В  первые месяцы после свержения царского режима в глухой Вятской глубинке мало что изменилось. Не стало земского начальника, станового пристава, перестали преследовать за несоблюдение религиозных норм, однако, вместо них появилось другое начальство. Волостное правление стало называться волостной управой. Пристава заменил милиционер с повязкой на рукаве. В 1917 году в Уржумском уезде, и в частности в Лебяжской волости, было относительно спокойно. В уездном центре действовали организации Эсеров и кадетов; большевиков даже летом 1918 года  было совсем немного - около десятка человек по всему уезду. В Уржуме размещалось руководство уездной организации эсеров, выпускавшее даже свою газету. Партия их была весьма многочисленной, благодаря тому, что её программа  была по душе самым различным слоям населения, и бедным, и богатым.

Казалось, после февральской революции дохнул желанный ветер свободы, и все почувствовали это. Однако по-прежнему продолжалась кровопролитная Германская война, которую Россия безнадёжно проигрывала. Теперь уже  известно, что проиграли мы эту войну исключительно «благодаря» агитации большевиков в армии при поддержке немецкого капитала, что практически разваливало её, сплошь состоявшей из солдат- крестьян, легковерных ко всяким обещаниям и внушениям. Не будь этого, возможно, мы бы выиграли эту войну…

Возвращавшиеся с фронтов в родные края солдаты- калеки продолжали разлагательную работу, начатую большевиками, уже в тылу. Росло повсеместно недовольство среди крестьян. Вот что вспоминал о тех днях лебяжанин  Я. И. Золотавин: «пятнадцатилетним мальчишкой я вместе с дядей приехал в Лебяжье 2 августа 1917 года на базар в Ильин день. В самый разгар торжища стихийно возник митинг. Солдат- фронтовик, взобравшись на телегу, кидал в толпу гневные слова о продажном Временном правительстве, о необходимости окончания войны и возвращения солдат с фронта. Слова эти, видать, крепко запали  в сердца солдаток, бывших на базаре. Разгневанные женщины направились в волостную управу к Титлову С. Г. и потребовали от него, как представителя власти, возврата с фронта своих мужей. Титлов в начале пытался припугнуть солдаток, но это их ещё больше озлобило, они схватили «голову» и вытащили его на улицу…»

Передовые слои Российского общества ратовали за продолжение войны, чтобы довести её до победного конца, в том числе и те кто «заседали» в сельских волостных управах. По уезду бродили агитаторы от Временного правительства , склонявшие сельское население к продолжению войны. Однако большевики  и их агенты, сами же разложившие русскую армию, несли за собой иную агитацию…

Наступившей, казалось бы, свободе пришёл  конец 5 января 1918 года, когда в Петербурге было  разогнано большевистскими боевиками всенародно созванное Учредительное собрание, за предоставление власти которому ратовали  многие представители русской интеллигенции, а демонстрация, собравшая в его поддержку, была расстреляна. Вот так появились истинные намерения большевиков. Интересно, что так совпало, того же числа в далёкой Вятке состоялся первый губернский съезд советов, постановивший ликвидировать последние центры старой власти  в Уржумском и Нолинском  уездах. Пришла новая власть в маленькое село Лебяжье. Ещё до этого «сообщение об Октябрьской революции от нас пытались скрыть. Кулаки, духовенство, учителя продолжали  толковать об Учредительном собрании»- вспоминал Я. И. Золотавин. И все же надежда об Учредительном собрании жила в кругах интеллигенции, да и крестьян то же, ещё  почти год. Одним из самых ярких проявлений  этого явился известный Степановский мятеж, с крайней жестокостью подавленный Советами в августе 1918-го.

