Ровно сто лет назад мирную тишину Европы потрясли раскаты первой страшной войны 20 века, в орбиту которой оказалось втянуто полмира. Поэтому ее так и назвали – Первой мировой. Мало кто знает, что в России она имела и другое название – Отечесвенная, так как наш народ вел ее с внешним врагом, грудью встав на защиту Отечества. К сожалению, до сих пор встречаются необоснованные обвинения в том, что втянул в войну нашу страну наш царь – Николай Второй. Обвинения необоснованные, так как наш православный царь протянул руку помощи братской стране, изнывающей под жестоким агрессором. Германия тут же объявила войну России. Мог ли Государь поступить иначе ? Мог, при этом спас бы и свою семью, и всю страну от последующих страшных лет, но так как он был православным царем, то не мог поступить иначе. Примечательно, что сто лет спустя российское правительство воздерживается от повторения этой ошибки, к которой его так настойчиво подталкивают…

  Затронула война и нашу Лебяжскую глубинку, правда, мобилизация здесь прошла только осенью 1914 года. 1 октября были первыми мобилизованы мужички Кузнецовской волости, 13 октября – остальных волостей, находившихся на территории современного района. Уходили на фронт землепашцы, талантливые кузнецы, плотники, шорники. Уходили чиновники, врачи, учителя, лучшие люди нашей земли. Не всем им суждено будет вернуться в родные пенаты. В дни мобилизации по всем церквам звонили колокола, причащалось много людей, в семьях со слезами прощались с мужьями и сыновьями. Скорбные матери благословляли своих детей  на брань и давали на дорогу серебряные рубли. Как вспоминал поэт Н.А.Заболоцкий, в Уржуме из воинского присутствия постоянно доносился женский плач и пьяные крики новобранцев…

   Провожали на фронт ратников торжественно. Перед отправкой обязательно служили молебен, часто на улице,  т.к. в храмах не хватало места, и старшим священником произносилось напутственное слово. Сохранилось свидетельство, что священник с. Вотского Сергий Годнев на проповеди сказал: «На Россию напали некрещеные немцы. Будут грабить и жечь церкви, преследовать веру православную, надо подниматься на защиту веры, царя и отечества». Как рассказывал один очевидец, после этих слов набожная бабушка, имевшая по мужу кличку Петрушиха, придя домой выколола на картине глаза  «басурманину Вильгельму», немецкому кайзеру.

 Уходили на фронт даже представители духовенства – псаломщики и сыновья священников. Ушли на фронт сыновья лебяжских  священников Аркадий Николаевич Домрачев,  Герман Григорьевич Ушаков (точнее говоря, он сбежал на фронт, бросив московский университет), Николай Алексеевич Емельянов, Борис Константинович Шишкин (из Томского университета). Николай Емельянов, сын священника с. Высокая Мелянда, при прощании сказал такие замечательные слова: «Нет выше чести умереть за Родину». И засвидетельствовал их своей беспримерной доблестью, пав смертью храбрых в далекой Пруссии. Его награда – золоченый Георгиевский крест - была выслана на Родину, в Высокую Мелянду уже посмертно. Убитый горем, отец Алексий писал прошение на имя царя, чтобы перезахоронить сына в России. Ему отказали, мотивируя это тем «что он похоронен в братской могиле».

  Ближайший сборный пункт находился в г.Казани. Туда и отправлялись пароходы с лебяжской пристани, наполненные новобранцами. Рассказывал, выстроили нас, в своей одежде, ничего не сняли: у кого лапти, у кого валенки. Вышел к нам мужчина, одет хорошо, красивый на вид, и сказал:

- Кто кузнец, три шага вперед.

Я сделал два шага вперед. Он ко мне подошел и спрашивает:

- Ты кузнец?

- Кузнец.

- А лошадь подковать сумеешь?

- Сумею.

- А расковать?

- Сумею.

- Значит, с сего дня хозяин над тобою буду я».

О том, где воевали солдаты, призванные из Уржумского уезда, практически не сохранилось никаких сведений, кроме нескольких ярких эпизодов, которые дошли до нас.

