благодаря партии большевиков, на тот момент, погрязшей в партийных распрях (людоедушка потихоньку отъезжал в ад, где его ждали с нетерпением, и стал острый вопрос о преемнике), а благодаря трудолюбию и созидательной силе своего народа. Для маленьких сел и деревень бывшей царской империи советское время стало поистине золотым веком. В первые в них появились такие блага цивилизации, которых доселе не было, по той причине, что старая администрация не успела этого сделать из-за войны и революции.

    В 1920-е годы Кокшинская волость доживала свои последние дни, как отдельная административная единица. Управлял ею особый советский чиновник – предвик, уже не выборный, как прежде, а поставленный советской властью. Через него осуществлялась вся власть в волости, шли все директивы из центра. Из других советских работников были инструктор по продовольствию, милиционер (один на всю волость), журналист (наверное, так называли секретаря), переписчик, рассыльный, несколько делопроизводителей, сторож. По мере укрепления новой власти, работы в ВИКах прибавилось. Судя по сохранившимся документам, выросли и их штаты, число служащих достигло 20 человек. С 1 января 1922 г. их число было сокращено до 14-ти. Из всех служащих менялись чаще всего делопроизводители - возможно, из-за большой бумажной работы.

  По отчетному докладу о состоянии Уржумского уезда за 1923г. сообщалось по Кокшинской волости, что она соединена телефоном, имеется почтовое отделение, но с дорогами дело обстояло весьма плохо. Через волость по-прежнему проходило два тракта – Старо-Казанский и Яранский. Последний за годы разрухи и запрет торговли потерял всякое значение и был возведен в статус обычной проселочной дороги. О дорогах сообщалось : «Зато с дорогами дело обстоит весьма плохо. Имеются в уезде 3 тракта : губернского значения – Старо-Казанский, государственного – Вятско-Уфимский и местного значения – Яранский. Последний потерял всякое значение как тракт и УИКом возбуждено ходатайство пред  ГИК считать его просто проселочной дорогой. Дороги дошли до крайне плохого состояния. Начиная с Германской войны и до настоящего времени не производился никакой ремонт, мосты ветхи, местами провалились и угрожают катострофами и калечением животных…»

   Удалось найти уникальное свидетельство о том, как выглядел Лаж в те годы. В советское время на страницах лебяжской районной газеты старожил А.Банников вспоминал : «Помню время, когда чуть не со всего села люди ходили по воду к 2-3 колодцам, на ключ…Тут же одновременно и обсуждались все новости села и окольных деревень. Дома были разнокалиберные – и большие старые избы, и покосившиеся избушки, а на краю села, где жили две старушки с полдюжиной собак, стояла такая малюсенькая избенка, что зимой ее иногда заносило снегом, и ребята катались с нее, как с горки. Улица на все село было одна. Да еще «милицейский переулок». Ни телевизоров, ни личных автомобилей в ту пору в селе не водилось, мотоциклы и те считались редкостью».

    В 1924 г. в с.Лаж впервые появился клуб. Занял он дом священника, которого выселили на улицу. В том же году, по воспоминаниям старожилов, в селе появились потребительское общество (ЕПО) и первые государственные магазины от него же. ЕПО составило конкуренцию частным торговцам, которые вновь оживились при НЭПе, хотя поначалу, как писала уездная газета, крестьяне не особенно жаловали эти магазины, предпочитая ходить по-старинке в частные лавки.

  Лажская школа стала 4-классной. По воспоминаниям старожилов, первым директором советской школы был некий Алексей Васильевич, после него – Скулкин Федор. Народная память сохранила и память о первых учительницах, работавших в Лажской школе в первые советские годы : Савинцева Надежда Матвеевна  и Горбачева Антонина Васильевна. При школе действовали первые комсомольская и пионерская организации.

   Комсомольские ячейки возникли и во многих деревнях, объединив в себе всю имеющуюся молодежь. Правда, только объединив, а что делать дальше, ни молодые люди, ни их наставники в большинстве своем не имели понятия. Например, про молодежь д.Зыково уездная газета в 1925 г. сообщала, что ее основное занятие - целыми днями играть в карты, и только один раз поставили спектакль в деревне. Не лучше были и их наставники, у которых увлечение уже было посерьезнее - выпивка. В том же году газета «Юный пахарь» писала о секретаре Изиморской ячейки : «Отсекретарь Изиморской ячейки комсомола Козьма Петрович С. поехал учиться в Вятку, в рабфак. Перед отъездом С. вместе с ямщиком выпили самогону и отправились в путь-дороженьку. По дороге затеяли драку и друг другу порвали рубахи. Доехали до Малого Рына да еще подвыпили. Едут и орут во все горло». Председатель Шестаковской ячейки, по сообщению той же газеты, по пьяни целую ночь пролежал в канаве, простудился и 2 недели пролечился в больнице. Больница ему не помогла и он «ударил по знахаркам». «Ну и председатель. Постыдись!» - заканчивал свое повествование неизвестный под псевдонимом Комарик.

  Конечно, были в истории Лажского комсомола тех лет и положительные вещи. Например, волостной организацией комсомола было передано в 1926 г. в партию 10 активных комсомольцев, из которых 4 утвердил Уком партии. В 1929 г. изъявил желание  вступить в партию Блинов Василий Николаевич – завхоз Лажской больницы.

   В начале 1920-х годов в Кокшинской волости возникла пионерская организация. В 1925 г. по волости насчитывалось 4 пионерских отряда (в их числе 2 марийских) с числом членов 145. И.Окишев в 1925 г. в газете «Юный пахарь» рассказывал о работе первых лажских пионеров : «Пионеры организовали деревенскую детвору, устраивают выход в деревню, ставят спектакли, играют с деревенскими ребятами, поют песни и т.д. Кроме того, федюшкинские пионеры сделали экскурсию на мельницу, в кооперацию, сельский совет, изучая как они работают. При всех избах-читальнях волости имеются уголки пионера, где ребята в праздничное время собираются и беседуют с крестьянами. Все отряды издают стенгазеты, в которых принимают участие и деревенские ребята. Плохо одно, что нет шефов, которые бы оказали материальную помощь для устройства площадок и приобретения спортивного инвентаря. А так все хорошо».

    Крестьянство перешло в золотую пору своего расцвета. Действительно, это было время, когда крестьяне еще жили своими единоличными хозяйствами, имели возможность для товарообмена. Самые зажиточные нанимали наемных работников и открывали лавки, понемногу приторговывали. Некоторые имели мельницы и сельскохозяйственные машины. Деревенские лодыри с ненавистью называли их «кулаками», хотя «кулаки» - самые трудолюбивые и умные люди деревни – работали в поте лица своего от зари до зари. Благодаря им в 1920-е годы процветало сельское хозяйство, ужасы голода отошли, казалось бы, в прошлое. Голод вернется в Россию вместе с коллективизацией – в 1936 году….