Вместо волостных управ повсеместно возникли волисполкомы (позднее преобразованные в сельские советы), в которые народ избирал председателя и секретаря, как правило, из числа наиболее образованных людей на селе - духовенства, учителей, бывших волостных старшин, реже - солдат- фронтовиков. Известно, что в селе Лебяжье  одним из первых представителей волости был некто Шерстенников (интересно, что такую же фамилию носил один из Лебяжских священников)¹, в селе Красноярском – волостной старшина Агафонцев, секретарём – священник Григорий Ушаков². Представителем новой власти были и военный комиссар, в Лебяжье  им был принят П. Е. Путинцев³.  Все эти лица, разумеется,  не являлись большевиками, т. к. даже состав уездного исполкома ещё в июле 1918 года не имел коммунистического большинства, а большевистская партия  во главе с Н. И. Елькиным  насчитывала … 7 человек. В уезде в канун Степановского мятежа не было и войск Красной армии, зато он стал в разгар  Гражданской войны, прибежищем белого офицерства, которого здесь, поддерживаемого местными эсерами и зажиточными слоями населения, было в тот период немало, и все они жили лишь идеей Учредительного собрания. Посему наш уезд  тем грозовым летом мог напоминать угли тлеющего  костра, который ярко вспыхнул в августе 1918 года.

Ситуация в стране в начале 1918 года была такой, что поначалу волисполкомы  почти бездействовали: «всенародоизбранные» обсуждали вопросы, часто не понятные простому люду, например, о хлебе для армии, всё ещё воевавшей с германской империей, не спеша с переделом земель, чего так ждали крестьяне, поскольку пользовались поддержкой  зажиточной части населения, не желавшей этого. Чтобы не повторяться, скажу, что некоторые интересные эпизоды работы подобных делопроизводителей !918-19 годов, приведены в первой главе моей книжки « Гонения на православие с 1918 по 1930 годы»

Некоторое представление о продолжении дел в Лебяжской волости после установления здесь Советской власти может дать уникальное письмо крестьянина д. Запольщина Максима Петровича Запольских, писаное 29 января 1918 года и направленное им в Петроградский  Совет Рабочих и солдатских депутатов с просьбой дать указания о порядке учета хлеба и урезания земли. Письмо это я нашел в краеведческом отделе Областной научной библиотеки имени Герцена и привожу его полностью.

«Привет большевикам от деревни. Мы, деревенские жители Вятской губернии, Уржумского уезда, Лебяжской волости, д. Запольщина приветствуем вас в ваших начинаниях, дорогие товарищи большевики, пожелаем частого успеха; забота и печаль о наших земляках терзает нас. Мы часто слышим неприятные вести о том, что социалисты – революционеры  спорят с большевиками, а многие наши идут себе за социалистов – революционеров, за исключением солдат.

Эти агитаторы  стараются  всячески подорвать наше доверие и преданность к большевикам; они нас уверяют что большевики, мол, болтают о равенстве, братстве, а на деле признают частную собственность на землю; а так как мы, землеробы,  люди необразованные, они легко побивают нас своим большинством. Это все проходимцы. Убедительно прошу, дорогие товарищи, помочь в этом деле.

Теперь, дорогие товарищи, я прошу решить мои вопросы, которые я выдвину.

Первый вопрос будет такой – насчет хлебной описи. У которых оказывается хлеб при описи – они нас не допускают и грозят так, что хлеб, говорят, не отдадим , а лучше сожжем. Во – вторых, и большевики (слово неразборчиво) в нашем селении собрания хотя и бывают, но обращаются в саботаж, на которых с ними обсуждать нельзя.

Второй  вопрос – насчет урезания земли; они нам урезания земли не дают, а держатся Временного правительства, анафемы Керенского, от которого я сам  страдал и был в тюрьме целых два месяца и лишен был всех прав за то, что страдал; в 1914 году был 3 раза ранен, теперь покорнейше прошу, дорогие товарищи, как с ними поступить.

Третий вопрос о пришлых населениях, так как они были приписаны губернской палатой без спроса общества нашего.

Дорогие товарищи крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, прошу разобраться в наших делах, дайте помощь погибающим людям дорогие товарищи.

Не оставьте моей просьбы, пожалуйста.

Привет вам от бедноты , большое сердечное спасибо за ваше старание.»⁴ 

Таковы были первые шаги Советской власти по Лебяжской земле.