Поселок  Лебяжье – маленький обетованный уголок Вятской земли, расположенный на самом ее южном краю, на границе с Марийской республикой. Поселок расположился на высокой возвышенности, протянувшейся в длину на очень значительном расстоянии. Ее скалистый мыс, именуемый местными Городищем, величаво возвышается над рекой Вяткой. В доисторические времена возвышенность образовалась из различных наносов, которые нес с собой ледник в своем продвижении на юг. На юге будущей области ледник остановился и при последнем потеплении климата растаял, а земляные и известняковые горы земли остались на всем протяжении южной границы области. Одним из них и стало Лебяжье. Река Вятка омывала лебяжские берега далеко не всегда. Трудно поверить, она изменила свое русло только в последние 150-200 лет, а до этого протекала в значительном удалении от Лебяжья, по территории нынешнего заречного бора. Под Лебяжьем же, согласно легенде, простиралось обширное Черное озеро, на котором любили плавать лебеди. Это считается и дало название поселению, а также речке Лебедке, протекающей с другой стороны Городища и впадающей в Вятку. Любопытно было бы знать, что за значительный катаклизм мог так изменить русло такой большой реки, как Вятка, но к сожалению, свидетельств об этом не сохранилось…

 На скалистом лебяжском мысу издревле жили люди – чудь, марийцы, русские. Здесь, возможно, постояла за долгие века не одна крепость, т.к. лучшего места для укрепленного поселения просто не найти в округе. Уходившие народы оставляли после себя бесценные свидетельства своего пребывания здесь. Еще в середине 19 века ушлые крестьяне из подгорных деревень во всю промышляли раскопками на Городище. Многое повидало Лебяжское Городище на своем веку – и ожесточенные сражения (последнее прогремело здесь в 1918 г.), и колокольные благовесты первых храмов, и веселые празднества. В старину лебяжане здесь любили отмечать Масленицу и Троицу. На раскидистых вековых деревьях, некоторые из которых растут здесь и поныне, делали качели, на которых катались разухабистые деревенские девки и детвора. В последние 90 лет на Городище постоянно отмечаются государственные праздники. В советские годы здесь был установлен обелиск в память павших в Великой отечественной войне, разбиты кустарники по краю Городища. Оно стало постоянным местом майских шествий и митингов. В 2005 г. в память 400 летия Лебяжья, на Городище был выстроен целый комплекс – часовня, беседка, кафельная дорожка, которая ведет от поселка к беседке. Беседку украшает пара ажурных лебедей – символ Лебяжья. В часовне начертаны на плитах краткие сведения о всех когда-то действовавших на территории района храмах, но прочитать их вряд ли кто сможет, т.к. часовня постоянно на замке. После ее открытия пьяные парни быстро приспособили культовое здание для своих надобностей, и часовню  пришлось закрыть. Над арочным входом на преобразившееся древнее Городище красуется табличка с надписью : «Если ты лебяжанин – будь им!»

  Последнее поселение людей на Лебяжском Городище – русское, если и было здесь, то очень недолго. Еще в начале 20 века в этой части Лебяжья было очень мало жилых домов. От села шла сюда жиденькая улочка из нескольких хаток. Русское поселение отодвинулось далеко от своей исторической окраины, в центр древнего городища, к так называемому Извозу – крутому спуску к реке Вятке, по которому издревле поднимались сюда со своими товарами торговые люди. Действительно, сюда попасть в Лебяжье несравненно ближе, чем переться в село с крутого Городища. В начале 20 века к реке Вятке вела крутобокая деревянная лестница, к пристани-дебаркадеру, существовавшей с 1902 по 1992 гг., а по берегам Вятки под сенью горы длинной вереницей тянулись дощатые склады…

  Обосновавшись здесь, русские поселенцы поставили в центре Лебяжья великолепные храмы и светские здания в кирпичном исполнении, некоторые из которых стоят в поселке и по сей день. В конце 18 века в селе, всегда не превышавшем до революции 20 дворов, был сооружен великолепнейший каменный храм в двухэтажном исполнении, скопированный талантливым мастером с церкви с.Истобенского. Николаевская церковь радовала лебяжан и всех проплывавших по Вятке (каждый проходивший пароход делал здесь гудок) своим великолепием. Краше ее не было во всей Вятской губернии. Если сравнить Лебяжскую церковь с Вятским Успенским собором, последний окажется просто серостью, построенный без всякого вкуса и изящества. К сожалению в советские времена у местных дуралеев от прожидовской власти, захвативших страну в 1917 г. и утопившей ее в крови невинных, хватило ума под фиктивным предлогом снести эту красоту. Церковь взорвали. О ней теперь напоминают только несколько холмиков в заросшем Парке победы, разбитом на ее месте.

    В наши дни, особенно в пору Лебяжье – райский уголок. Главное его богатство – природа. В моем детстве самым любимым местом отдыха летом была широкая песчаная отмель на реке Вятке, которую мы называли высокопарно – пляж. Действительно, в те времена 1980-х годов отмель была полна отдыхающих и детей и взрослых, как хороший Сочинский пляж, но мы дети тогда не отдавали отчета почему появилась эта отмель и ее последствия для вятского судоходства. Нам казалось, что это райское место было всегда. Мы пропадали там целыми днями, купались, валялись на песочке под палящими солнечными лучами, смотрели детскими глазами на такой далекий лесистый Другой берег. На самом же деле «пляж» появился незадолго после нашего рождения по причине банальной бесхозяйственности и халатности речного руководства. Былая судоходная Вятка стремительно мелела, чего не допускали в прежние времена. Сначала суда ходили по левому краешку реки, минуя опасное место (мы очень радовались, когда проходила «Заря» и обдавала пляж почти для нас морскими волнами), а потом судоходство и вовсе стало. Конечно, отмель до сих пор каждое лето появляется из-под воды, занимая собой добрую половину реки, по прежнему ее любит посещать ребятня, но уже нет на ней такого количества отдыхающих как в прекрасные дни нашего перестроечного детства. И уже давно не бегает мимо нее быстрокрылая «Заря», обдавая вятские берега стремительными волнами…

  А в Лебяжье каждое лето множество отдыхающих. Каждый гость любит посетить древнее Городище, посидеть в беседке, окинуть взором реку Вятку и окружающие Лебяжье просторы, про себя повторяя слова, начертанные над воротами на Городище – если ты лебяжанин – будь им!

 

 

Лебяжский край на страницах дореволюционных газет.

За последние 5 лет я, периодически посещая областную научную библиотеку имени Герцена, старательно просмотрел одно из дореволюционных изданий нашего края,- « Вятские епархиальные ведомости», с 1890 по 1917 года. Я искал в них сведения по истории Лебяжского края, и таких сведений, подчас интересных удалось найти очень много, хотя это было сугубо церковное издание.

В первую очередь, здесь масса сведений о духовенстве – о назначениях на приходы, об увольнениях заштат, наградах и тому подобное. Вся история Вятского, в том числе и нашего, Лебяжского духовенства, на страницах «ведомостей» предстает как бы в развернутом виде. Например, № 49 за 1908 год сообщал, что «заштатный протоиерей церкви села Атары Уржумского уезда Николай Люминарский по случаю исполнения 50-летия служения его в священническом сане в сем награжден в 30 день сентября сего 1908 года орденом св. Владимира  4 степени».

Из наиболее интересных перемещений по службе можно отметить сообщение из  № 35 за 1907 год. Обычно православных служителей рассылали по приходам в пределах родной епархии, но были и исключения. Например,  8 августа 1907 года диакона церкви села Красноярского Александра Горского «приняли на службу» в Черниговскую епархию, на священническое место в село Павличи Стародубского уезда.

Священнослужители Вятской епархии в начале XX века состояли членами в целом ряду различных объединений – «братств» и «обществ», каждое из которых выполняло свою функцию: братство св. Николая – борьбу со старообрядческим расколом, миссионерское общество – миссионерскую, церковно-певческое – объединение лиц, занимавшихся церковно-певческим трудом и так далее. Ежегодно на страницах «ведомостей» печатались списки духовных лиц – членов обществ, плативших в них взносы от  1 до 3 рублей в год, среди которых было немало и жителей Лебяжского края.

Нередки здесь и некрологи, посвящавшиеся памяти самых выдающихся лиц нашей епархии. Один из самых больших некрологов был напечатан в  № 4 за 1900 год, посвященный памяти благочинного округа, в который входил наш край, священника села Байсы  о. Иакова Редникова. В этом некрологе, посвященном жизни о. Иакова, неизвестный автор писал: «…Покойный о. Иаков пользовался любовью и доверием духовенства того округа, где служил. К подчиненному духовенству о. Иаков был весьма добр и снисходителен… Прямодушие и незлобие, ласковость и простота в обращении были отличительными чертами его характера. При ревизиях и поездках по благочинию он был желанным гостем, а при приемах дома – добродушным и гостеприимным хозяином».