  В  начале 1920-х гг. многие газеты с восхищением писали о трудолюбивых и восприимчивых крестьянах. Так, в 1925 г. уездная газета «Юный пахарь» в заметке под названием «Учитесь у примерного хозяина» писала об одном из таких крестьян Кокшинской волости : «В деревне Зыково есть примерный домохозяин – Симонов Константин. Свое хозяйство он ведет образцово. Сеет он клевер, корнеплоды, которыми кормит скот. Занимается пчеловодством. По почину его и еще нескольких граждан деревня перешла на многополье». Однако, чем ближе к 1930-м годам, тем чаще в уездных и губернских газетах мелькают два этих слова – «кулаки» и «кулачество», посвящаются целые статьи и карикатуры самому трудолюбивому слою крестьянства; интересно, что после 1931 г. этой тенденции в прессе вы уже не заметите, поскольку не о ком стало писать…

  Более бедные крестьяне в 1920-е годы объединялись в товарищества (ТОЗы), артели и коммуны – праобразы будущих колхозов.  Зачастую эти крестьянские товарищества были машинными – крестьяне приобретали сообща машины для совместной обработки земли. Появились подобные крестьянские объединения и на лажской земле.  Уже в середине 1920-х годов о них можно найти публикации на страницах уездных газет. Здесь самыми известными были Ждановская и Часовенская коммуны ; создатель первой по доносам завистников закончил свои дни в сталинских лагерях. Также действовали Мошкинская и Чернушкинская молочные артели, тоже имевшие свои машины.  В деревне Меркуши образовался «бычий союз», члены которого, по сообщению газеты, жили припеваючи и без всяких колхозов. Подробнее истории первых лажских колхозов посвящена следующая глава.

   Разумеется, были среди крестьян и такие, которые не вступали ни в какие коммуны и товарищества, не особенно любили крестьянский труд, предпочитая завидовать и строчить доносы на трудолюбивых соседей, зариться на чужое добро. Их звездный час придет во время коллективизации, а пока им приходилось довольствоваться по мелочи. 9 октября 1924 г. уездная газета «Красный пахарь» писала о крупной краже в д. Платуны Кокшинской волости : «В ночь на 25 сентября в деревне Платунах Кокшинской волости у гражданина Ивана Никандровича Фетисова неизвестными преступниками была совершена кража имущества на сумму до 1 тысячи рублей. Кража произведена чрез посредство отпора замков подобранием ключей или отмычкой. Угрозыск принял к выяснению и задержанию посетителей соответствующие меры». Не правда ли напоминает отрывок из раздела «Черные тени»  современной лебяжской газеты?

 

                                  8. Обновленческий раскол в Лажском приходе

     Первые советские годы стали последними в истории церкви с.Лаж, закончившиеся ее закрытием. Мы остановились на том моменте ее истории, когда в храме произошло изъятие церковных ценностей, была изъята рьяными радетелями о голодающих Поволжья часть золотых и серебряных вещей. На самом деле эти ценности, конечно, не пошли в фонд голодающих, а просто пополнили золото партии, о чем никогда не смогли узнать те, кто их изымал.

   Голод и изъятие церковных ценностей раскололи духовенство и всех верующих в целом на две враждующие ориентации – сторонников патриарха Тихона и т.н. «обновленцев», поддерживаемых государственной властью. Так с помощью советской власти возник печально знаменитый обновленческий раскол, имевший конечную цель расколоть и дискредитировать Церковь. Умелым помощником власти в этом стали обновленцы – самочинное церковное управление, извратившее многие каноны церковной жизни, признанные даже Вселенской Православной Церковью. В своих диких реформах обновленцы дошли не только до того, что бы священники отныне могли жениться не по разу, но и например до того, чтобы выносить иконостасы на середину церкви и нашивать красные кресты на рясы. Обновленцы, легализованные советской властью, успешно сотрудничали с ней в надежде получить полную власть над Православной Церковью, охотно писали доносы на тихоновцев. ЧК быстро реагировало на эти кляузы, расчищая путь самочинному церковному движению. Однако большинство верующих не поддержало обновленцев, не ходило их храмы. Планы власти на уничтожение Церкви путем раскола с треском провалились, разбившись о верность тихоновской церкви православных верующих, подобно тому, как разбиваются волны о морской берег, и уже с 1930 года началось беспрецендентное уничтожение духовенства физическим путем, без различия его ориентации. Обновленцы лишились государственной поддержки и уже в 1935 г. обновленческий Синод принял решение о самоликвидации…

     Не обошел церковный раскол и Лажское благочиние. Здесь, в 1923 г., после очернения в прессе арестованного Патриарха Тихона, практически все благочиние перешло под управление обновленцев, за исключением прихода в с.Казанском. Правда, многие приходы пребывали в обновлении очень недолго. Уже в 1925 г., после освобождения Патриарха, начался неуклонный переход обратно под его высочайшее покровительство. В Лебяжском районе первым вышел из раскола приход с.Атары и уволил своего священника. За ним последовали другие приходы. Такая мирная картина была не везде. В южных приходах района Лажа и Кузнецово часть обновленцев осталась на стороне обновленцев, одураченных советской агитацией, отказываясь передавать тихоновцам свои храмы. Правды им в своей глуши было узнать негде, поскольку единственным источником информации являлись советские газеты и духовенство. На юге Лебяжского района возникла острая борьба за приходы и храмы.

    В Лажском приходе противостояние между верующими обострилось к 1927 г.  Никто не хотел уступать. Уже в марте 1926 г. в Кокшинский волисполком ходатайство верующих тихоновской ориентации с просьбой передать ей часть церковного здания и имущества. Наконец, сами представители власти решили все уладить компромиссом. 8 июня 1927 г. в Кокшинский волисполком пришла бумага из Уисполкома, в которой предлагалось молитвенное помещение в с.Лаж разделить для обеих групп. Решение это было утверждено ГИКом 31 мая 1927 г.  14 июня 1927 г. состоялось общеприходское собрание, на котором лажцы единогласно пришли к компромиссу о разделении прихода, храма и всего культового имущества между синодальной (обновленческой) и староцерковной группами. В своем заявлении в Кокшинский волисполком группа Лажской староцерковной группы писала : «В виду решения общеприходского собрания от 14 июня 1927 г. о разделении прихода, храма и всего культового имущества между 2 группами прихожан староцерковной и синодальной мы нижеподписавшиеся, сим просим Кокшинский ВИК принять свои меры к удовлетворению своего решения и выделить нам из культового имущества пропорциональную численности нашей группы часть, разделить храм и часовни при деревнях Кокши и Захарово, приписанных к нашей группе. К сему подписуемся (подписи на 45 листах), в том числе неграмотные – 13 человек из д.Красный Ключ. За всех расписались Иван Гущин и Николай Путинцев».

  Прихожане некоторых селений писали собственные заявления. Например, писала его староцерковная группа жителей починка Красной Горки, находившейся на территории Сернурского кантона Маробласти.  Они также просили своей группе выделить часть культового имущества, разделить храм и часовни в деревнях Кокши, Захарово и Часовне со всем их имуществом. В с.Лаж официально образовалась староцерковная группа, учредившая свою «двадцатку» - орган церковного самоуправления. На сторону новой группы перешел и священник Александр Бессонов. Такая картина наблюдалась и во многих других приходах того времени ; например, в г.Уржуме Казанская церковь была поделена для служения трех ориентаций! Оставалось только дождаться разрешения власти, но власть то как раз и не спешила со своим решением, стремясь разжечь раздоры между верующими как можно больше.