  Далеко на Дальнем Востоке (ведь была опасность нападения со стороны Тихого океана) нес военную службу уроженец д. Малые Ошки Николай Иванович Горбунов, в мирное время занимавшийся тем, что красил купола на церквях в родном и соседних уездах. За время войны он дослужился  до чина фельдфебеля и получил несколько медалей. Как позднее он рассказывал, обучали их как следует. Солдаты должны были знать приемы восточных единоборств и быть физически выносливы. Когда Н.И. Горбунов демобилизовался, то показывал в деревне мужикам на потеху, чему его научили. А однажды в воинской части разыгрывали лотерею, в которую он выиграл гармошку, и хотя до этого инструмент и в руках не держал, вскоре научился виртуозно играть на любых гармошках. Судьба этого человека сложилась трагично. После революции он утопил свои погоны и медали в колодце из опасения, что его расстреляют большевики, прошел еще три войны и пал смертью храбрых в 1944-м.

   Не менее далеко от родной землицы нес службу в чине военного врача сын батюшки с. Лебяжье Борис Шишкин, старший ассистент ботаник Томского императорского университета, будущее светило ботанической науки, призванный с началом войны на Кавказский фронт. Как военному врачу ему приходилось не только лечить раненных солдат, но и часто брать в руки винтовку, однако все же он находил время изучать местную флору.

   Многие крестьянские парни, те, кто смог вернуться домой, прошли на той войне суровую школу жизни, научились там писать и читать. Жительница с. Лаж А.И. Печенкина в своих мемуарах писала о своем отце: «Отец был  неграмотный, ушел в армию, там научился писать и читать, сам стал письма писать».  И таких было много, кто смог освоить в перерывах между боями грамоту, а кто и сложил свою голову «за веру, царя и отечество». «Пятнадцать лет мне было в ту пору. Сейчас это за возраст не считают: мальчик, подросток, говорят. А тогда, в восемнадцатом году, - мужик, кормилец. Тятька погиб в германскую, а в семье, кроме меня и мамки, еще четверо ртов – мал-мала меньше…», - писал о себе в 1977 году на страницах Лебяжской районной газеты Н. Николаев, уроженец д. Бултышка. И таких «кормильцев», у кого «тятька погиб в германскую», в ту пору было ох как много! А они – отцы наши – спали вечным сном на полях Пруссии, Австрии, Украины, снискав себе вечную славу…

    Перенесемся же от линии фронта в далекий тыл. Чем жил Уржумский уезд в те годы? А он жил, как и все русские люди, надеждой на скорое окончание войны, на возвращение солдат и радовался каждому радостному событию, известию об очередной победе, приходившему на Вятку с далеких, пропахших порохом и гарью полей войны.

 Здесь же прощались и с павшими героями.  Такое событие состоялось  20 декабря 1916 года в храме с. Лаж, когда полицейским урядником был вручен Георгиевский крест 4 степени родителям убитого на поле брани воина Василия, крестьянина д. Комлево. «Были приложены все меры к тому, чтобы торжество это запечатлелось  возможно, полнее в душах богомольцев церкви, которых ввиду воскресного дня оказалось очень много», - писал современник.

   Между тем жизнь в тылу ухудшалась с каждым годом, а с 1916 г. – и с каждым месяцем. В стране назревал кризис.  В тылу война сильный удар нанесла сельскому хозяйству. С 1915 г. была введена продразверстка, когда население принуждалось сдавать хлеб в пользу армии, правда, в отличие от политики большевиков позднее, это делалось не бесплатно, а за деньги. Из-за мобилизации миллионов мужчин-работников сокращались посевные площади, падала урожайность в середняцких и бедняцких хозяйствах. Кроме того, реквизировался скот, уводились лошади на военные цели; здесь, скорее всего, тоже производился расчет за деньги. Многие семьи оставались не только без работников и скота, но и без возможности выращивать урожай из-за этого. Хорошо жилось только состоятельным крестьянам, которых позднее окрестят «кулаками»; у них  имелись сельскохозяйственные машины, была возможность привлекать наемных рабочих, покупать лошадей и скот.  Не случайно уже в 1914 г. в Уржумском уезде выдались самые низкие урожаи ячменя, пшеницы, гречи и картофеля за 1912-1917 гг., а также упали показатели по ржи (минимум ее достигнет пика в 1917 г.) и овса (также минимум будет в 1917-м), но за последующие 3 года уржумские крестьянки и дети ратников наверстают упущенное…