О. Иаковым было сделано немало добрых дел для Лебяжского благочиния – например, учреждение пособия для вдов и сирот духовного звания и особой библиотеки для духовенства. Кончина о. Иакова произошла 23 сентября 1899 года во время празднества в селе Кузнецово, по случаю поднятия крестов на только что построенный храм, смерть констатировал врач из Лажской больницы. Прощание со всеми любимым батюшкой состоялось в храме села Байсы, на котором только священников было  16 человек, а обширный храм едва мог вместить всех желающих проститься. Подобный некролог – одна из удивительных и забытых страничек нашего прошлого.

На страницах «ведомостей» часто можно встретить сообщения о добрых делах и простых священников, например, об их пожертвованиях для нуждающихся. Например, в 1907 году Ветошкинский священник  о. Василий Москвин собрал среди прихожан 9 рублей «в пользу голодающих Самарской губернии» (№ 8 за 1907 год), а в 1905 году от духовенства всего округа было пожертвовано 17 рублей на ремонт Александро-Невского собора города Вятки (№ 4 за 1905 год). Особенно большие пожертвования шли из нашего края во время Русско-Японской войны на нужды раненых и больных солдат, собираемые священниками по приходам, и что интересно, иногда это были самые большие пожертвования по уезду! К примеру, в апреле 1905 года от лебяжских крестьян в общество Красного креста поступила сумма  72 рубля 31 копейка, а от церквей города Уржума в мае 1905 года… 5 рублей! Часто лебяжане слали для раненых солдат и теплые вещи. Например, в мае 1905 года приход церкви села Окунево отослал в Красный крест:     3 полушубка, 2 пары валенок, 14 рубашек, 6 кальсон и так далее. Об этом сообщал № 12 за 1905 год.

Подобная традиция народных пожертвований была в войну 1914-1918 годов. Номера «ведомостей» сообщали, к примеру, что байсинская учительница  Л.А. Мышкина послала для раненых  3 рубля (№ 4 за 1916 год), а учащиеся лебяжских церковно-приходских школ – 10 рублей на постройку в городе Вятке храма-памятника по убитым воинам (№ 1 за 1916 год).

№ 4 за 1916 год в небольшой заметке рассказывал о посмертном вручении Георгиевского креста в церкви села Лаж отцу погибшего воина села Лаж  Василия, крестьянина деревни Комлево. «Были приложены все меры к тому чтобы торжество это запечатлелось возможно полнее в душах богомольцев церкви, которых в виду воскресного дня оказалось очень много» - сообщала заметка. После панихиды полицейским урядником был прочитан приказ о награждении и вручен отцу героя Георгиевский крест  4 степени.

На страницах епархиальной хроники отразилось и множество других примечательных событий в истории нашего края – о крестных ходах, ежегодно проходивших из Вятки через Лебяжье на Уржум со святыми иконами; о визитах Епископа Вятского и Слободского, об освящении храмов, о существовавшем когда-то в деревне Сердеж Обществе трезвости, а в селе Лебяжье – книжного склада, о собраниях окружного духовенства т так далее. Одно из таких собраний состоялось 30 октября 1906 года в селе Байса, о чем с интересом можно прочитать в № 4 за 1907 год, на котором батюшки с горечью отметили, что за один только послереволюционный год религиозно-нравственное состояние народа очень понизилось – дарованная царем свобода только усилила «пьянство в воскресные и праздничные дни».

А в 1911 году, незадолго до Пасхи, в Лебяжском благочинии состоялось большое торжество – № 8 за этот год сообщал о прибытии в село Байсу из Казани чудотворного образа Смоленской Божией матери, который был пронесен не только по всем деревням, но и всем дворам Байсинского прихода, но почему-то из Байсы ушел обратно в Казань. На торжественной службе  7 апреля в церкви села Байсы присутствовало и много прихожан из соседних приходов.

Очень много материала на страницах «епархиальных хроник» посвящено народному образованию, ведь в те годы церковь была тесно связана с ним. Здесь есть сведения об учителях, списки училищ с числом учеников и занимательные рассказы о жизни первых лебяжских школ. Например, один из номеров за 1892 год вот что писал об учителе школы в деревне Марамзино:

«учитель Марамзинской школы Константин Дрягин весьма успешно и с любовью ведет свои школьные занятия; кроме того, он усердно и заботится о поднятии уровня религиозно-нравственного состояния не только учеников школы, но и вообще окрестных жителей, – с каковою целью учитель Дрягин ведет не редко при школе, а иногда и в домах крестьян по вечерам беседы и занимается чтением книг религиозно-нравственного содержания».

Вот такие события давно прошедшей Лебяжской жизни запечатлелись на страницах одного из дореволюционных изданий Вятского края.

 

Рождение Лебяжья.   Тысячу лет назад.

Первые русские поселенцы появились на Лебяжской земле в очень давние времена, еще задолго до предполагаемого основания Лебяжья в 1605 году.

Исторические данные свидетельствуют о том, что осваивать бассейн реки Вятки русские первопроходцы начали еще в  IX-XI веках! Этими первопроходцами были новгородские ушкуйники.

В те далекие-далекие времена древний Новгород, как известно, являлся мощным экономическим, политическим и духовным центром всей северо-западной Руси. Его удобное географическое расположение позволило ему еще на заре II тысячелетия нашей эры достичь, благодаря торговле, расцвета и независимости. Уже в те времена новгородцы вели большую торговлю с иностранцами, меняя иностранные товары на меха и шкуры диких животных. Именно «шкурные интересы» заставляли древних новгородцев осваивать новые земли, продвигаться все дальше на север и восток.

Вятчанин  А. Фокин в своей книге «Вятка: золото и алмазы, подземные ходы и клады, предания и легенды» пишет об этом так: «…недовольные люди или удальцы, которым не по вкусу были притеснения в Новгороде, уходили отсюда искать удачи да счастья на чужой стороне. Иногда собирались целые шайки таких «повольников». Пускались они на ушкуйках (на финском языке – лодка) по нашим рекам, разбойничали, грабили, нападали на аборигенов. Основывали они и новые поселения. Всякий «вольный человек» богатый или бедный, мог пойти в повольники – «была б у него только воля крепкая, сила большая да удаль молодецкая». В дружины повольников шла обычно буйная и разгульная молодежь, искавшая простора для души своей, где в полную силу можно было б развернуться и себя во всей удальской красе показать. Атаманами, по большей части, становились сыновья богатых новгородских бояр или купцов. Они могли вооружить и на первых порах содержать ватагу удальцов. Старики новгородские, сами в молодости видавшие всякие виды, не только не мешали своим сыновьям и внукам, но даже охотно отпускали их «повольничать». На грабежи да буйство на чужой стороне смотрели уважительно: «пусть де молодежь погуляет, уму-разуму наберется…».

В то время «весь Вологодский край, вместе с нынешней Архангельской, Вятской и Пермской губерниями, входил в состав Биармии и был известен народам Европы как по своему богатству, так и потому что жил обычным путем торговых сношений древней Европы с Азией» – писал один дореволюционный автор.

Биармией древние русичи называли Волжскую Булгарию – древнее государство, располагавшееся на берегах Волги и Камы в X-XIV веках. Уже в IX-X веках древние новгородцы установили торговые отношения с волжскими болгарами – основными покупателями местной пушнины, что документировано находками восточных монет и кладов на Пижме и Вятке.

Сам бассейн реки Вятки находился, видимо, лишь в номинальном подчинении древней Биармии – местное население являлось данником ее властителей, что позволило новгородцам относительно освоить этот край и основать здесь свои поселения.

 Вот как описывал освоение Вятки новгородцами Вятский краевед XIX века          П. Алабин на основании летописных материалов:

«Кроме новгородских дружинников, еще одна волна русских первопроходцев пришла на Вятку из Владимиро-Суздальского княжества по Волге, Каме, Ветлуге на Молому, но оба потока колонизаторов, проплывая в нижнем течении по реке Вятке, безусловно, не могли не миновать высокий, скалистый мыс на ее правом берегу, который спустя несколько веков назовут Лебяжьем.

Правда, если быть точным, еще  200-250 лет тому назад Лебяжье стояло в стороне от Вятских берегов – русло Вятки пролегало тогда там, где сейчас находится старица реки, около деревни Лесная Пристань. Даже в XIX веке старица по ширине была ничуть не меньше теперешней Вятки, и речные суда ходили не у Лебяжья, а у Лесной Пристани. На месте же современного русла Вятки, под Городищем, в те далекие времена находилось большое и глубокое Черное озеро, в которое впадала речка Лебедка, получившая свое название оттого, что когда-то на ее берегах, предположительно, гнездилось много лебедей. Примерно к началу XX века река Вятка изменила свое русло, которое стало пролегать у самого Лебяжья, а старое постепенно превратилось в маленькую речку и обмелело. Об этом может говорить тот факт, что именно в начале XX века в Лебяжье появилась пристань, а на сохранившейся фотографии Лебяжья тех лет можно увидеть уже нынешнее русло Вятки.

По названию небольшой лесной речки, по всей видимости, впоследствии получило свое название и село, возникшее на крутой скалистой возвышенности, хотя еще до прихода русских первые люди поселились здесь еще несколько тысяч лет тому назад. Это подтверждают данные археологических раскопок, не раз проводившихся на Лебяжском Городище.