 14 мая 1928 г. в Губисполкоме вообще ставился вопрос о том, чтобы отклонить совсем ходатайство верующих тихоновской ориентации, поддерживая в этом Кокшинский ВИК и Уржумский УИК. Адмотдел в  Президиум Губисполкома сообщал : «Возвращая переписку по ходатайству группы верующих с.Лажа Нолинского уезда о разделе храма, Адмотдел полагает в ходатайстве отказать ввиду того, что в с.Лаж до перезаключения в 1927 г. договора никаких заявлений от других группировок не поступало. Кроме того, как видно из донесения Волисполкома верующие другого якобы не синодального толка и в настоящее время свои религиозные нужды отправляют в церкви с.Лажа, а что касается собранных группой верующих Патриаршей ориентации под заявлением подписей, то в большинстве своем они исходят о лиц, возможно не знавших существа заявления, малолетних и т.д., о чем также сообщил Кокшинский ВИК…»

     Верующие ждали ответа больше года. За это время лажские обновленцы, не заинтересованные в разделе церкви, написали кляузу на своих противников в Вятский губернский исполнительный комитет, датированную 28 июня 1928 г. В этой кляузе, громко именовавшейся Докладной запиской, от лица верующих обновленческой группы крестьяне д.Гаврюшата Григорий Вараксин и Дмитрий Никонов сообщали о невозможности переоборудования церкви : «В приходе церкви с.Лаж Кокшинской волости, стоящей на ориентации синодального управления, некоторые ярые поборники фанатизма влекут темную массу населения неразбирающуеся в церковных вопросах во что бы то ни стало добиться вытеснить «синодальцев» и ввести «тихоновщину», на почве его проходит раздор между обоими сторонами.

 Тихоновцы по слухам добились у Губернской власти разделить храм на 2 части, вероятно, заверив, что таковое разделение по техническим условиям возможно. Дабы не было поспешности и не были власти введены в какую-либо неясность по сему разделению, считаем необходимым довести до сведения Губисполкома, что прежде чем приступить фактически к разделению необходимо чрез кого либо производить местное обследование, на сколько по техническим и материальным условиям осуществимо это деление, хотя храм имеет 2 деления, 1 теплое с 2 печами м 2е холодное без печей, стало быть которой либо стороне придется занять холодную половину, но эта половина не пригодна для обращения в теплую, т.к. не имеет внутреннего свода, верх ея оказывается до купола пустым пространством. До купола приблизительно до 20 сажень и притом вместимость самой внутренней площади по тесноте своей не дает возможности устроить печь, кладовую, гардероб, «ризницу», шкаф для книг и помещение для продажи свеч, кроме того, при неурегулированности теплоты обветшает штукатурка и отразится на всей остальной внутренности, что поведет к понижению стоимости храма. Затем необходимо выяснить на месте всех необходимостей оборудования по стоимости и на какие средства должно все переустроиться. А потому группа синодальцев уполномочила нас довести до сведенья губисполком об этих сложных вопросах».

  Чтобы придать больший вес своим словам, Вараксин и Никонов ниже приписали следующее, нечто очень смахивающее на донос : «За последнее время появилось в печати, что за границей белогвардейщина зашевелилась, но как же им не шевелиться, если у них в тылу есть большая опора, это тихоновщина, но если этой тихоновщине дать более свободу со стороны властей, то они пожалуй и помечтают о белом царе».

   Неизвестно, как отреагировали губернские власти на это сообщение. Только 7 августа 1928 г. в Кокшинский волисполком пришел ответ от Нолинского уездного исполнительного комитета, в котором предписывалось «вопрос о распределении помещения церкви необходимо разрешить на месте, избегая при этом всевозможных прений и конфликтов». При этом указывалось, если верующие не придут к соглашению, то «волисполком имеет право оставить теплое помещение церкви той группе, в пользовании которой находится оно, т.е. в данном случае обновленцев, а староцерковникам передать холодное отделение церкви». Также указывалось, что к расторжению договора с группой обновленцев нет никаких оснований, а с новой группой следует заключить договор, хотя ликвидация обновленческой группы положила бы конец распрям верующих. В последнем власть не была заинтересована.

  Итак, в августе 1928 г. на повестку дня встал вопрос о разделе Лажской  церкви на две половины, для обоих групп верующих, причем тихоновская группа получала холодную ее половину. Но опять же следовало признать это и технически, не повредит ли разделение зданию церкви, а это снова должна была решить власть. Обновленцы, конечно, никак не были заинтересованы в разделении, тем более на свои средства. На кой им платить за переоборудование церкви, которая итак им принадлежит ? 17 августа 1928 года в Кокшинский ВИК пришло заявление от Лажского церковного  совета синодальной группы, подписанное ее председателем П.Пономаревым, в котором обновленцы считали «необходимым сообщить волисполкому», что если здание будет признано по техническим условиям допустимым для разделения, то тогда «нищая сторона прежде разделения должна произвести на собственные средства всю подготовку приспособления в холодном храме, т.е. сделать теплым, сложить печи, сделать рамы для окон, кладовые для ризницы, архива, сторожевой и прочего имущества». Также Пономарев намекал, будет ли маленькое помещение холодной половины вместимым для верующих и не отразится ли переоборудование в ущерб всему зданию церкви. Как видим, обновленцы старались переложить все материальные расходы по переоборудованию церкви на плечи тихоновской группы, лелея надежду, что те не осилят столь значительный по затратам ремонт и храм останется по прежнему во владении обновленческой группы.

  18 августа 1928 г. в Лажскую церковь пришла комиссия для технического обследования церкви ввиду ее разделения для двух групп с последующим переоборудованием. В работе ее участвовали : председатель Кокшинского волисполкома Вараксин, отсекретарь волкома партии Ершов, инженер коммунального отдела Амазов, техник укомотдела Костицын. От группы обновленцев присутствовали священник Овчинников, церковный староста Горев, председатель церковного совета Пономарев, от группы тихоновцев – священник Бессонов и уполномоченный группы Ф.И. Смышляев. Осмотрев храм, комиссия пришла к заключению о его разделе и указала в акте следующие пункты по его переоборудованию :

1. Сложить в летней церкви 2 голландские печи с выводом дымоходов на свод теплой зимней церкви, где поставить дымовую трубу в 2 дыма с соблюдением всех противопожарных правил
2. Сложить 1 голландскую печь в алтаре холодной церкви с выводом трубы сквоь свод и кровлю
3. Устроить глухую переборку в арке между зимней и летней церквями
4. Устроить зимние оконные переплеты во все имеющиеся в церкви окна, а также и теплые двери
5. Устроить в 1 из боковых дверей летней церкви тамбура для отопления входа в церковь
6. Все расходы по переустройству, отоплению и дальнейшему содержанию летней церкви должно быть возложено на вновь выделяющуюся группу тихоновской ориентации
7. Занятие летней церкви группы тихоновской ориентации возможно лишь после окончания всех вышеперечисленных работ и составления технического акта на них
8. Ответственность за целость и сохранность живописи в летней церкви как во время ремонта, так и в дальнейшем при пользовании группой тихоновской церкви ложится на последнюю

  Как видим по этому документу, все затраты по переустройству церкви, причем весьма значительные, легли полностью на тихоновскую группу, средств у которой на все вышеуказанные заморочки просто не было. Дело затянулось надолго. Вскоре в самой группе начались раздоры. Многие были недовольны значительными затратами на переоборудование церкви, на которые нужно было выкладываться, разумеется, из собственных средств.  14 октября 1928 г. в Кокшинский ВИК пришло заявление о разрешении собрать 21 октября церковную двадцатку староцерковной группы для решения двух неотложных вопросов : о разделении храма и об увольнении священнка о.Александра Бессонова. Что постановило это собрание, к сожалению документов не сохранилось. Неизвестно и то, почему было принято решение об увольнении священника, оставшегося верным тихоновской церкви и спустя 9 лет принявшего мученическую смерть за веру в г.Йошкар-Оле. Правда, на деле он не был все же уволен и служил в Лажу еще в 1929 г.  Как видно из последующих архивных документов, собрание ничего не решило и церковь не была разделена, по прежнему оставаясь во владении обновленческой группы.