   Война нанесла удар и промышленности. Процветали только те промышленники, которые работали «на войну» и умудрялись получать прибыль. Так лесопромышленники Бушковы заготовляли много березы на ложе к винтовкам, а заводчики Шамовы из Турека – чугун и железо, а те, кто работал у них, были поставлены на бронь. Благодаря таким фабрикантам дореволюционная промышленность в России выпустила так много оружия, что его хватило на три года братоубийственной войны, развязанной большевиками. Остальные отрасли промышленности – лесопильная, стекольная, винокуренная – испытывали кризис и свертывали производство. Причиной этому были дороговизна рабочих рук и материалов. В свою очередь, фабриканты вынуждались из-за этого повышать цены на свою продукцию.

  Появились невиданные до этого  эпидемии брюшного тифа и испанки, которые были принесены ранеными солдатами с фронта. Уржумская уездная газета в 1917 году писала: «Никаких предупредительных мер никем не предпринимается, здесь ходят прощаться к больным, целуют трупы умерших, а потом, придя домой, заболевают сами…» От испанки в те дни умерли и мои непосредственные предки, Григорий Казаков с супругой, жители Лебяжской волости. От них остались двое малых детей, два мальчика, причем такие маленькие, что впоследствии не помнили своих родителей и мне не известно, кто были эти люди и чем занимались…

   Семьям, оставшимся без кормильцев, помогало существовать пособие, которое платило им государство за геройски погибшего за веру, царя и отечество. Когда почтальон приносил пенсию за убитого, мать еще не могла оправиться от потери, и слезы мешали ей расписываться. Почтальон вздыхал, деликатно покашливая. Пособия выдавало волостное попечительство, во главе которого стоял старшина.   Среди старшин находились и ушлые люди, присваивавшие себе в суматохе тех дней и при неграмотности крестьянок казенные деньги.  Как уже говорилось, в Лебяжье старшина умудрялся одну и ту же солдатку вписывать в ведомость по несколько раз, а деньги брал себе. Положение солдатских вдов было исключительно тяжелым, и неудивительно, что многие из них, будучи глубоко набожными женщинами, находили свое последнее прибежище в монастырях.

   Несмотря на все трудности, прихожане продолжали слать пожертвования на нужды армии и раненых солдат в общество Красного Креста, собираемые священниками. Уже в первый год войны в Лебяжской церкви «в пользу семейств воинов, призванных из запаса в ряды армии» было пожертвовано населением целых три рубля, правда, за весь следующий год пожертвования составили всего 15 копеек.

  7 февраля 1916 года состоялось последнее перед Февральской революцией заседание Уржумского уездного земства, по крайней мере, после этого журналов Уржумской уездной сессии больше не велось или не сохранилось. Следующее заседание уржумского земства соберётся уже после Февральской революции. На нем были приняты многие важные решения, например - о проведении железнодорожной линии Петроград-Кострома-Красноуфимск через города Яранск и Уржум (и село Лаж,стоявшее на тракте между этими городами) , о ремонте моста через речку Лебедку у с.Лебяжье, построенного в 1913 г.  Последний было решено отдать на волю местного населения – или оно отныне будет его содержать, ремонтировать и охранять собственными усилиями или мост будет разобран и свезен в с. Лебяжье на школьную усадьбу. Также земство разрывало контракты с подрядчиками школьных зданий в Лебяжье и д. Гаврюшата Кокшинской волости, т.к. ввиду повышения цен на стройматериалы и рабочие руки, те вынуждены были признать подряды убыточными,  и отказывались от них, а также уходили на фронт по мобилизации. Школы оставались недостроенными до советского времени. В с.Лебяжье к 1917 г. школа была достроена постройкой до оконных проемов, но наступившая смута помешала завершить строительство. Как вспоминают старожилы, сами старожилы разобрали ее затем по кирпичику. Новая каменная школа появится в Лебяжье лишь много лет спустя – в 1937 году…

 (