Первые русские люди пришли на Лебяжскую землю еще в XIII – XV веках – в те страшные времена, когда на Волжские и Вятские берега бежали беженцы с разоренных монголо-татарскими захватчиками земель, искавшие приюта на чужой стороне. Это опять же подтверждают археологические находки, обнаруженные на Лебяжском Городище и у деревни Мысы. Косвенно на это указывает и дата основания деревни Толстик – 1364 год. Все три поселения находятся на правом берегу реки Вятки, что свидетельствует о том, что заселение русскими Лебяжских берегов началось с речных берегов. Первые русские люди ступили на Лебяжскую землю.

 

Сокровища царя Ядыгара.

Когда первые русские поселенцы пришли на территорию Лебяжского края, представлявшего в те времена собой бескрайнее дремучее зеленое море, он был уже обжит задолго до них – в основном народом мари. Соприкосновение двух разных культур привело на первых порах их к неизбежной вооруженной конфронтации, о чем я писал в аннотации «несколько страниц из истории Лебяжского прихода» («Узрим свет»  № 1).

Сами марийцы тоже когда-то пришли на эти земли (примерно, к середине I тысячелетия нашей эры), вытеснив отсюда существовавшую до них древнюю ананьинскую культуру и народец чудь; возможно, представителем ее последний и являлся. Одно предание об этом народце, жившем когда-то на лебяжской земле, было записано в середине XIX века  П.В. Алабиным при посещении им Лебяжья. Местные крестьяне рассказали ему, что в давнишние времена на Лебяжском Городище обитала «чудь белоглазая». Возможно, именно эта чудь закопала на Городище множество кладов – ко времени Алабина уже изрядно «изрытого во многих местах кладоискателями», как отмечал он.

Эта легенда о чуди несколько перекликается с краеведческими заметками  П.В.Алабина об укрепленных поселениях этого народца, а, без сомненья, на Лебяжском Городище, прекрасно созданном природой для оборонительной крепости, когда-то могла существовать такая, откуда чудь выгнали удмурты, тех, в свою очередь, - марийцы, ну а их – русские. Вот что писал Алабин:

            «Аборигены: чуди или отяки – дети здешней природы, всегда вили свои гнезда на местах, по возможности с нескольких сторон неприступных. Таким «гнездом» первобытных обитателей здешнего края был Марьин Кокошник. Имя Марьина Кокошника носит городище, лежащее по течению реки Вятки, в левом весьма крутом ее берегу, в полутора верстах от города Вятки». С виду это городище, кстати, очень напоминает Лебяжское.

            Существование и исчезновение народца чуди в Лебяжском крае очень загадочно, поскольку не сохранилось о нем никаких свидетельств, кроме легенд и преданий. По всей видимости, он был вытеснен отсюда пришедшими народами удмуртов и марийцев, причем история народца удмуртов (вотяков, как говорили в старину) повторила историю народца чудь. Также, как и последний, вотяки также загадочно покинули наши края. Во многом причиной этому могла послужить извечная вражда между вотяками и черемисами (так раньше называли марийцев). О некоторых эпизодах этой вражды можно почитать в виде легенд в «Каталоге древностей Вятского края»  А.А.Спицына. На территории Лебяжского края это противостояние, в конце - концов, закончилось последней битвой между двумя народами, в которой вотяки под руководством своего царя Ядыгара потерпели сокрушительное поражение и вынуждены были навсегда покинуть обжитые ими некогда края. Не правда ли, все это напоминает сюжет знаменитой эпопеи «Властелин колец»?

            Предание об этой битве и сокровищах царя Ядыгара записал в конце XIX столетия священник села Кузнецово  о. Иоанн Мышкин: «На месте, где ныне стоит починок Быков, предание говорит, вотяки потерпели сильное поражение от черемисов, и ушли жить на Каму. На западе от этого места расположился так называемый Вотский лес. Рассказывают, что среди этого леса, на возвышенном месте, окруженном глубоким рвом, жил вотский царь Ядыгар и когда он потерпел поражение, собираясь идти за Каму, оставил несметное количества золота и серебра, закопанного в яму. Место это видно и сейчас – оно представляет местность, окруженную рвом, изо рва сделан вход в землю и наверху устроено нечто вроде крепости. Повыше этой крепости берет свое начало река Ядыгирка. В ней, говорят, закопано также много золота и серебра и наверху положен медный крест с изображением распятия Господня. Искатели кладов рассказывают, что одним была сделана раскопка, но он, по боязни, не мог ее кончить, так как на него напал какой-то страх и представился человек, одетый в белое. Об этом месте передавал живший в первые годы этого столетия объездчик Степан Васильевич Ботолицын и крестьянин починка Лупанери-Тетерина  Исак Петров Тетерин…».

            Много кладов оставил после себя и народец чудь – это так называемые «чудские ямы». Об этих «чудских ямах» очень интересно писали «Вятские ведомости» в  № 12 за 1883 год: «Чудских ям» очень много рассеяно по Вологодско-Вятскому полесью. При раскопках крестьянами найдено было в «чудских ямах» много старинного оружия и разных вещей; некоторые из них принадлежали даже бронзовому периоду. «Чудские ямы» всегда расположены группами от  7 до 15 штук – другие «чудские ямы» никто никогда не раскапывал. Многие верят, что тут большие клады лежат, но раскапывать их не раскапывают, потому что ямы эти внушают им какой-то суеверный ужас».

            Возможно, этими «чудскими ямами» являются захоронения древних народов, живших в наших краях еще тысячи лет назад. Значит, безусловно, такие «чудские ямы» должны быть и на Лебяжской земле, но за давностью лет сведения о них попросту не дошли до нас.

            Итак, потерпев поражение от марийцев, древние удмурты были вытеснены ими постепенно из пределов будущего Лебяжского района, и между двумя народцами сложилась естественная граница по реке Вятке. Памятью о Лебяжских вотяках остались лишь легенды, несколько географических названий да клады. Еще в начале XX века в приходе церкви села Вотского, получившего свое название, конечно же, не даром, ходили предания, что «вытесненные русскими сто лет назад «вотяки» при отъезде зарывали клады в землю и на счастливого они должны выйти». Об этом писал в районной Лебяжской газете «Вперед» в  1925 году житель села Вотского  М.Щелчков. Как он пишет, единственным счастливчиком оказался житель села некий Николай Яковлевич, однажды нашедший в своем огороде старинный золотой. Решив, что это «указание на клад», он перекопал весь огород, изрядно вымучившись, но клада так и не нашел. Земля Лебяжская хранит свои тайны.

 

 Как русские мужики

землю Лебяжскую осваивали.

 

            В последующие десятилетия и века после заселения русскими первопроходцами лебяжских берегов реки Вятки, началось их планомерное освоение огромной неизведанной территории, лежавшей к югу от этих берегов (то, что лежало за противоположным берегом, давно уже было захвачено Вятским Трифоновым монастырем).

            Уже в течение XVII столетия мужики неспеша, с перекурами, прошли от Лебяжья до южной окраины будущего района, пробираясь сквозь непроходимые леса и болота, переправляясь через небольшие, но быстрые речки, попутно основывая новые поселения. Так самое «южное» село Лебяжского района – Кузнецово, было основано уже в 1670 году, а соседняя с ним деревушка Лупанерь – в 1700 году.

            Если посмотреть на известные даты основания населенных пунктов, не считая марийских деревень, можно убедиться, что в течение XVII столетия было основано их всего  25-30, в основном вблизи главной водной артерии – реки Вятки. В сравнении с территорией района, такое количество населенных пунктов просто ничтожно, если учесть, что в XVII – XVIII веках большинство из них состояло из  1-3 дворов. Так из «Книги переписной мужеска полу душ Казанской губернии и Казанской провинции городу Уржума с уездом, положенным в подушный оклад» за 1747 год можно узнать, что в деревне Рын жило  59, в починке Мерзин – 14, а в деревне Байса – 96 душ «государственных ясашных черемис». Примечательно, что трое байсинских крестьян были «новокрещенами», то есть принявшими «русскую веру».

            В течение XVIII века русская колонизация стала такой мощной, что коренное население, до этого мирно сосуществовавшее с вновь приходящими, было последними окончательно оттеснено от берегов Вятки к южным границам района, где в большинстве своем проживает и поныне. Именно в этот период времени было основано большинство населенных пунктов, а вся лебяжская земля окончательно подпала под влияние светской и церковной власти. В  1719 году село Лебяжье с окрестными деревнями вошло в Лебяжскую долю (позднее волость), которой управлял ландрат. Лебяжская доля находилась в составе Уржумского округа Казанской провинции (с 1727 года – губернии). В 1780 году Уржумский округ вошел во вновь образованное Вятское наместничество, с 1796 года ставшее губернией. В духовной же части Лебяжская земля находилась введении приходов нескольких церквей, которые первоначально подчинялись Кукарскому, а затем (и до  1919 года) – Нолинскому духовному правлению.

            Колонизация Лебяжского края XVII-XVIII столетия осуществлялась несколькими группами приходящего русского населения, а именно – крестьянами, старообрядцами, военными поселенцами и ссыльными. История освоения Лебяжского края запечатлелась в документах той поры, преданиях и в названиях населенных пунктов, в большинстве своем исчезнувших.