  Некоторые прихожане, даже находившиеся в староцерковном течении, стали противиться разделу церкви. Находились и такие, кто до этого и понятия не имел, в какой ориентации они до сих пор находились, и раздел церкви с соответствующими расходами стал для них полной неожиданностью. 25 декабря 1928 г. состоялось собрание 29 домохозяев деревни Байсы Патрушевой, в ходе которого они категорически высказались против разделения храма. В приговоре собрания, направленного в ВИК, крестьяне писали : «…Имели суждение, что как наша христианская церковь делится на две части, которые могот привести к расколу нашей церкви и опротивит всех православных верующих, как мы граждане деревни Байсы Патрушевой не желаем допустить раздела как церковного имущества и церкви. На каком основании делят церковное имущество и церковь  ? Но которые старые приговора подтверждают ? Но мы их не давали, не знаем, но мы просим разделу церкви не производить».

  24 ноября верующие обоих течений, наконец, пришли к соглашению о разделе церковного имущества. Оставалось вновь ждать ответа от власти, которая как обычно не торопилась с ответом. 23 декабря 1928 г. состоялось внеочередное заседание Кокшинского волисполкома под председательством предвика Вараксина и секретаря Терентьева, на котором вопрос о разделе церкви был разрешен, наконец, на волостном уровне, хотя ГИК дал добро на это очень давно. Постановили : «Разделение храма по техническим соображениям считать возможным между группами верующих путем предоставления одной из групп теплого или холодного помещения храма, причем, оказать разрешение на предоставление какой части кому предоставить группе с которой имеется договор на пользование, куда и надлежит обратиться выделившейся группе». Также постановили заключить договор с тихоновской группой верующих, договор с обновленческой группой не расторгать, а подписать с ней новое соглашение с условием без производства ремонта. Для участия и наблюдения передачи церковного имущества была создана комиссия в составе предвика Вараксина, начальника милиции Широкова и от населения Василия Михайловича Пономарева.

   К сожалению, как произошло разделение церкви, остается неизвестным, никаких документов не сохранилось на этот счет. И все же церковь в Лажу была разделена на две части. Об этом говорит список священнослужителей староцерковной группы за 1929 г. : священники Александр Пономарев, Алексей Кошурников, псаломщики Алексей Романов и Михаил Истомин. Началось и переоборудование церкви. Косвенно об этом могут говорить воспоминания лажцев, учившихся в церковном здании во время войны. В классах стояли печи-голландки, видимо, сложенные еще во времена разделения церкви, предписанные в акте далекого 1928 года…

  Тихоновцы служили в церкви очень недолго. В каком-то  документе я читал заключение одного инженера, приехавшего в Лаж и обследовавшего здание церкви, скорее всего, по приглашению обновленцев. Осмотрев храм, он написал заключение, что храм переделывать категорически не стоит, это мол повредит зданию в целом и уникальной живописи. После этого, тихоновцев попросили освободить помещение. Храм снова полностью стал обновленческим. В 1931 г. в нем служили только два священника Михаил Бугиновский и Александр Васильев, а также псаломщик Романов, перешедший от тихоновской группы. Священник Александр Бессонов навсегда покинул Лаж, уехав на служение в Марийскую республику. О том, что Лажский приход оставался обновленческим до самого закрытия храма, говорят косвенно два факта. Во-первых, в нем служил священник-обновленец Борис Зубарев, репрессированный в 1937 г., а во-вторых в 1937 г. в документе со списками действующих храмов по Лебяжскому району в графе «ориентация», храм в с.Лаж был указан как обновленческий. В таком же документе за 1939 г. храм обозначился, как «православный». Храмы тихоновско-сергианской ориентации в списке 1939 г. были указаны, как «староцерковные». Это говорит о том, что православными себя называли только обновленцы. Это был один из тех  единичных печальных случаев в Лебяжском районе, когда обновленчество одержало победу над патриаршей ориентацией и продержалось в приходе до самого закрытия церкви. Другим таким печальным примером был приход с.Красноярского. Все остальные приходы Лебяжского района уже к началу 1930-х годов вернулись под омофор Патриаршей Церкви.

 

 

                                                 9. Лажские коммуны

  В своей замечательной публикации «Первые лебяжские колхозы» лебяжский краевед Е.Н.Новгородцев пишет, что в XX веке колхозная форма крестьянской жизни заняла у нас примерно 7 десятилетий и весьма трудно представить, каким бы было наше сельское хозяйство без большевисткого переворота 1917 г.  Возьму на себя смелость опровергнуть последние слова своего старшего коллеги. В начале XX века, даже в до-колхозной России существовало два вида крестьянского землевладения – старая русская деревня и коммуны. В свою очередь, русская деревня в начале XX века имела два разных вида – те, что жили по-прежнему сельскими общинами, в которых все вопросы решались «миром» и из которых выход крестьянам был затруднителен благодаря такому самоуправлению, и деревни, принявшие аграрную реформу П.А.Столыпина, хутора и отруба.  В последней крестьяне получили землю в свою единоличную собственность благодаря материальной поддержке правительства. Позднее именно хуторян, как наиболее зажиточных из крестьян, большевики окрестят «кулаками» и начнут их физическое уничтожение, как особого класса. Благодаря этой же помощи в деревнях возникали кредитные товарищества и кооперативы. И в сельских общинах, и в столыпинских товариществах все решалось сообща – это были уже своего рода коммуны.

  Интересно, что аграрная  реформа великого реформатора продолжалась и много лет спустя после его трагической гибели. Даже в переписи населения 1926 г. можно найти названия множества починков, которых еще не было в дореволюционных списках населенных мест. Это говорит о том, что крестьяне продолжали выход из общины, который стал массовым после 1917 года, после большевисткого декрета «О земле», созданного на основе двух документов – крестьянских наказов от августа 1917 г. и аграрной программы эсеров. Как и многое другое, большевики попросту слямзили этот декрет у партии эсеров. Большевики узаконили все формы крестьянского землевладения и в то же время отменяли право частной собственности на землю. Земля переходила не в собственность крестьян, а в собственность государства с последующей якобы безвозмездной передачей ее крестьянам : «Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением её между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями».  Благодаря этому декрету, большевики смогли переманить на свою сторону практически все крестьянство. Их противники, как известно, с подобным декретом не спешили. Эсеры, например, отодвигали земельную программу до созыва Учредительного собрания, позднее разогнанного большевиками. Новую аграрную реформу проведет только замечательный русский человек П.Н.Врангель в белом Крыму, но будет уже поздно… На деле большевики крестьян попросту обманули. Крестьяне получили в свое пользование землю, но только на правах аренды, обложенные целым рядом налогом на все виды производимой продукции, кончая яйцами и шерстью. Ленин мечтал о создании общественного крестьянского землепользования  в виде кооперативных обществ и был противником частной собственности. Позднее ленинские идеи будут додуманы и реализованы Сталиным и все крестьяне силою загнаны в колхозы, в которых будут трудиться за «трудодни» на «своей» земле без права покинуть колхоз.