            Особенно много свидетельств сохранилось о крестьянской колонизации нашего края, о том, как Вятские мужики, расселяясь по лебяжским просторам, основывали новые починки и деревни, в названиях которых навеки запечатлевались имена тех, кто их когда-то основал, облюбовав новые живописные места. Если в ранний период колонизации первопоселенцы были родом из других, уже обжитых мест Вятской глубинки, то в более поздние времена освоение Лебяжского края и основание новых населенных пунктов производилось уже жителями непосредственно Лебяжского края, отделявшихся от своих однодеревенцев из-за нехватки земли и вынужденных искать новые места жительства; реже происходило «подселение» в уже существующие деревни.

            В многодетных крестьянских семьях, как у православных, так и у староверов, испокон веков было принято так, что отцовский дом со всей землей, инвентарем и скотом наследовал младший сын, старшие же вынуждены были отделяться на сторону, имея лишь нательный крест. А поскольку лебяжские крестьяне в основной своей массе были «государственными», «отделявшимися», общество было обязано нарезать удел земли.

            Как происходило нарезание земли, очень хорошо описал в своих мемуарах уроженец деревни Нижняя Байса Ветошкинского прихода  К.С.Минин: «получение земли делалось так. Нуждающийся в ней обращался в «обчество», предварительно договорившись с верховодами деревни, которых у нас почему-то называли «каштанами». Они назначали, сколько проситель должен поставить обществу водки. После этого собирали сход. Тут же выставлялась водка, ведро или более, после чего за просителем закреплялись полевые, луговые и лесные угодья».

            Примерно так же сельское общество наделяло землей церковный причт – усадебной, пахотной и сенокосной. Причт, в свою очередь, отдавал эту землю крестьянам в аренду и имел право получать два раза в год за это плату продуктами – «ругу». Любопытно, что в давние времена общество села Красноярского заключало подобный земельный «приговор» с каждым вновь прибывающим в приход служителем церкви. Вот таким манером росли в размерах лебяжские деревни и появлялись новые.

            Расселение крестьян в границах целого района происходило медленно. В своей статье  М.Сазанов пишет, что на заре XIX века «вокруг Лебяжья было всего  20-25 селений. В дальнейшем вырубался лес, и происходило расселение». В начале XX века в Лебяжской волости насчитывалось уже  89 селений, то есть больше полусотни из них появилось на свет Божий в течение XIX столетия, скорее всего, после реформы  1860-х годов, уже описанным способом.

            В XVIII веке на территории района еще росли такие дремучие леса, что среди них легко могла спрятаться небольшая деревня. Вот какой интересный факт сообщали в 1887 году «Материалы по статистике Вятской губернии»: «Насколько громадны были леса в старые годы, достаточно привести следующий случай:  150 лет тому назад из деревни Большой Тулубайки бежало несколько крестьян, не пожелавших платить подати; несмотря на то, что беглецы поселились в лесу всего в  4 верстах от своего прежнего места жительства, о них долго не имелось никаких сведений; основанный ими Верхне - Комаровский починок оставался несколько десятков лет свободным от всяких податей».

            Примерно такая же легенда и об основании села Кузнецово, первоначально притаившемся средь густого леса, в котором росли сосны в три обхвата и выше церковных куполов, и лишь по пению петухов жители соседних деревень догадались, что рядом появилась новая деревня.

            Как уже говорилось, в названиях деревень навеки запечатлелись имена тех, кто их когда-то основал. Вот что говорит народное предание об основании деревни Быстрово прихода церкви села Красноярского: «Однажды сюда приехала семья Быстровых. Им очень понравилось это живописное место, и они решили здесь поселиться. Вскоре сюда стали приезжать другие люди. Так образовалась деревня, которую назвали в честь первых жителей – Быстрово».

            Примерно такое же предание сложено и о возникновении деревни Елизарово, первым жителем которой стал мужик Елизар из соседней деревни Савиново, а вслед за ним потянулись и другие переселенцы из этой деревни, и появилась на краю глухого леса новая деревушка из  7 дворов. Этому лесу, к которому Елизаровцы относились очень бережно, они дали название Сметник и даже скот в нем не пасли. В нем делали завал, который загораживал дорогу скоту в глубь бора.

            Подобные же предания сохранились и о множестве других деревень нашего края. Так, деревня Лупанерь прихода села Кузнецово основали братья Патрушевы Дмитрий и Петр Алексеевичи – и деревня первоначально называлась Патрушево. В свою очередь, немного позднее выходцы из этой деревни основали соседнюю деревню Санниково, и поначалу она имела двойное название – Санниково-Лупанерь. В 1721 году некий Лазарь Моисеевич поселился со своей семьей на удобном и красивом месте, где из леса вытекала речка, дав начало деревне Лазари. Любопытно, что в соседнем Уржумском районе у Лебяжских Лазарей была «тезка» - село Лазарево, основанное заводчиком Лазарем Павловичем Матвеевым. Деревни Бронники, Васильево, Васичи, Власово, Гаврюшата, Гуляевщина, Ермаченки и другие имеют такую же историю.

            Среди названий исчезнувших и еще существующих лебяжских деревушек можно выделить целый ряд населенных пунктов, имеющих «животные» названия – Быково, Жаворонки, Зайчики, Комарово, Комариха, Коровка, Мураши, Олени, Окунево, Орловцы, Сазановцы, Свинки, но, скорее всего, они получили такие названия не в честь животных и птиц, а в честь людей, основавших их и носивших «животные» прозвища или фамилии; такие прозвища были очень распространены в старину, в те времена, когда в каждой деревне жители носили в основном одну или несколько одинаковых фамилий. Так, в деревне Филатово Красноярского прихода еще в начале XX века многие жители носили такие прозвища как Таракан, Козел, Чебак, Сметана, Молочко и другие.

            Многие деревни получили свои названия в честь своего рельефного расположения, и они говорят сами за себя – Красный Яр, Высокая Мелянда, Борок, Боровково, Брод, Шишкино, Кокорево, Высокое Поле, Дубровино, Заполена, Заовраг, Мысы, Полом, Ромаши, Светлый Ключ, Соль-Грязь.

            Ряд населенных пунктов получил свое название в честь хозяйственной или иной деятельности человека – Гари, Жарково, Курени, Дворец (дворцовые крестьяне), Жорново, Лекарево, Коновалово, Лоптино. Так, упоминавшаяся деревня Лупанерь, получила свое второе название в честь того, что там мочили лубья, а Отрясовская гора у города Уржума до сих пор напоминает своим названием о том, что там жили когда-то разбойники и «отрясали» проезжих путников.

            Вот что говорит предание об основании деревни Жарково Красноярского прихода: «Однажды на речку Кременку приехал мужик, которого звали Еремей. Ему понравились живописные места, и он решил построить здесь дом. Вскоре женился, и у него родилось два сына – Андрей и Январей. Пришло время, и у них появились свои семьи. Они поселились около своего отца. Потом на это место приезжали другие люди, строили дома. Так образовалась деревня. А ее первый житель Еремей дал название Жарково, так как здесь было жарко».

            Очень интересно происхождение названия Обуховского леса того же прихода: старые люди рассказывают, что в нем дрались «дымовляна с саватятами, обухом отвоевывали лес» – то есть жители двух соседних деревень, Дымовщины и Саватенок, очень долго не могли поделить этот лес. Интересно, что первые русские жители села Лебяжье, изгнав отсюда племя марийцев и основав это село, воздвигли на Лебяжском Городище довольно приличных размеров холм – утверждая здесь свое право на жительство.

 

 Как батюшки деревни делили.

 До сих пор речь шла лишь о крестьянской стороне колонизации Лебяжского края, тогда как в ней приняли активное участие и другие слои тогдашнего общества, включая даже духовенство. В описываемое время – XVII-XVIII веков – в духовной жизни Лебяжского края происходили важные события – возникновение первых православных приходов и старообрядческого раскола.

            Об истории возникновения первых церквей и приходов, находившихся в духовном подчинении у ближайших монастырей, уже кратко говорилось в аннотации «Несколько страниц из истории Лебяжского прихода». К этому хотелось бы добавить еще несколько слов. Сами попы-батюшки, конечно, никаких населенных пунктов не основывали, но влияние церкви навеки запечатлелось в их названиях. К примеру, сами села, в которых появлялись церкви, получили второе название – по имени святого или евангельского события, в честь которого был освящен храм, и многие годы оба названия мирно сосуществовали, а иногда случалось и так, что церковное название «вытесняло» исконное название села. В Лебяжском крае был целый ряд сел с двойными названиями:

            Лебяжье – Николаевское дворцовое;

            Байса – Васильевское;

            Боровково – Ново-Алексеевское;

            Красноярское – Рождественское;

            Кузнецово – Владимирское;

            Лаж – Филипповское.

И лишь в одном случае село, Ветошкино, получило второе название по имени строителя в нем деревянной церкви – Малахово. Правда, после построения в селе нового каменного храма, это название быстро забылось.

            Загадочно происхождение названий деревень нареченных «в честь» служителей церкви – это Дьякино (теперь Якино) в Лебяжском районе и Поповка в Уржумском. По всей видимости, эти названия указывают на характер владения в первые годы основания этих населенных пунктов. Так, деревня Поповка, скорее всего, принадлежала священникам Уржумской городской церкви. Первое упоминание о деревне Поповой относится ко второй половине XVII века, позднее она стала именоваться Поповской, а затем – Поповкой. Такую же историю с последующей трансформацией названия имела, видимо, и Лебяжская деревня Якино, о чем сохранилась прелюбопытная легенда.

            Согласно этой легенде, поспорили как-то два служителя церкви – поп и диакон за то, кому достанется эта деревня, и до того им обоим эта деревня понравилась, что они решили заключить пари – сварить котел мяса и кто быстрее съест свою долю, тому и достанется деревушка. Сказано – сделано. Сварили котел мяса и начали его, что называется, уплетать за обе щеки. Диакон моложе был и оказался похитрее. Съев свою долю, он тут же спрятал кости и сказал, что все мясо съел вместе с костями. А более простоватому бате кости-то, конечно, оказались не по зубам, и пришлось деревню ему уступить диакону. От слова диакон, заканчивает легенда, и произошло название этой деревни.

            На мой взгляд, в этой легенде запечатлелась история возникновения первых приходов на нашей земле, когда во вновь возникающие приходы епархиальное начальство передавало соответствующие населенные пункты. Деревни эти находились в духовном попечении одного или нескольких служителей церкви, и при разграничении прихода на «сферы влияния» действительно могли иметь место «дележи» между членами причта, как это описано в легенде. Примечательно, что одно время, изучая историю церкви села Вяз Кирово-Чепецкого района, я нашел в «ведомости» его прихода «деревню дьячка Пасеговского» – родную сестру наших Якино и Поповки.

            XVII век принес духовному миру еще одно яркое (если не сказать, ярчайшее) событие – старообрядческий раскол, когда Вятские села наводнили поборники древнего благочестия. Примерно в конце XVII столетия первые из них появились и в Лебяжском краю, основав здесь свои первые поселения, в стороне от поселений «никоновцев».

            Пожалуй, первым таким поселением стало будущее Ветошкино, основанное, согласно легенде, в идеальной глуши тремя братьями – староверами Ветошкиными еще в XVII столетии (лишь в XIX веке оно стало заселяться православными). Между  1706 и 1710 годами выходец из деревни Красный Яр (тоже будущего села)  И.Е.Князев основал также в глухом лесу починок Боровково, – название, кстати, говорит само за себя. Правда, многие годы деревня носила еще одно название – Староверы.

            Большинство старообрядцев поселилось в пределах будущих сел Вотское и Лаж – в здешних глухих лесах и болотах они нашли идеальное убежище вдали от мирских и духовных властей, а в селе Вотском непоколебимый дух старообрядчества сохранился и до наших дней. Здесь одним из первых старообрядческих поселений стала деревня Глекмашор, основанная марийцами еще в XVI веке. Спустя многие годы, около 1782 года, житель этой деревни  П.И.Горохов построил каменный дом на другом берегу речки Байсы, дав начало новой деревне – Слудке.

            В Лажской стороне в XVIII веке появились сразу три старообрядческие деревни – Малая Чернушка, Березино и Захарово. Деревню Малую Чернушку основали староверы, отселившиеся от язычников – марийцев, и потому она имела еще одно название – Староверы. Деревня Захарово получила свое название по имени старообрядца Захара Васильевича Попова, приехавшего сюда откуда-то со стороны. Правда, в последующие годы захаровским старообрядцам пришлось жить здесь с не вполне приятным для них соседством, когда в деревне была поставлена православная часовня. Уже в XVIII веке лажские староверы основали в деревне Березино собственное молитвенное здание – церковь в честь Покрова Божией матери, просуществовавшую здесь до 1939 года.

            В XIX веке старообрядцы распространились и по другим уголкам Лебяжского края, зачастую очень мирно уживаясь с православными в одних селениях, как это отмечали православные священники, но наиболее сильные их общины были по-прежнему в приходах сел Вотского и Лаж.

            Еще одной категорией лебяжских первопоселенцев были военные, но сведений об этой стороне колонизации очень мало дошло до нас. К примеру, известно, что одним из первых жителей деревни Нижняя Байса (а быть может, и вовсе ее основателем), возникшей на карте Лебяжского района в  1818 году, был Семен Минин – сын кантониста, то есть военного поселенца. Особенно много таких поселенцев появилось именно после войны  1812 года, когда Государь щедрой рукой стал раздавать земельные наделы победителям этой войны. В 1866 году появилась деревня с громкоговорящим названием Майоры – видимо, ее основателями тоже были военные. Еще одна деревня Лебяжского района, Шестунино, по легенде тоже была основана беглым солдатом из Нолинского уезда.

            И, наконец, последней группой переселенцев были ссыльные, причем, что интересно, в наши глухие места диссидентов ссылали во все времена – и в XVIII, и в XIX веках, и в начале XX века, и в годы советских репрессий. Согласно одной из легенд, дошедших до нас, первым кто открыл Лебяжский край, как место ссылки, был сам Государь Петр I, причем место для ссылки неугодных ему лиц, было выбрано как нельзя идеальное – там, где стоит сейчас деревня Гари на юге района (ее и основали, по легенде, ссыльные); кругом простирались лишь одни непроходимые леса и болота с редкими деревушками нерусского населения, а до любого ближайшего села – «скачи – не доскачешь», были десятки верст пути.

            В XIX веке, когда порядки у власти стали немного помягче, Лебяжский край стал местом ссылки вольнодумцев из Петербурга, причем места под жительство они могли выбирать сами. Об одном из таких поселенцев рассказано в очерке «Потомок северной Пальмиры» этого же сборника.

            В конце XIX столетия на смену вольнодумцам пришли политические ссыльные. Как известно, таковые жили в городе Уржуме и оказали большое влияние на будущего революционера Сергея Кострикова (Кирова). Партия таких заключенных жила и в Лебяжской волости, в деревне Комариха. На сей раз ссыльные деревень уже не основывали, а жили под строгим надзором полиции. А незадолго до революции 1917 года, здесь жил даже опальный инспектор училищ Иркутской губернии Багаев, которого крестьяне почтительно называли «барином».  «Барин» был очень вежливым и приятным в общении человеком, в церковь не ходил, а насадил вокруг деревни целый ряд сосенок, говоря: «Что свечка? Свечка сгорит, а дерево останется». И растут величавые «барские» сосны возле бывшей деревни и по сей день.

 

Имена из XVII века.

 

            XVII – XVIII века, начальный период Лебяжской истории, - пока наименее изученный, чем позднейшие времена, по крайней мере до того, как Лебяжский край вошел в состав Вятской земли. И все же, благодаря стараниям краеведов, мы можем теперь знать даже имена лебяжан, живших в селе еще в XVII веке!

            Возьмем хотя бы перепись  1646 года Толочанова и Фаворова, в которой упоминается село Лебяжье с  19 крестьянскими дворами с  36 «душами» мужского населения, и – первые лебяжские имена и фамилии, что любопытно, некоторые встречаются в Лебяжском районе и по сей день! В переписи пишется: «…Во дворе: Тихонко Исаев сын Двинянин, у него детей: Ондрюшко да Кашко, да Филка, да Сенка, да Кирюшка. Во дворе: Мишка Савельев сын Вшивцев, у него детей: Левка да Ондрюшка. Во дворе: Фролко Фомин сын…».

            Из царской грамоты за 1676 год можно узнать, что в Лебяжье был «приказным» Михайло Скориков и «подьячим» Калина Кондратьев. Чем эти люди отличались перед Государем, уже писалось в очерке.

            К сожалению, в скудных документальных данных за XVII век, дошедших до нас, не упоминаются имена первых лебяжских священников, а как было бы интересно узнать, кто это был и что это были за люди! А автором этих строк были найдены ранние свидетельства о лебяжских священниках только за вторую половину XVIII века, за те времена, когда в Лебяжье еще стояли две деревянные церкви, а каменная только строилась.

            Мне удалось найти в «клировой ведомости» за 1775 год, пожалуй, самое раннее такое имя – «бывший священник Степан Иродионов сын Ситников 62 лет, который отставлен за трясение рук. Находится на пропитании у сына своего вышеозначенного священника Ермолая Степанова. Жена Марья Амвросимова 64 лет». Пожилой батюшка упоминается в «ведомости» еще за 1781 год, а вот за 1786 год о нем упоминаний уже нет.

            Его сын Ермолай Степанович, как уже упоминалось, тоже был священником лебяжской церкви, который был «произведен во священника»  20 января 1766 года. В 1798 году ему было уже  60 лет. В семье о. Ермолая и матушки Евдокии Игнатовны было несколько детей – Симеон, Параскева, Матрона, Мария и Фекла. За 1810 год упоминается уже только вдова матушка Евдокия.

            Про сына батюшки Симеона в «ведомости» за 1781 год сообщалось, что  8-ми летний мальчик «обучается азбуке», но именно ему предстояло стать третьим лебяжским священником из рода Ситниковых, который служил в селе с 1799 года и примерно по 1820-е годы.