   Такую историю прошла в XX веке старая русская деревня – от общины до колхоза. Как видим, и общинная и столыпинская формы крестьянского землевладения могли бы мирно существовать в России и без колхозного социализма. Кулак, как известно, кормил Россию. Но коммунистам понадобилось загнать всех крестьян именно в коллективные хозяйства, для их лучшей эксплуатации. В результате то, что мы имеем сейчас в России – благодаря системе принудительного коллективного труда, насажденной в русской деревне в 1930-е годы. Привыкшие к общественному труду из-под палки, за десятилетия социализма большинство крестьян просто отучились работать на своей земле, точнее говоря, лишились тех главных мобильных  качеств, которые были у их предков - инициативы и смекалки. Приедет в колхоз умный дядя и все решит за всех, организует работу, будет платить зарплату…

  Однако в России и без коммунистических колхозов существовала форма коллективного землепользования, причем это был довольно успешный опыт. Это были уже пресловутые деревенские общины и монастыри. Как явление коммуны возникли в мире задолго до XX  века. Несмотря на свое название, к коммунистам они не имели никакого отношения, как не имеют отношения подобные общины, существующие в наше время в разных странах мира.  Электронная энциклопедия «Википендия» дает такое понятие коммуны :  «это идейная община совместно живущих людей, имеющих общие интересы, собственность, ресурсы и, в наиболее радикальных коммунах, общую работу и доход; вообще коллектив лиц, объединившихся для совместной жизни на началах общности имущества и труда». Билл Меткальф в книге «Shared Visions, Shared Lives» дал определение коммуне как организации, имеющей следующие основные принципы:

бо́льшая значимость группы, а не нуклеарной семьи;

«совместные деньги и расходы»;

коллективное домовладение;

групповое принятие решений — в целом и в личных делах.

  В России коммуны, как трудовые объединения крестьян по совместной обработке земли, появляются уже в 1917 г. Известно, что в августе 1917 г. на районном съезде Советов Нестор Махно предложил «немедленно отобрать церковную и помещичью землю и организовать по усадьбам свободную сельскохозяйственную коммуну, по возможности с участием в этих коммунах самих помещиков и кулаков». В замечательном сериале «Девять жизней Нестора Махно» организация и жизнь этой «коммунии» довольно хорошо показана, когда без всяких большевиков крестьяне в принципе и построили бесклассовое социалистическое общество. В первые годы советской власти в России появляется множество аналогичных сельских и даже городских коммун. В сельской местности существовало три вида коллективных хозяйств. Энциклопедия «Википендия» характеризует их так :

 Сельскохозяйственная коммуна : «обобществлялись все средства производства (постройки, мелкий инвентарь, скот) и землепользование. Потребление и бытовое обслуживание членов коммуны полностью базировались на общественном хозяйстве; распределение было уравнительное: не по труду, а по едокам. Члены коммуны не имели своего личного подсобного хозяйства. Коммуны организовывались главным образом на бывших помещичьих и монастырских землях».

Сельскохозяйственная артель :  «обобществлялись землепользование, труд и основные средства производства — рабочий скот, техника, оборудование, продуктивный скот, хозяйственные постройки и т. д. В личной собственности крестьян оставались жилой дом и подсобное хозяйство (в том числе продуктивный скот), размеры которого ограничивались уставом артели. Доходы распределялись по количеству и качеству труда (по трудодням)».

Товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ) : «обобществлялись землепользование и труд. Скот, машины, инвентарь, постройки оставались в частной собственности крестьян. Доходы распределялись не только по количеству труда, но и в зависимости от размеров паевых взносов и ценности средств производства, предоставленных товариществу каждым его членом».

   Кроме этих коллективных хозяйств, с 1918 г. в России существовали совхозы – особые предприятия, создаваемые в основном на базе специализированных хозяйств, рабочие которых являлись не собственниками, а наемными работниками и получали зарплату за свою работу.

  Все вышеперечисленные коллективные предприятия, за исключением совхозов, не имели отношения к советской власти. Это были добровольные объединения крестьян, которые являлись собственниками этих хозяйств и производимой ими продукции. Над ними еще не стоял колхозный председатель с кнутом в руке и они выполняли принудительную работу за «палочки». Как отмечала тогдашняя пресса, крестьяне в подобных общинах жили довольно кучеряво  и без всяких коммунистов с их колхозами. Советская власть имела к ним разве только идеологическое отношение. Подобные коллективные хозяйства в до-колхозной России были довольно популярны среди крестьян, но, поскольку они были сугубо добровольными, многие выходили из артелей, по причине чего те частенько разваливались да и мир не всегда был между коммунарами (впоследствии этот печальный опыт учли создатели колхозов).  По данным на июнь 1929 год, ТОЗы составляли 60,2 %, сельскохозяйственные артели — 33,6 %, коммуны - 6,2 % всех колхозов в стране.

   Примерно в 1923 г. первые коллективные крестьянские хозяйства появляются на территории будущего Лебяжского района, в том числе около села Лаж. К сожалению, сведения об этих крестьянских товариществах сохранились очень скудные, в основном на страницах газет и в народной памяти. В 1923 г. уржумская газета «Красный пахарь» писала : «На 1923 год в уезде имеется 11 молочных артелей : … Мошкинская и Чернушкинская. Все эти артели довольно достаточно оборудованы машинами и другим инвентарем. Ранее рабочие принимали от 10 до 40 пудов молока в сутки, масло, молоко и сыр. Артели бедствуют, приступили к работе лишь 4. Частные предприятия начинают действовать, посягая даже на артельный инвентарь (Мошкинская). Артели объединяют 800 крестьян с 14 коровниками, имеются 15 сепараторных».

   В 1924 г. крестьянин Чернов на страницах той же газеты рассказывал о том, как «припеваючи» живут крестьяне д.Меркуши Кокшинской волости : «Граждане д.Меркуши Кокшинской волости перешли на многополье и живут припеваючи. Земли и по 1 ½ десятины на едока нет, а всем хватает : есть хлеб, корм  и налоги небольшие по доходам. Организовали бычий союз, почти вся деревня состоит членами Ново-Крюковской маслодельной артели».

    В 1925 г. впервые организовалось машинное товарищество в с.Лебяжье, а вскоре подобное крестьянское объединение появилось и в Кокшинской волости. В 1926 г. уездная газета «Юный пахарь» писала об организации машинного товарищества здесь, в д.Товалдырь, причем деятельное участие в этом принимала и молодежь. Неизвестный в заметке «Помогают родителям» писал : «Нынешней зимой в д.Товалдырь организовалось машинное товарищество. В организации товарищества принимала участие и деревенская молодежь. Сейчас членами этого товарищества тоже состоит много молодежи. Товарищество начинает уже разворачивать свою деятельность. К весне купят сеялку и отсортируют семена».