            В XVIII веке при Лебяжской церкви состояло два священника. В 1775 году вторым лебяжским священником был Гавриил Кондратов сын Домрачев, про которого сообщалось: «вдов,  58 лет, одна дочь Марья  11 лет». С 1784 года его сменил «поп Мологин Даниил Иванов», про семью которого за 1786 год писалось: «сын Гавриил  10 лет обучается часослову и псалтири. Михаил 6 обучается только азбуке. Тимофей  1 год. Дочь Агния  8 лет. Жена Параскева». За 1798 год про него сообщалось: «В должности прилежен, скромен». За 1810 год этот батюшка уже не упоминается.

            Лебяжским диаконом в 1775 году был Михаил Прохоров сын Криницын  58 лет, который вместе с матушкой Ириной Матвеевной растил троих детей – Михея, Анисью и Марианну. Лебяжскому краеведу  Е.А.Новгородцеву удалось найти в областном архиве указ, касавшийся этого человека, в котором он упоминается еще как дьячок: «дьячок Лебяжской церкви Михаил Криницын в пьяном виде сквернословил и кидал каменьями в ворота», после чего его отправили в наказание в Трифонов монастырь на хлеб и воду.

            В 1783 году лебяжским диаконом стал Григорий Тимофеевич Степанов, а в  1790 году – Иван Домрачев, про которого отмечалось, что он «трезв, кроток и порядочен», а  2 его сына Алексей и Платон  9 и 6 лет, обучались читать. Впоследствии Платон поступил в Вятскую духовную семинарию, а отец служил в Лебяжской церкви еще два десятка лет. В  1822 году он был уволен в заштат со следующей записью благочинного: «сей чисто упущает свою должность, якобы по слабости его здоровья, со стороны же пьянства мною не замечено».

            Таковы сведения о первых жителях села Лебяжье.

 