 Ну чем вам не образцовые колхозы ? Подтверждением образцовой артельной жизни могут послужить интересные воспоминания четы Сюксиных, Дмитрия Григорьевича и Екатерины Михайловны, о возникновении ТОЗа, а потом коммуны в Жданово. Вот что они вспоминали : «На том месте, где в 1928 году образовалась «Коммуна», до 1927 г. земля принадлежала крестьянину Петру Кондратьевичу из Чазги. Это называлось «держать статью».

  В 1927 году здесь образовался ТОЗ (товарищество по обработке земли), а в 1928 году была создана «Коммуна». Семь семей из Чазги решили вместе вести хозяйство. Это были семьи Сюксина Ивана Петровича, Плотникова Михаила Осиповича, Губина Александра Гавриловича, Губина Сергея Гавриловича, Сюксина Дмитрия Григорьевича и еще 2 семей. Первым управляющим был Губин Сергей Гаврилович, а затем – приезжий Алексей из Марийской АССР.

  Сначала был построен общий дом примерно на 10 квартир. Затем построили в самом березнике трехквартирный дом. В нем жили Андрей, Иван, Егор, Дмитрий, Егор – из Чазги, Филипп Павлович из Рычковщины. Вся земля была общая, даже своих огородов не было. Сообща сеяли, садили, убирали. Когда вступали в «Коммуну», увозили и сдавали свои плуги, бороны, свой скот и птицу тоже отдавали в «Коммуну» и пользовались сообща. Лошадей сдавали в «Коммуну» от раскулачивания.

  Работали от зари до зари. Как петух пропел, лошадей накормят и в 4 часа утра уже в поле. Пахали затемно, с рассветом сеяли, сразу заборанивали. Все работы производили вручную. В «Коммуне» имелись веялки, молотилки, плуги. Была кузница, мастерская по ремонту орудий труда, из Окуневского колхоза послали первый трактор «Фордзон» - целое диво! Урожаи получали хорошие : много соломы, а зерна не очень. Кормили в «Коммуне» хорошо. Была общая столовая. В нее сдавали выращенный на еду урожай (зерно, свеклу, лук, морковь, картошку и др.). В столовой кормили бесплатно все семьи завтраком, обедом и ужином. Детям домой выписывали молоко. Бесплатно в столовой кормили гостей и приезжих. Одежду и обувь получали из общего склада. Кому что выдавалось – записывали. Выдавали бесплатно.

 Были в «Коммуне» приезжие пимокаты, они катали кому нужно было валенки.  За это их кормили и давали денег из общей кассы. Выращенный хлеб коммунары сдавали государству. Пекли в «Коммуне» калачи. Их продавали в другие места. Деньги сдавали в кассу «Коммуны». Если кто-нибудь шел на базар, то председатель тому давал немного денег.

 В «Коммуне» рядом со столовой построили клуб. Каждое воскресенье там было гулянье. Людям нравилось, как они живут. Коммунары строили отделение в Кокшах».

    Сведения о Ждановской коммуне мне удалось найти в архивных документах, в следственном деле ее создателя Сюксина Ивана Ивановича (в воспоминаниях он назван как Иван Петрович). На своем допросе в ОГПУ 30 августа 1929 г., Иван Иванович бесхитростно рассказывал об истории создании ТОЗа и коммуны. Читая протокол его допроса, понимаешь, что не все в жизни коммуны было так гладко, как в вышеприведенных воспоминаниях. Коммунары выходили из товарищества и часто ссорились друг с другом. Жертвой их интриг стал и сам создатель коммуны, по доносу арестованный и сосланный после следствия в отдаленные, симпатичные места. Ничего этого супруги Сюксины, бывшие в то время детьми, скорее всего, не знали ; для них коммуна была и навсегда осталась идеальным островком человеческого счастья.  

   Сохранилась анкета создателя коммуны Ивана Ивановича Сюксина. Из нее можно узнать, что родился он в д.Часовня в 1886 г. в обычной крестьянской семье и сам прожил всю жизнь крестьянином. Закончил начальную школу. По его словам, до 1917 года жил в хозяйстве отца, вместе с племянниками. Отец имел большой участок земли и нанимал батраков для работы. Хозяйство Сюксиных считалось зажиточным. Потом война. Иван Сюксин воюет в чине рядового с 1914 по 1917 гг. Обычная мужицкая судьба для того времени. Видимо, вернувшись с фронта, Иван Иванович женится ; жена подарила ему 6 детей. Как солдат-фронтовик, он имел хорошую репутацию в обществе. Это видно по тому факту, что в 1920 г. сельчане выбрали его секретарем Часовенского сельсовета. На этой должности Иван Иванович пробыл год и в дальнейшем никуда не избирался. Хозяйство свое после революции он уже характеризовал, как среднее, хотя продолжал жить вместе с отцом по данным его анкеты 1929 года. Человек Иван Иванович был горячий и не любил отдавать свое добро просто так, нередко оказывал сопротивление продотрядовцам. Это видно по тем фактам, что за время Гражданской войны он дважды подвергался аресту : в 1918 г. за сопротивление при сдаче хлеба, в 1920 г. за невыполнение распоряжения по выгонке подвод. Оба раза он сидел несколько суток и освобождался благодаря влиятельному защитнику в ЧК.

    В 1924 году Иван Иванович организует вместе с племянниками, сестрой и двумя односельчанами товарищество по общественной обработке земли, но оно просуществовало недолго, поскольку, видимо, опиралось на совместные средства и после выхода из него одного односельчанина развалилось. В 1926 г. Сюксины организуют машинное  товарищество, в которое вошло множество крестьян, привлеченных обработкой земли с помощью машин. Товарищество просуществовало два года, после чего все крестьяне из него вышли, кроме самих Сюксиных и двух крестьян Губиных. В 1928 г.Сюксины реорганизовали машинное  товарищество в  коммуну «Вперед», которая просуществовала до своей реорганизации в колхоз. В следующем, 1929 г. сам организатор коммуны был арестован по ложному навету и с 28 августа содержался в Нолинском Доме заключения. Мира внутри самой коммуны не было, о чем он сам рассказывал в протоколе своего допроса.

   Вот что рассказывал Иван Иванович Сюксин об истории коммуны на своем допросе в ОГПУ : «До 1917 г. я проживал вместе не раздельно с племянниками Сюксиными Егором и Николаем и Степаном Ермолаевичем. Земельного надела мы имели десятин 30 своей, кроме того брали землю в аренду у Госфонда. Для обработки земли наймовали работать крестьян бедняков человек 20 в день. Я лично беднякам крестьянам хлеб взаимобратно не давал, а давал мой отец, за работу по обработке земли платили деньгами, за данный хлеб взаимообразно никто не работал, сколько брали за данный хлеб с крестьян бедняков не знаю, т.к. давал мой отец, я в то время был не хозяин дома, а управлял мой отец. В 1924 г. я со своими 3мя племянниками Сюксиными, Алексеем Ивановичем Сюксиным, Екатериной Ивановной Сюксиной, моя сестра, Плотниковым Андреем, который впоследствии  скоро отказался вступать в товарищество, организовали товарищество по общественной обработке земли, но последнее у нас нисколько не существовало, ввиду того, что отказался от работы в товариществе Плотников Андрей.

  После того в 1926 г. мы организовали машинное  товарищество, в которое вновь вошли Иван Ермолаевич Хорошавцев средняк, Василий Ермолаевич Хорошавцев, средняк, сейчас зажиточный , Николай Терентьевич Сюксин, средняк, Яков Филиппович Сюксин, средняк – сейчас зажиточный, Семен Николаевич Сюксин, средняк, Михаил Осипович Плотников, средняк, Василий Андреевич Плотников, средняк (перечисление) товарищество у нас существовало около 2 лет, в последствии из товарищества вышли все, кроме меня, моих племянников, сестры, Александра Гавриловича Губина и Сергея Гавриловича. Беднякам мы не отказывали, к нам подавал заявление бедняк Сюксин Филипп Иванович о принятии в товарищество, как в машинное, так и с.х., но из обеих вышел, почему я не знаю. Более бедняки к нам в товарищество никто не подавал заявления.      

   Из товарищества мы перешли в коммуну в 1928, в этом же году зимой мы зарегистрировали устав коммуны, а все свое имущество обобщили осенью в 1928 г. как только нам отвесили земельный участок и прошло землеустройство. Вновь в члены коммуны начали принимать летом в 1929 г. Против приема я никогда не говорил, а также не говорили и другие члены коммуны. Действительно в сенокос в текущем году получилась ссора между членами Дмитрием  Григорьевичем Сюксиным и Плотниковой Марией и во время этой ссоры вмешались женщины и я, но я только  сказал вас за ссору во время только палкой отлупить всех, не будете ссориться. Второй случай во время молотьбы  в текущем же году  в июле или августе месяце не помню, получился у меня с членом коммуны крупный разговор и выругался по матерну, упрекнув их, что они мало сработали, более никакой ссоры не было. Когда принимали в коммуну Вараксина я против не выступал, а также и члены моей семьи, никто никогда против не выступал.  Крестьяне из окружающих деревень к нам приходили ознакомиться с постановкой и жизнью коммуны, мы этим крестьянам говорили, что у нас все не устроено, средств не хватает, в кредитах отказывают, нам отказали до ноября месяца с.г.

    После посещения нашей коммуны организовался колхоз в д.Часовня, в который вошли 7 хозяйств (перечисление, 4 зажиточных). Против коммуны и вообще общественной организации я знаю выступают из нашей деревни Часовня Василий Ермолаевич Хорошавцев, который имеет сушилку, молотилку и запасы хлеба, этот Хорошавцев подбил выйти из товарищества Сюксина Филиппа, о чем мне передавал Тимофей Андреевич Плотников, который мне передавал , что Хорошавцев в то время пьяный говорил, что я вашу «Надежду» колхоз (ругался матерно), что могут подтвердить (имена) во время драки с членом коммуны с Сергеем Губиным говорил, что все равно вашей коммуы не будет, мы ее расшатаем, в то же время когда били коммунара Губина, то из д.Часовни Мария Андреевна Плотникова кричала, не ходите, там бьют коммунаров, пусть их бьют, о чем мне передали член коммуны  Мария Андреевна,  жена крестьянина д.Часовня Семена Николаевича средняка, более никаких фактов выступления против колхозников или коммунаров ни от кого ни о ком не слышал. Я за последнее время летом в текущем  году  никуда из коммуны не ходил, все время в коммунии, 1 раз был в с.Лаж, для чистки колес в кузницу».

   В 1929 г., как известно, в СССР началась сплошная коллективизация и вместе с тем – борьба с кулачеством. Бывшие товарищества и коммуны в новых условиях превращались в первые колхозы, а «кулацкие элементы» отправлялись в дальние края после конфискации всего своего имущества. Решения о раскулачивании принимались на сельских сходах, предварительно разагитированные коммунистами. Не обошла эта участь и коммуну «Вперед». Здесь кулацким элеметом был признан Сюксин Иван Иванович. 12 августа 1929 г. состоялось заседание Лебяжской фракции ВКП (б) с привлечением беспартийного  актива с/с коммуны «Вперед». На этом заседании было принято следующее протокольное решение : «Просить органы советов, ВКП (б) и ОГПУ гражданина  Сюксина Ивана Ивановича взять под стражу, дать заслуженное им место, из которого он не мог бы приносить тот вред союзу СССР, каковой приносил ранее и приносит по настоящее  время, что в желании его о потоплении в крови коммунистов и страны советов, а также и начинающиеся строители социализма в нашей коммуне остались мачтой последнего. В противном же случае, чтоб удержать социалистический сектор колхозного строительства в здешней местности, - фракция коммуны будет вынуждена выделить из своих рядов лицо для истребления Сюксина И.И., хоть выделенное лицо и понесет наказание и исключение из-за негодного элемента из рядов ВКП (б), но за то сектор колхозного стр. и благополучия, как коммуны в настоящее время, так и населения окружающего коммуну – будет укреплено».

 Начальник окружного отдела ОГПУ, ознакомившись с этим постановлением, докладывал ответственному секретарю Нолинского окружного комитета ВКП (б) : «Объектом решения является тоже член коммуны Сюксин Иван Иванович – в прошлом крупный кулак, торговец, в первые годы революции зарекомендовавший себя, как активный контрреволюционер, сумевший ускользнуть от расстрела, пролезший в коммуну «Вперед», где ведет разлагательную антисоветскую  работу.

Сообщается для срочных мероприятий в отношении комфракции коммуны объект недовольства - Сюксин Иван Иванович на днях нами будет оперативно ликвидирован». Этот же протокол направлялся и в Нолинский окружной отдел ОГПУ, причем к нему прилагалась и секретная приписка : «С моей стороны дано поручение подработать (подобрать) факты его антисоветской деятельности, подкрепив их сведениями». Короче говоря, речь шла о том, чтобы закрыть кулака Сюксина любыми способами, пусть даже и с помощью фальсификации сведений.

   В доме его был произведен обыск, но ничего найдено не было, о чем сообщалось в протоколе обыска. Сам Сюксин с 28 августа 1929 г. находился в Нолинском Доме заключения. 14 сентября того же года начальником Отделения Нолинского Окружного отдела ПП ОГПУ Нижегородского края было вынесено следующее обвинительное заключение :

  «Дело возникло согласно протокола заседания фракции ВКП (б) с присутствием актива членов коммуны «Вперед» от 12 августа с.г., где указывалось о разложении комм членом ея Сюксиным Иваном Ивановичем бывшим торговцем и крупным землевладельцем. Приступленным к производству следствия 25 августа 1929 г. мы допрошенных в качестве свидетелей (перечисление имен) свидетельскими показаниями установлено следующее :

1. Сюксин Иван Иванович происходит из крестьян деревни Часовни бывшей Кокшинской волости Уржумского района, ныне Лебяжского  района Нолинского округа , до революции 1917 г.  имея земельного надела до 50 десятин, своим трудом не обрабатывал, а за данный бедноте хлеб и деньги, последняя работала бесплатно или за низкую цену, были случаи, что беднота работая у Сюксина от изнурения умирала на поле.