Церковные дома в селе

 В «клировой ведомости» Лебяжской церкви за 1873 год упоминался только 1 приходской дом, а «у прочих свои дома». То же за 1880 год. В следующие годы положение коренным образом изменилось. В 1900 году в Лебяжье насчитывалось 5 церковных домов – 3 казенных и 2, построенных на средства попечительства. Все дома были деревянные и составляли собственность Церкви. В 1901 году казенных домов стало 4, в одном стала размещаться церковно-приходская школа. В 3-х казённых домах жили священник Михаил Спасский, псаломщики Виктор Устюгов и Михаил Луппов. Священник Константин Шишкин и диакон Василий Горский жили в домах, «построенных на средства местного церковно-приходского попечительства». В 1905 году на средства попечительства был построен третий дом, что обошлось ему в 494 рубля, но отдан под квартиру частному лицу. У прочих церковнослужителей были собственные дома.
 В «клировой ведомости» за 1908 год читаем: «Домов казённых 4, в 3-х домах живут священник М. Спасский, псаломщики М. Луппов и М. Дрягин. В 4-м размещалась местная церковно-приходская школа». Из этого становится понятно, что после отъезда из Лебяжья рукоположенного Виктора Устюгова, его дом перешел к новому псаломщику. Вместе с Устюговым уехал диакон Горский, его дом перешёл к диакону Лаптеву. Как уже упоминалось, к 1910 году диаконский дом пришел в ветхость, и в 1913 году был выстроен новый дом, что обошлось попечительству в 522 рубля 45 копеек. Остальные дома, как отмечалось в «ведомости», в хорошем состоянии. К этому времени дома псаломщиков и диакона после отъезда одних владельцев переходили к другим. Церковная школа находится в доме собственном. Здание удобно и застраховано – отмечалось в «ведомостях». 
 Таким образом, к 1918 году в селе стояло 7 домов духовенства, не считая дома, отданного частному лицу: 1 здание занимала церковная школа. За 15 дореволюционных лет было построено всего 2 дома. Все дома регулярно ремонтировались силами и средствами попечительства, причем иногда приводился капитальный ремонт, требовавший значительных сумм. Так, если на ремонт квартир в 1907 году было израсходовано 74 рубля, а в 1908 году – 54 рубля, то в 1904 году – 361 рубль. Больше 300 рублей было затрачено на ремонт также в 1909 году, 1911 и 1912 годах. Ремонт квартир проводился ежегодно, средства на него урезались даже из сумм, предназначенных на содержание церкви и школы. Благодаря этому почти все приходские дома уже после национализации сохранились до середины ХХ века, а некоторые и до начала следующего столетия. 
 Одним из самых известных церковных домов в Лебяжье был дом о. Василия Несмелова, позже приспособленный под «народный дом» и библиотеку. К сожалению, он не сохранился до постсоветской действительности, но был, видимо, построен ещё в последней четверти XIX века. На Городище, которое целиком принадлежало Церкви, изначально стояло только 3 дома, а потом пристроились и другие. Этот 5-тистенный дом с мансардой стоял на месте нынешнего огорода Целищевых и Сунцовых на Советской улице, наискосок от Церкви. Кто жил в нем до о. Василия, можно только догадываться. Возможно, даже сам благочинный о. Константин, ведь дом был священнический, а у о. Михаила Спасского был свой дом. К сожалению, о дореволюционной бытности этого дома может свидетельствовать только 1 строчка из письма Нины Васильевны Несмеловой. Других данных не сохранилось: «Дом большой, с 2-мя террасами и чердаком, кругом в саду против церкви по реке Вятке».
 После ареста и расстрела о. Василия дом был национализирован и устроен под «Народный дом» (клуб), избу-читальню и жилые квартиры. Газета «Вперед» за 7 ноября 1937 года упоминала о существовании этой библиотеки в 1926 году. Вот что рассказала об истории этого дома Коскина Анна Алексеевна, жившая в нем в далекие 20-30-е годы.
 - Мы жили в поповском доме. Жили мы в одном доме с заведующей библиотекой. Она одна весь мезонин занимала. Кто раньше в этом доме жил, не знаю. Знаю, что был он поповский. Я, как родилась в 1926 году, так все тут библиотека была. Мне 3-4 года было, я брала там книги. Как идёшь по улице Советской – этот дом стоит, окнами на Советскую улицу, в саду. Огорода, палисада у него не было. Дом был приземистый. До дороги там площадь была довольно широкая. Недалеко была трибуна и деревья большие. Первые митинги делали вокруг поповского дома и трибуны. 
 Вход был с улицы Советской, сбоку обычный деревянный, никаких украшений, все попросту. С улицы, как входишь, идёт коридор и 3 двери. Первая дверь – пристройка, наша квартира, где мы жили, а позже там была детская библиотека. Вторая дверь – лесенка наверх. И третья дверь – районная библиотека и РОНО потом. Сбоку шла клеть, тоже 3 двери. Там все хранили, что им надо было. В доме было много комнат. В комнате, где мы спали (тут была выделена комната у районной библиотеки), был сарайчик пристроен, мы в ней долго жили. А потом мы кверху переехали, в мезонин, а там, где мы жили, в той комнате сделали детскую библиотеку. Тут начала работать детская библиотека. Там было одно окно. А в библиотеке были детские и взрослые книги. Там моя мама прибиралась. Большой зал был, на улицу 2 окна, на улицу 3, и все занимала библиотека. Там был стол и стеллажи, не скажешь, что там было много места. В отдельной комнате у них было книгохранилище. 
 Вверху был мезонин, окна выходили на улицу. Окон всего было 5, а так окна 3. Надстройка была с большим окном. Здесь же квартиры были – кого поселят, тот и живет, на чердачном помещении тоже квартира была. Мы жили в мезонине, в маленькой четвертинке. Там был большой коридор и русская печь между квартирами.
 Там была интересная лестница, шла зигзагами. Я была маленькая, любила по этой лестнице спускаться. Она заворачивала в сторону потом. Был большой кирпичный подвал. При попе не знаю, что там было, а при советской власти там пиво хранили. Глубокий был подвал. Сзади был большой пристрой из бывших поповских амбаров, чуть ли не до реки, из них сделали клуб. Стояло бревенчатое помещение, оно к этому дому как бы прилегало. Сразу, как заходишь, стояли лавки. Там собирались синеблузники, первые комсомольцы, выступали, ставили пьесы, концерты. Там казали первые фильмы, немые.
 Лидия Федоровна Якимова, также прекрасно помнящая этот старейший в Лебяжье дом, вспоминает, что был он как бы квадратный по форме. Вместо 2-го этажа было 2 комнаты, а на двери подвала было маленькое окошечко.
 А вот что писала об этом здании в газете «Вперед» 30 марта 1935 года заведующая библиотекой тов. Путинцева: «27 марта исполнилась годовщина постановления ЦИК Союза ССР «О библиотечной работе». В этой статье мы хотим познакомить читателей с тем, как выполняется это постановление на примере нашей районной библиотеки.
 … После решения ЦИК Союза ССР библиотеке было предоставлено помещение Лебяжской избы-читальни и приспособлено под читальный зал. Провели текущий ремонт всего помещения, занимаемого библиотекой (оклейка, побелка, застеклили рамы), провели ремонт мебели и озеленение читального зала. По книжному фонду за истекший год с 1 апреля 1934 года по 29 марта 1935 года приобрели литературы 3384 книги, из них общеполитической литературы 782 книги, сельскохозяйственной литературы - 319 книг, художественной – 896 книг, детской – 343 книги и другой – 1084 книги.
 … Значительно улучшилось дело с посещением библиотеки, но все же есть ещё попытки проводить совещания, курсы и собрания в помещении библиотеки. Хуже того, до сих пор подвал под библиотекой используется под пивной склад, несмотря на наши протесты. Зимой из этого подвала идет холод, а в весенний и осенний периоды из него поднимается сырость, которая портит книжный фонд библиотеки. Не мешало бы райисполкому заняться этим делом и заставить райфо отказаться от сдачи подвала в аренду».
 В том же году газета «Вперед» сообщала, что в октябре «за хорошо поставленную массовую работу, за приведение здания в культурный вид, Лебяжская районная библиотека награждена альбомом «Индустрия социализма», стоимостью 175 рублей».
 В августе 1937 года образовалась детская библиотека. Размещалась она в маленькой комнатке площадью 10 кв. метров в бывшем доме убиенного священнослужителя. В помещении были 2 стеллажа для книг, стол, покрытый красной скатертью, и керосиновая лампа; на двери были бархатные портьеры.
 7 ноября 1940 года газета «Вперед» сообщала: «В бывшем поповском доме расположена районная библиотека. В ней насчитывается уже почти 14 тысяч томов книг…». Вскоре после этого библиотека переехала в новое здание дома культуры. В годы войны в бывшем причтовом доме разместились комхоз, детский сад и райсобес. В мезонине дома жила сначала эстонка, а потом А. Марамзина, сестра последнего Лебяжского священника, работавшая техничкой. О последних годах жизни старого дома рассказала лебяжанка Т.Ф. Целищева.
 - Здесь стоял старый церковный дом. Когда я приехала в Лебяжье, здесь были ясли – внизу в нем было много места, но уже никаких комнат. Вверху как скверик был, там при мне техничка жила. Почему-то его убрали, ветх был уже, наверное, где-то в 70-м году. Я хорошо помню, в 88-м он ещё стоял. 
 Вспомнив былое, Таисия Федоровна показала мне выступающие из земли у огородной изгороди, скрытые густой травой, необыкновенные кирпичи – бурые, большие, старинные, остатки фундамента этого дома.
 Напротив дома Несмеловых стоял (и до сих пор стоит) диаконский дом. Интересен он не только своей добротной старинной постройкой, но и тем, что одна его половина больше другой. После того, как диакона «выдворили» из собственного дома, в нем устроили почтовое отделение, а потом передали коммунальному хозяйству. В 1-й половине дома в годы войны жил предрик Зоров, а в другой половине уже больше полвека живет и здравствует семья Конаковых.
 По свидетельству жительницы Городищенской части Лебяжья М.А. Третьяковой на месте 4-х квартирного дома на Советской улице стоял до этого дом с мезонином, принадлежавший Церкви. Его занимал потом товарищ Соколов, работник райкома. Л.Ф. Якимова сказала, что это был маленький 2-х квартирный дом старой постройки. Однако, нет никаких достоверных сведений, что этот также уже несуществующий, дом принадлежал Церкви.
 Наискосок от этого дома стоял приземистый домик, когда-то также принадлежавший Церкви. После национализации в нем перебывали лесничество, детский сад и милиция. Дом этот старой постройки, на что указывает, например, кирпичная труба и «черный вход» на высоте нескольких метров над землей. Видимо, когда-то он был крыльцом.
 Жительница бывшей деревни Бултышка С.Л. Багаева, бывавшая в 30-х годах в Лебяжье, сказала мне, что солидный 2-х этажный дом на Городище когда-то тоже принадлежал Церкви, и в нем жило духовенство, но достоверного подтверждения этому тоже нет. Старейший житель Городища М.А. Бронников слышал от родителей, что дом этот поставил зажиточный крестьянин Окулов.
 Несколько церковных домов стояло на нынешней улице Милицейской. Практически все они пережили 70-летний период безбожия. В 30-е годы в некоторых из них квартировали женщины, прислуживавшие в Церкви. Вот что вспоминает лебяжанин Н.Г. Сазанов.
 - В 1934 году в Лебяжье переехала моя сестра. Её дом стоял напротив Церкви, и я, когда учился, жил у неё, а на лето уезжал в деревню. Она жила в двухквартирном 5-тистенном доме на месте нынешнего дома Черных. Во второй половине дома жил Чаплин, а до этого здесь жила женщина, просфирня, но она, наверно, умерла. Она пекла просфоры до закрытия Церкви. Там, где сейчас Фатеевских живут, стоял домик. Там тоже жил какой-то церковный деятель. Там где была сгоревшая Церковь, тоже кто-то жил. Потом отдали под милицию. Было 2 попа, 1 жил вверху, другой внизу. Когда Церковь закрыли, всех церковных «товарищей» отсюда переселили. 
 «На Милицейской улице, где милиция была, интересный дом был, наподобие этого» - вспоминает А.А. Коскина, сравнивая упомянутый дом с домом Несмелова. Ей вторит А.А. Редькин: «Где Церковь сгорела, там батюшка жил. Это церковный дом. Дом был большой завороченный». Особенно выделяется до сих пор на улице солидный 2-х этажный деревянный дом, видимо. Тоже церковный. По свидетельству очевидцев, его ремонтировали в 1940-м году, видимо, он пострадал от взрыва Церкви в 1938 году. После революции там разместились квартиры исполкомовского начальства. По соседству с этим домом стоит ещё один небольшой старинный домик, жительница которого утверждает, что он тоже церковный. Кроме упомянутых домов, свои дома были у просфирниц и Лебяжского иконописца, у звонаря, о чем будет рассказано в последующих главах. Лебяжская церковь до революции имела много подсобных зданий: лавки, амбары, лабазы, конюшню, просфорню. В самом храме не было помещения да и возможности для выпечки просфор, а значит должно было быть подсобное помещение для этих нужд. По свидетельствам очевидцев, размещалось оно в том здании, которое в конце ХХ века превратилось в небольшую красивую Церковь. Старинное происхождение здания выдавали его округлые окна. Об этом же говорила необычная форма и размеры кирпича в кладке фундамента. Хотя некоторые очевидцы и говорят, что в нем жили священники, скорее всего они ошибаются. Даже строение здания говорит о том, что оно было нежилое. Пролить некоторый свет на историю этого здания помогла жительница улицы М.П. Шулятьева.
 - Мы приехали в Лебяжье в 1951-м году. Здесь уже милиция была, в том здании – большая милиция. А когда район приписали к Уржуму, милицию туда перевели. В этом доме сделали детский сад, потом интернат, быткомбинат. А когда началась перестройка, все на сокращение пошло, дом этот сколько-то стоял. Когда мы стали просить его на Церковь, его отдали, и начали строить церковь.
 Евгений Новгородцев в заметке «На святое дело» также коснулся истории этого здания. «До революции это старое деревянное здание принадлежало церкви. А позднее оно перевидало много хозяев и обросло дощатыми пристроями». Осенью 2001 года небольшая деревянная церковь, еще издали радовавшая глаз своей недавней покраской, погибла в огне страшного пожара, несмотря на идущий ливень. По воспоминаниям живых свидетелей за церковью, на угоре, стояла церковная конюшня, позднее ставшая милицейской. Здесь же стоял небольшой домик конюховки, за лошадями ухаживал специально нанятый конюх. В «клировой ведомости» 1870 года впервые упоминается «деревянный 5-тистенный лабаз на пространство 7,5 сажень для склада дров и теса». Там же, вплоть до закрытия Церкви, хранили усопших до погребения. Возможно, об этом здании, стоявшем в 30-е годы около церкви, вспоминает житель д. Большие Шоры А.А. Редькин, 1917 года рождения, пиливший в те годы дрова для Церкви.
 - … Тут у них навроде дровяника было. Мы дрова испилим на улице – складываем в дровяник (или амбар). Он стоял сбоку от Церкви, в стороне Городища и от улицы Милицейской, маленький, на середине дороги ближе к Церкви.
 В 1880 году около Церкви, на берегу Вятки, впервые появился огромный амбар для хранения хлеба, загородивший прекрасный вид храма с реки. Он прекрасно виден на снимке начала ХХ века. После революции его также отобрали у Церкви. Кроме этих зданий с середины XIX века Лебяжская Церковь владела 14-ю торговыми лавками в селе, сложенными из кирпича. К 1900 году число их сократилось до 4, видимо, из-за высокой арендной платы. Так, в 1908 году арендные платы за церковные лавки достигали 18 рублей в год. К сожалению, других данных об этих постройках нет. После революции они были, скорее всего, разобраны на кирпич.
 Таково описание церковных домов и зданий, к сожалению, уже в их состоянии позднего времени. К моменту написания этих строк не осталось в Лебяжье людей, которые могли бы помнить, как выглядели священнические дома в лучшие для них времена. Однако, можно попытаться представить их общий внешний вид на заре ХХ века на основе данных о церковных домах других сел Лебяжского района. Обычно дом сельского батюшки стоял в селе около Церкви и выделялся среди приземистых крестьянских изб своими размерами и внешним видом.
 Обычно дом священника утопал в большом саду, огороженном деревянной или железной изгородью, в котором росли вишни, яблони, липы, кусты сирени и акации. Нетрудно представить, как благоухал он по весне! У парадного входа обычно стояли 2 опочных статуи, например, фигуры лежащих львов. К парадному входу, легким узорчатым дверям (реже простым), вела парадная высоченная лесенка с перилами. Также дом обязательно имел черный вход, для прислуги, иногда тоже с крутой лесенкой. Окна у приходского дома были округлые, иногда квадратные, без решеток, чаще их шло 5-6 по фасаду (на улицу и во двор). Обязательным элементом и украшением приходского дома была мансарда (мезонин). 2-хскатный дом имел 2 мансарды. Лестница к ней вела из сада, а также из сенок дома. Иногда по бокам мезонин украшали опочные фигуры.
 Причтовый дом, как и крестьянский, имел во дворе много подсобных помещений, ведь сельские священники вели свое хозяйство: сараи, амбары, конюшню (это называлось выезд), баню. Если была ограда (обычно редко), все это находилось в ней. Обязательно при доме священника (и другого служителя) имелся погреб с вышкой, в которой иногда было окошечко, и колодец (у Окуневского батюшки был колодец на две бадьи). Были свои огороды и малинники. Иногда при доме священника имелась даже изба для прихожан, приезжавших в Церковь из дальних деревень.
 Дом священника в селе в старые времена резко выделялся своим видом среди крестьянских жилищ и производил неизгладимое эстетическое впечатление. Неудивительно, что при советской власти в приходских домах стали размещать в первую очередь учреждения культуры.

 

Из истории строительства школы в 1930-е годы

 

 Протокол № 6 заседания бюро Лебяжского райкома ВКП(б) 
 от 10 марта 1934 года.

 Присутствовали: члены и кандидаты бюро райкома Т.Т. Краснов, Мальцев, Больников, Скулкин, Грачев, Захватаев, Головин, Овчинников и Путинцев. РАЙЗО – т. Губин, МТС – т. Шамов, РАЙОНО – т. Ванеев, РАЙпрокурор – т. Беспалов.
 Из повестки дня. О Лебяжской школе.
 Сообщают: т.т. Ванеев и Холкин. Присутствовали: райпрокурор Беспалов, Казаковцев – нарсуд и Герасимов – начальник милиции.
 Постановили: 1) Признать недопустимо медленным ход работ следственных органов по делу выявления конкретных виновников в пожаре школы.Обязать под личную ответственность райпрокурора и нарсудьи в 3-х дневный срок закончить следствие и произвести судебный процесс над виновными, привлечь их к самой строжайшей уголовной ответственности.
 2) Заявления Ванеева и Холкина о том, что учащиеся полностью размещены в изысканных внутри Лебяжья временных помещениях и об отсутствии их отсева – принять к сведению.
 3) Отметить, что начавшаяся работа среди населения о передаче Лебяжской церкви под райшколу проходит неорганизованно, самотеком, в результате чего кулачество и другие враждебные элементы, используя это, ведут усиленную враждебную агитацию среди населения и особенно отсталых групп. Бюро райкома предлагает прекратить кустарщину и требует в этом деле серьезной организованной работы, для чего мобилизовать весь партийный, профсоюзный и комсомольский актив района и послать в каждый колхоз и селение, где умело и широко проработан этот вопрос на собраниях колхозников-единоличников и членов профсоюза, обеспечить поголовный охват населения, мобилизуя внимание трудящихся на создавшееся тяжёлое положение в связи с пожаром школы, дети находятся в крайне ненормальных для занятий условиях. Организаторская и руководительская работа по проработке этого вопроса среди масс возлагается на товарища Скулкина (райком) и товарища Осетрова (РАЙОНО). Через 3 дня т. Скулкин и т. Осетров доложат райкому о результатах проделанной работы.
 4) Поручить т.т. Грачеву и Ванееву: а) В 10-12 дней обеспечить полное окончание строительства помещения, предназначавшегося для детской площадки, временно заняв его под школу, освободив помещение библиотеки и читальни, которое является совершенно непригодным для занятий. б) Срочно разрешить вопрос о получении страховых финансовых средств за сгоревшую школу, одновременно поставив вопрос перед крайисполкомом и крайоно об отпуске средств из краевого бюджета на строительство новой школы. в) Сейчас же приступить к развертыванию заготовок строительных материалов (лес, кирпич и др.) для строительства школы и подвозке его на место строительства. г) Договориться с соответствующими строительными организациями о проектировании и строительстве школы.
 5) В связи с поездкой т. Ванеева в г. Горький, поручить т. Ванееву все вопросы, связанные со строительством школы (финансирование, дефицитные стройматериалы, тип школы, проекты), поставить в крайисполкоме и крайоно.
 6) Просить крайисполком ВКП(б) оказать содействие районным организациям в отпуске средств из краевого бюджета в сумме 50 тыс. рублей и обеспечить дефицитными стройматериалами для строительства школы (гвозди стекло, железо).
 7) Противопожарный инвентарь и машины, находящиеся у организаций и колхозов, оказались в самом отвратительном состоянии, большинство из них во время пожара школы не могли быть применены в действие. Это доказывает об отсутствии какой-либо ответственности руководителей организаций, колхозов за состояние противопожарного инвентаря, а со стороны пожарных нет контроля. Поручить партгруппе райисполкома лиц, безответственно относящихся к противопожарному инвентарю, привлечь к ответственности и издать постановление о приведении в полную готовность противопожарного инвентаря и о установлении персональной ответственности за его состояние.

 Протокол заседания бюро №7 от 14 апреля 1934 года.

 Из повестки дня. О подготовке школ к новому учебному году.
 Постановили: потребовать от райкома в наикратчайший срок полностью произвести заготовку строительного материала (лес, кирпич, гвозди, стекло, железо) для нового строительства и ремонта школ с таким расчетом, чтобы не позднее 15 августа строительство и оборудование школ, утвержденных райисполкомом, внебюджетное строительство в количестве 10 и капитальный ремонт 9 школ было бы полностью закончено и принято в эксплуатацию.

 Протокол заседания бюро № 21 от 21 сентября 1934 года.

 Присутствовали: члены и кандидаты бюро РК т.т. Краснов, Мальцев, Грачев, Кардаков и Якимов; инструктор РК т. Волков, РПС – т. Норин, РАЙЗО – т. Ванеев, РАЙФО – т. Бабушкин; комиссия по чистке – т.т. Уткин, Быков и редактор райгазеты «Вперед» - т. Путинцев.
 Из повестки дня. О строительстве Лебяжской школы (докладывают т.т. Ванеев и Грачев)
 Постановили: отметить крайне слабый ход строительства Лебяжской школы. Со стороны партгрупп РИК и РАЙОНО не было принято надлежащих мер к формированию строительства. До сих пор отсутствует потребное количество рабочей силы. Недополнительно плохо подвозится стройматериал. Партгруппа райкома не выполнила ранее данных указаний райкома партии об обеспечении форсирования строительства школы.
 Исходя из этого, предложено т.т. Грачеву и Ванееву разработать конкретные мероприятия, обеспечивающие решительно улучшающие строительство школы и предоставить их на рассмотрение райкома партии.

 Ф. 2205 ОП 1 д 72

 Протоколы заседаний бюро Лебяжского Райкома ВКП(б)
 № 1-30 за 1934 год.

 Протокол № 54 от 3 сентября 1935 года.
 Присутствовали: члены бюро РК т.т. Краснов, Лехнин, Корюгин, Пронов и Борисов; инструктора РК Волков и Захватаев. Зав. Парткабинетом Скулкин, зав. Редакцией газеты Путинцев.
 О ходе строительства Лебяжской и Кокоревской школ (докл. Т.т. Ванеев и Корюгин).
 Постановили: Бюро признало недопустимо плохое руководство со стороны РИК и РАЙОНО строительством Лебяжской и Кокоревской школ. В результате окончание строительства этих школ к установленному райкомом сроку сорвано.
 Бюро постановляет:
 1. Возложить персональную ответственность за полное окончание строительства Лебяжской школы к 1 октября на председателя РИКа Корюгина и Кокоревской школы 26.09 на завроно Ванеева.
 2. Обязать Корюгина в течение 3-4 дней обеспечить подвоз кирпича, извести и др. строительных материалов, необходимых для окончания строительства Лебяжской школы. Организовать через сельские советы и колхозы оказание необходимой помощи в подвозке стройматериала (кирпича, песка и т.д.)
 3. Предложить партгруппе РИК немедленно обсудить вопрос об изыскании из бюджета райисполкома средств в сумме 40 тыс. рублей на достройку Лебяжской школы. Тов. Чаплину (банк) обеспечить бесперебойное финансирование школьного строительства.
 4. Поручить т.т. Лехнину, Корюгину и Ванееву в суточный срок составить докладную записку в крайком ВКП(б) об оказании с его стороны помощи району в отпуске через крайоно необходимых дефицитных стройматериалов (гвоздей, стекла, кровельного железа, цемента.
 5. Обязать первичные парторганизации принять все необходимые меры к оказанию повседневной помощи в строительстве Лебяжской школы. Главным образом, конкретная помощь должна быть оказана в организации подвозки кирпича, извести, песка, цемента и др.

По материалам документов архива ЦГАКО