2. В период Керенщины Сюксин принимал акт участие в восстановлении и укреплении власти Керенского, активно ведя борьбу против революционно  настроенных крестьян и защищавших партию коммунистов большевиков, а после свержения власти Керенского  и при организации советской власти на местах Сюксин открыто выступал против, призывая население к неподчинению, как то при взимании продразверстки, выполнения трудгужповинности, за что был 2 раза арестован ЧК, но благодаря близкого знакомства в то время следователя ЧК Решетникова (умершего) был освобожден и ни какого наказания не понес, тогда как арестованные вместе с ним другие личности за антисоветскую агитацию были расстреляны

3. В 1918 г. будучи обложенным Чрезвычайным налогом как торговец и землевладелец в 6800 р. благодаря своего влияния на население как кулака, от уплаты такового уклонился и настоял наложенный на него налог разложить на отдельных граждан своего селения, что и сделал, сам же уплатив вместо 6800 р. 2 т.

4. Под предлогом примирения и лояльности с советской властью и ВКП (б) Сюксин сговаривает своих племянников и других соседей, организовать машинное товарищество, этим самым воспользоваться некоторой льготой помощью от советской власти и все руководство взять в свои руки, что ему и удается в 1924 г. организовать, вступавшая в товарищество беднота через некоторое  время исключается, в 1926 г. переходят из машинного товарищества в с.х. артель по общественной обработке земли, куда так же в приеме бедноты отказывают, добиваясь этим намеченной  цели захватить наилучшие участки земли, но видя медленность этого он Сюксин добивается вместе со своими племянниками и другими организации коммуны и в 1928 г. получают намеченный участок земли, но роста коммуны не допускают, в поданных заявлениях беднякам в приеме отказывают

5. В 1929 г. март части членам ВКП (б ) коммуны «Вперед» была дана установка сделать рост членов коммуны из числа бедняцко-батрацкой части крестьянства, при приеме же бедняков и батраков, Сюксин выступает при поддержке своих членов семьи жены, отца и сестры против приема бедняков и батраков, но получая отпор со стороны батрачества членов коммуны и не надеясь  на свое влияние и силы воспрепятствовать прием новых членов коммуны батраков и бедняков, Сюксин так же через своих членов семьи создает ссору среди коммунаров, стараясь создать этим обострение взаимоотношения и развалить коммуну, для чего использовал 2 случая в присутствии постороннего  крестьянства создав ссору в первый раз среди женщин в июле месяце 1929 г. и в августе месяце 1929 г. ссору во время работы среди членов коммуны  мужчин, в первой ссоре вмешался сам лично и угрожал женщин коммунарок избиением палкой, во второй ссоре обвинял совет коммуны членов ВКП (б ) в бездеятельности, кроме того ряд ссор устраивал в присутствии посторонних крестьян, работающих в коммуне. В момент обострения положения на Китайско-восточной железной дороге Сюксин злорадствуя этому  говорил «скоро коммунисты побежат, увидим, скоро это будет».

Все перечисленные  действия Сюксина были направлены к подрыву дискредитации коммуны и развалу таковой, что подтверждается всеми свидетельскими показаниями

6. Сам же Сюксин Иван Иванович совершенные преступления отрицает, признается лишь в том, что родители его в дореволюционное время занимались эксплуатацией при обработке земли и что в период 1918 и 1920 гг. он действительно был 2 раза арестован за антисоветскую деятельность и был освобожден

А потому принимая во внимание вышеизложенное, руководствуясь Положением об органах ОГПУ в части административных высылок и заключения в концлагерь, постановения ВЦИК от 24 марта 1924 г. и объявления в приказе ОГПУ от 2 апреля 1924 г. за № 172 полагал бы данное следственное дело по обвинению  Сюксина Ивана Ивановича, рождения 1886 г. с низшим образованием, беспартийного за антисоветскую деятельность находящегося 2 раза под следствием, по имущественному положению в дореволюционное время торговец и крупный землевладелец, семейное положение 9 человек, в рядах старой и красной армии не служил, по происхождению из крестьян  деревни Часовни бывшей Кокшинской волости Уржумского уезда Вятской губернии, ныне Лажского с\с  Лябяжского района Нолинского округа  в преступлении предусмотренном ст. п. 10 и 11 УГоловного  кодекса передать в особое совещание при Коллегии ОГПУ для вынесения приговора во внесудебном порядке

Вещественных доказательств  по делу нет

Гражданина Сюксина Ивана Ивановича с сего числа перечислить содержанием за ОГПУ».

    Как видим в этом обвинительном заключении, основанном на свидетельских показаниях членов коммуны, здесь одна ложь и ложью погоняет. Всего этого нет в словах протокола допроса самого И.И.Сюксина, который, разумеется, не являлся ни торговцем, ни землевладельцем, ни контрреволюционером, а был всего лишь скромным конюхом в коммуне, что указывал в своих анкетных данных. Но на дворе стояла горячая пора коллективизации, подобных Сюксину сталинские орлы спешно судили и отправляли куда подальше. Поэтому следователи не шибко спешили разбираться, кто прав, кто виноват, точнее говоря, виноват всегда был один – «кулак». Почему виноват ? Да потому что он «кулак» и точка. 4 ноября 1929 г. Особым совещанием коллегии ОГПУ Сюксин Иван Иванович был осужден на три года отправки в концлагерь. Спустя два года коммуна «Вперед» была расформирована и преобразована в колхоз имен Жданова. В истории крестьянской России открывалась новая страница. Стала эта страница в истории нашей страны хорошей или нет, вопрос спорный. Можно сказать и так – плохое начало, хорошая серединка и довольно печальный конец…

                                                        10. Трагедия коллективизации

   1929 год ознаменовался для Лажской стороны учреждением новой административной единицы - Лебяжского района, в который полностью вошла отныне упраздненная Кокшинская волость. Сама некогда большая цветущая деревня Кокши превратилась в захолустную деревеньку и спустя несколько десятилетий исчезла с карты нового района. Первый год новой жизни прошел под знаком коллективизации, которая шла параллельно с раскулачиванием и новым наступлением на религию. Известно, религия, в нашем случае Православие  – душа крестьянства, и поэтому ее крушили строители новой жизни так яростно. Как выразился один православный автор, в те годы ломали хребет старой России. Новые власти предприняли попытки закрытия под разными предлогами нескольких церквей в районе, в том числе и в Лажу, но, как ни странно, центральная власть их решения не утвердила, и старые храмы продолжали работать еще несколько лет, созывая под свои купола множество верующих.

   Известно, что в 1929 г. в районе насчитывалось 7 колхозов в среднем с числом 11 дворов и 81 членом. В большинстве своем, это были еще добровольные объединения крестьян, часть из которых представляла собой бывшие коммуны. Как уже говорилось, в Лажском сельсовете одним из первых образовался колхоз в д.Часовня, созданный на основе готового хозяйства коммуны «Вперед». В него вошли 7 хозяйств, в том числе 4 зажиточных. По воспоминаниям старожилов, руководил коллективизацией на Лажской земле Мошкин Иосиф Сергеевич.

Назад к списку